Ню-ню. Посмотрим же, что о Белом Исходе писали его непосредственные участники, наши старые знакомцы - либеральномыслящий аристократ князь Оболенский, нацист-монархист Немирович-Данченко, журналист-белогвардеец Раковский, генерал-фронтовик Слащёв-Крымский и другие авторитетные белодельцы. Поглядим, что эти достойные г-да говорили о храбрости и находчивости Врангеля.
Для начала, храбрый и находчивый Врангель придумал никому не рассказывать о грозящей Белому Крыму катастрофе. Красноармейцы уже овладели позициями на Перекопе, уже выбивали остатки корпуса генерала Барбовича из укреплений в районе Юшуни и Карповой Балки, а в это время честная белогвардейская пресса (это вам не лживые советские газетёнки, ага!) рассказывала крымскому обывателю майсы о том, что Крым - "неприступная крепость", "Верден", который большевикам "за 10 лет не взять" и т.д. Слово Раковскому:
До последнего момента тыл был загипнотизирован лживыми сообщениями ставки. Нужно было прямо поражаться тому бесстыдству, с которым официальные круги извращали обстановку. Никогда ещё в стане белых не было такой беззастенчивой рекламы. Никогда ещё с такой смелостью не вводили в заблуждение русского и европейского общественного мнения. Даже в тот момент, когда началась катастрофа, не только крымские газеты, но и вся европейская пресса, почти все заграничные русские газеты, кроме пражской "Воли России", восхваляли Врангеля за его успехи. Лесть и ложь прикрывали собою развал фронта и дезорганизацию тыла.
Более чем характерно, что даже в четверг 29 октября (11 ноября) в Симферополе ничего не знали о том, что катастрофа уже наступила. Правда, накануне известия с фронта говорили о яростных атаках противника уже на Юшунские позиции. В городе заговорили было о том, что создаётся критическое положение. Однако, вечером в четверг начальник гарнизона заявил журналистам, что положение на фронте серьёзное, но что приняты все меры и что нет никаких оснований к тому, чтобы опасаться за судьбу Симферополя.
Вопчем, всё хорошо, "потерь нет", "хитрый план в действии" и т.д. Знакомая тема ;) Кстати, на умных людей эта бодяга уже и в те времена не действовала. Вот, что записал в дневнике по поводу "Хитрого Плана Путина Врангеля" Эммануил Маргулиес, бывший министр торговли промышленности, снабжения и здравоохранения в правительстве генерала Юденича, адвокат, публицист, бизнесмЭн, и жЫдомасон, осевший, после окончательного краха Юденича, в Париже.
Врангель, теснимый большевиками, отступает за Перекоп... ...Города один за другим попадают в руки большевиков.
"Отрывные календари" - люди, не помнящие того, что было вчера, а таких сейчас в Париже сотни - кричат, захлёбываясь: "отступление Врангеля - гениальный маневр, увидите, что останется от большевиков через две недели"...
Mot d'ordre: Перекоп это - Верден; за ним Врангель неуязвим; "отрывные календари" забыли, что неприступность Вердена столь же была в укреплениях, сколько и в людях.
Вопчем, бывалого и битого масона Маргулиеса не проведёшь россказнями про "хитрый план". Но доверчивые крымские обыватели таки "велись". И до последнего надеялись, что "всё будет хорошо". Князь В. А. Оболенский пишет:
В Севастополе 28 октября действительно началась эвакуация. Но в Симферополе еще 29-го ничего точно не было известно. Ходили противоречивые слухи, тревожные и успокоительные. Что касается лично меня, то я продолжал скептически относиться к тревожным слухам...
...Однако, к вечеру я стал уже сомневаться в своем оптимизме и отправился за справками к губернатору. Губернатора дома не оказалось, но мне сказали, что он скоро вернется, и предложили подождать в его кабинете, куда я и направился.
В зале, через который я проходил, спокойно заседала междуведомственная комиссия, под председательством управляющего казенной палатой А. П. Барта, и обсуждала вопрос о снабжении Симферополя мукой.
"Ну вот, - подумал я, - разве они заседали бы так спокойно и обсуждали вопрос о снабжении Симферополя мукой, если бы..."
С такой мыслью я отворил дверь в следующую проходную комнату, отделявшую зал заседаний от кабинета губернатора. Там за столом сидел начальник канцелярии губернатора и заполнял лежавшие перед ним стопочкой заграничные паспорта. Перед столом, тихо перешептываясь между собою, стояло несколько чинов судебного ведомства, во главе с прокурором. Они поочередно брали паспорта и уходили.
- И вы за паспортом? - спросил меня начальник канцелярии.
- Нет, я только пришел узнать о положении дела.
- Вот видите какое положение: выдаем паспорта, а завтра в 11 часов утра отходит в Севастополь последний поезд с чинами гражданского ведомства, желающими эвакуироваться. Если желаете, я вам сейчас же выдам паспорт, а потом получите пропуск.
Я уже давно принципиально решил в случае падения Крыма остаться в России и, отказавшись от любезно предложенного мне паспорта, отправился домой.
Князь Оболенский уже успел немножко пожить под большевиками - в 1919-м году, когда Крым ненадолго стал Крымской Советской Социалистической Республикой. Так что с принципами большевистской карательной политики князь был, в общих чертах, знаком. Отсюда и его осторожный оптимизм. В Белой армии Владимир Андреевич не служил, с контрразведкой не сотрудничал - вопчем, к преступлениям врангелевского режима отношения не имел. Такой расклад давал некоторую надежду на милость со стороны большевиков. Потому князь и решил, что лучше уж залечь на дно и попытаться пережить очередную "смену власти", чем всю оставшуюся жизнь мыкаться по европам и попрошайничать. Однако, это "чистенькому" князю было легко решиться попытать счастья. А каково было белым солдатам и офицерам, которые уже были замазаны в русской крови по уши и, соответственно, не рассчитывали на снисхождение? Об этом расскажет генерал Слащёв:
Врангель сам остался в тылу у судов, а Кутепова назначил защищать Крым и производить рокировку войск. Красные же не захотели изображать обозначенного противника и атаковали перешейки. Часть людей в это время сидела в окопах, часть ходила справа налево и слева направо, но под натиском красных все вместе побежали.
Были отдельные случаи упорного сопротивления, были отдельные случаи геройства, но со стороны низов; верхи и в этом участия не принимали, они "примыкали" к судам.
Что было делать рядовым защитникам Крыма? Конечно, бежать возможно скорее к судам же, иначе их предадут на расправу победителям. Они были правы. Так они и поступили.
О подробностях героического бегства белогвардейцев к морю - читаем у Раковского. Он лично наблюдал следующую картину:
Офицеры, солдаты, беженцы метались, бросались из одной стороны в другую... Начинался хаос, развал и анархия. Уже брошен был в массы лозунг - "спасайся, кто может". Уже говорили о предательстве со стороны высшего командования. Уже открыто раздавались возгласы озлобленных солдат и офицеров:
- Генералы спасают свою шкуру. Армию сдают большевикам. Нашими головами хотят купить себе спасение...
Армия распылялась. Ненависть фронта к тылу, преломившись сквозь призму хулиганства и звериного инстинкта самосохранения, прорвалась здесь с необычайной остротой. Все бросились к поездам, отходившим на Севастополь. Штатских выталкивали из вагонов.
- Опять буржуи спасаются, а нам погибать, - слышались крики.
- Довольно... Насмотрелись раньше... Опять чемоданы, подушки везут... Ребята, выбрасывай их вон. Гони эту сволочь.
- Опять пароходов не хватит.
- Нет, теперь мы всех "их" сами в воду покидаем...
Стоны, вопли, плач...
Подножки, крыши вагонов, платформы, буфера, площадки - всё было заполнено сплошной серой массой. С револьверами в руках гнали от поездов штатских. Как звери, дрались за места между собою... Всем казалось, что вот-вот появятся большевики. У всех была одна мысль, одно желание: поскорее попасть в порт, чтобы первым сесть на корабль.
Тут уж не только один "инстинкт самосохранения". Тут дело ещё и в том, что многие белые солдатики "эвакуировались" уже по второму-третьему разу. Они прекрасно помнили, как в том же Новороссийске "не хватило" пароходов для эвакуации бойцов, зато вполне себе "хватило" кораблей под генеральские чемоданы. Они подозревали, что господа капиталисты с бОльшей охотой вывезут из Крыма лишнюю баржу с ячменём, углём, металлоломом, или ещё каким "пушным товаром" (тм), чем лишний корабль с солдатиками, которые теперь уже стали капиталистам не нужны. Насколько верными были такие предположения? А почитаем, что творилось в Севастополе, пока врангелевская печать успокаивала обывателя рассказами о "неприступном Перекопе". Об этом подробно пишут в сборнике "Последние дни Крыма. Впечатления и итоги".
Этот сборник был издан в Константинополе, сразу после завершения "Крымской Катастрофы", написан он очевидцами катастрофы, по горячим следам. И самая примечательная часть сборника - "Дневник крымских событий".
Вот из этого дневника мы и узнаем, что происходило в Севастополе, пока в Симферополе и Джанкое обезумевшие от страха белогвардейцы штурмовали идущие в сторону моря поезда.
Понедельник 26\8 ноября.
Уже в понедельник, когда впервые появилась лаконичная, но, увы, много говорившая уму и сердцу сводка о начавшихся боях на Перекопе - по городу поползли слухи, сначала слабые и едва уловимые, но потом всё более настойчивые и упорные - об эвакуации.
Особенно нервно были настроены иностранные коммерсанты. Они толпами шли в кредитную канцелярию и требовали разрешений на вывоз валюты...
Четверг 29\11 ноября.
Ещё вечером в среду отдан приказ об эвакуации. Эвакуация учреждений и лиц ещё понятна. Но непонятна, странна и ничем не оправдывается эта бешенная эвакуация всех товаров, разновременно в массе доставленных в Севастополь.
Отдел торговли выдавал вывозные свидетельства направо и налево.
Грузили, паковали, везли, несли.
Нет тоннажа - грузили барки, платили бешеные деньги, лишь бы увезти товары из Севастополя. И можно смело сказать, что свыше половины всего добра успели убрать. Когда-то привезут его обратно...
Как видим, паника белых солдатиков была более чем оправдана. Как говорится: "Каждому - своё". Солдатикам - "проявлять героизм", защищая Турецкий Вал и Карпову Балку; правителям Крыма - вывозить капиталы на Запад.
Вот врангелевцы и не сообщали населению Крыма о поражениях на Перекопе - ещё одуреет быдло со страху, ломанётся в порты, начнёт пароходы штурмовать, как тогда прикажете честно заработанное барахло вывозить? Или большевикам барахло оставить? А вот фигушки! Вывезти всё до крошечки! А наивный журналист ещё задаётся вопросом - когда, мол, вывезенное добро "
привезут обратно"? Вот же глупышка-дурашка! Барахло не для того вывозили, чтобы его обратно потом везти. Барахло нужно было спешно распродавать в Европе, хоть за бесценок. Врангелю и компании срочно занадобились наличные. Ведь злые большевики отняли у фон-барона последний клочок русской земли, с которого можно было продавать на Запад сырьё. Халява накрылась, сэр! Так что нужно было, напоследок, обеспечить себя свободно конвертируемой валютой, желательно, чтобы хватило до конца жизни, иначе потомкам придётся (не дай бог, тьфу-тьфу-тьфу!) на работу устраиваться. Маргулиес повествует о коммерческих операциях, которые правительство Врангеля прокручивало в Париже прямо накануне "Белого Исхода":
...Продажа первого парохода с ячменём из Крыма прошла через Опторг - компанию, где участвуют русские "именитые" купцы. Причина такой странной операции в том, что Крымскому правительству до зарезу понадобилось пять миллионов франков; у французов, по-видимому, получить их не удалось, так как хотели зачесть ячмень за стоимость уже посланного снабжения; пришлось передать ячмень частному предприятию, которое авансировало нужные Крымскому правительству пять миллионов.
Эта запись в дневнике Маргулиеса - за 26-е октября 1920-го года. До окончательного краха Последнего Осколка Российской Империи оставалось меньше трёх недель. Интересно, кому достались, в оконцовке, пять лямов франков, вырученные за крымский ячмень?.. Не сомневаюсь, что деньги ушли достойному человеку - других-то среди врангелевцев попросту не было )))
А наш фон-барон снова проявил находчивость. Об этой находчивости рассказывает Слащёв:
Эвакуация протекала в кошмарной обстановке беспорядка и паники. Врангель первый показал пример этому, переехал из своего дома в гостиницу Киста у самой Графской пристани, чтобы иметь возможность быстро сесть на пароход, что он скоро и сделал, начав крейсировать по портам под видом поверки эвакуации. Поверки с судна, конечно, он никакой сделать не мог, но зато был в полной сохранности, к этому только он и стремился.
Ну, а когда Лидер Русской Нации эвакуировал свой кошелёк, свои чемоданы и свою драгоценную тушку на пароход, пришло время эвакуироваться и простым, рядовым представителям нации. Хотя времени на эвакуацию у рядовых представителей осталось мало. Красные приближались. Так что пришлось рядовым белодельцам повоевать друг с дружкой за места на спасительных пароходах. Немирович-Данченко пишет:
Нельзя вспомнить без содрогания картины, разыгравшиеся 30 и 31 октября у пароходных пристаней Севастополя, Ялты и др. приморских городов. Всякий думал только о себе, так как даже больные и раненые были предоставлены своим собственным силам в их стремлении выбраться из Крыма.