Численное и материальное превосходство войск Красной Армии 22 июня 1941 г. вытекает из простого сопоставления сил. Так, в ее состав уже 15 мая 1941 г., как докладывал Сталину Генеральный штаб, входили 303 дивизии, из которых к этому моменту 258 дивизий и 165 авиационных эскадр были сосредоточены для наступления против Германии, Финляндии и Румынии. Вопреки прежним утверждениям, все эти соединения в результате негласного пополнения резервистами уже почти достигли своего мобилизационного штатного состава.[22] Однако число дивизий 303, о котором доложил Генеральный штаб Красной Армии Сталину 15 мая 1941 г., в результате шедшего вовсю формирования новых соединений к началу войны еще более возросло, так что, например, к началу августа 1941 г. только германской и ее союзным армиям противостояли на фронте 330-350 дивизий,[23] что означает совокупную мощь Красной Армии на этот момент, по меньшей мере, в 375 дивизий. 3550 немецких танков и штурмовых орудий противостояли, по российским данным, 14000-15000 советских танков - число, которое, однако (при совокупном количестве 24000 танков), наверняка занижено, особенно если учесть, что из 92-х механизированных дивизий (по состоянию на 15 мая) целых 88 были развернуты у западной границы, а наряду с этим имелись также многочисленные самостоятельные танковые подразделения, например - в составе кавалерийских и стрелковых дивизий, что приблизительно означает в совокупности 22000 танков. Кроме того, 1700 немецких танков относились к совершенно недостаточным типам Р I и Р II, а также к легким чешским танкам Р 38, так что лишь 1850 немецких танков и штурмовых орудий были вообще в состоянии противостоять советскому противнику.
2500 готовым к бою немецким самолетам (по другим данным - 2121) из общего количества 23245 наличных советских машин противостояли, якобы, лишь 10000-13500 самолетов, которые, даже будучи машинами "старых" образцов, в критических ситуациях все же появлялись и доставляли хлопоты немецким Люфтваффе, как жаловался в своих дневниках сам рейхсминистр д-р Геббельс. А 7146 немецким артиллерийским стволам противостояли, по российским данным, 37000 из общего количества 148000 орудий и гранатометов, переданных советской военной промышленностью Красной Армии. Поскольку, не считая резервов Главного командования, уже 15 мая 1941 г. 248 из 303 наличных дивизий и 165 из 218 наличных авиационных эскадр были сконцентрированы "на западе", то и доля находящегося там оружия была, очевидно, больше. Но даже согласно приведенным цифрам, на стороне Красной Армии 22 июня 1941 г. имелось 5-6-кратное превосходство в танках, 5-6-кратное - в самолетах и 5-10-кратное, если не больше, превосходство в артиллерийских стволах. При этом необходимо учесть, что серийный выпуск современного оружия только начался и скачкообразное нарастание объема производства не только предусматривалось, но и, несмотря на огромные потери промышленных мощностей в результате выигрыша немцев в пространстве, действительно было достигнуто уже во второй половине 1941 г.
На материальной основе гигантского и все быстрее развивавшегося боевого вооружения Красная Армия разработала авантюрную военную теорию, односторонне приуроченную к идее нападения.[24] Для этой военной доктрины было характерно отсутствие понятий "агрессивной войны", а также "несправедливой войны", как только речь заходила о Советском Союзе как воюющей стороне. Уже Ленин провозгласил, что дело не в том, кто нападает первым, кто совершает первый выстрел, а в причинах войны, в ее целях и в классах, которые ее ведут.[25] Для Ленина и Сталина всякая агрессивная война Советского Союза против любой страны всегда заведомо являлась чисто оборонительной войной - и тем самым в любом случае справедливой и нравственной войной, в результате чего исчезало также различие между превентивным ударом и контрударом. Впрочем, советская военная теория исходила из предпосылки, что войны сегодня больше не объявляются, поскольку любая нападающая сторона имеет естественное стремление обеспечить себе преимущество момента внезапности. "Внезапность парализует, - говорится уже в Полевом уставе 1939 г., - поэтому все боевые действия должны совершаться при величайшей маскировке и с величайшей быстротой." Внезапно, без настоящего объявления войны начались и советские нападения на Польшу и Финляндию в 1939 г. В результате внезапного начала войны боевые действия должны были сразу же перенестись на территорию противника, и тем самым с начала военных действий должна была быть захвачена инициатива.