вот, кстати, рассказ фронтовика протоиерея Василия Брылёва
http://www.pravmir.ru/protoierej-vasilij-brylev-pod-rzhevom-i-na-kurskoj-duge/Василий Брылев вырос и пошел работать на завод. И началась Великая Отечественная война. В 1942 году, как только исполнилось 18, Василия отправили учиться в Ижевск, а оттуда он ушел на фронт добровольцем. «вернется твой соколик без одного крыла, не печалься», — сказала монахиня Татьяна матери Василия Брылева.
Вначале отправили учиться в офицерскую школу Ижевска. Я раньше жил в Люблинском районе по Курской дороге. Все ребята там собрались и говорят: «Наши отцы защищают Родину, отдают за нее жизнь, а мы будем здесь сидеть. Давайте запишемся в добровольцы, чтобы нас отправили на фронт». Все записались, и я с ними. Нас было человек двадцать-тридцать.
— 1942 был самым страшным годом?
— Да. Я был подо Ржевом. Там мы были просто солдатами и там были страшные бои. В 1942 году зимой мороз был 30 градусов. Бог дал, и мы выжили. Правда, там я ноги простудил. Однажды встал и хотел пойти, но отнялись ноги, а потом все постепенно восстановилось.
Всю зиму наступали, отступали. Всякое было…
На Курской дуге Василий был уже связистом.
Весной 1943 года нас отправили на Курскую дугу. У меня, как у связиста, был напарник, т. к. с аппаратом положено два человека. Страшное дело было: немец откроет огонь, порвет всю связь, и ползешь под обстрелом. Рядом рвутся снаряды, а ты ползешь, потому что некуда деваться. Пули свистят.
Я был верующим человеком, а напарник мой был безнравственным… Ему было лет сорок пять, он был начальником цеха на заводе Сталина. Как провод порвется, так надо ползти. Мы должны были ползти поочередно, а он не идет. Ну, я за него и ползу. Ни в какую не идет. А куда деваться было? Ползешь, рядом снаряды рвутся, а жив остаешься. Много времени прошло, Бог хранил.
Когда мы наступали, собрались несколько человек. И неожиданно среди нас в полутора метрах оказался снаряд. Но не разорвался. Мы все потеряли сознание. Потом упали, думая, что снаряд разорвется позднее, но он не разорвался. Остались в живых.
Был еще случай. Немец открыл такой сильный огонь и порвал всю связь. Начальник штаба батальона меня посылает в одном направлении восстановить связь, а моего напарника — в другом направлении. Я пополз, далеко прополз, нашел порыв, а у нас своего провода не было, мы пользовались обычно немецкими проводами: немец отступал и оставлял. Я прополз вокруг, но провода не нашел. Пополз в сторону немцев. Прополз, может, метров триста и обнаружил провод. Я восстановил связь, а остальной провод притащил начальнику штаба. Полкатушки намотал!
За отвагу!
За это мне дали медаль «За отвагу!», прямо на фронте наградили. Немец отступил, маленько затих. Начальник штаба собрал все четыре роты и стал говорить о том, кто как вел себя во время боя. Он сказал про меня: «Какой молодой, а как выполнил приказ командира. А этот коммунист не выполнил приказ и явился без ружья» — про моего напарника…
А он ружье бросил. Коммунист…
За что дали другие медали, отец Василий не рассказывает, отвечает кратко «Все по делам».
Коммунист и напарник Василия Брылева продолжал посылать его под обстрелы восстанавливать разрывы линии, сам же оставался в укрытии. Но это не помогло осторожному коммунисту.
