В пятидесятые годы в 17 лет с группой выпускников, по групповой комсомольской путёвке я прибыл на самую грандиозную, всесоюзную комсомольскую стройку того времени в Сибирь на Братскую ГЭС.
Через полгода я был избран секретарем комсомола тридцатитысячной стройки. Я им говорю, что я не комсомолец. А они смеются и говорят, что здесь, таких не бывает. А через три дня, когда о моём избрании оповестили даже ЦК ВЛКСМ СССР, я прихожу в партком и говорю, что я действительно не комсомолец. Убедившись по документам, что я не комсомолец, все они были в шоке. Как? Почему? Ты же самый активный, передовой, мы же и подумать не могли, что ты не комсомолец. А я в ответ: «Считаю себя не достойным, потому что раньше, когда мы умирали с голоду в деревне, я рисовал иконы, что бы выжить. Вот выжили. А в комсомол не достоин». Они выкрутились. Приняли меня задним числом. А для меня и по сей день сохранилась та комсомольская святость. И эту святость многим сегодня с загрубевшими душами не понять. Мне такие умники уже писали на этом форуме: «Сколько пафоса…» А я даже сейчас, седой и видевший в этой жизни столько, что не дай бог другим, не могу сдержать слёз, вспоминая те времена.
Мы 17 летние пацаны, кайлом и лопатами, в сибирской тайге, где летом, гнус и комарьё, сжирают тебя живьём, а зимой в 50 градусный мороз в брезентовой палатке, где все удобства под кустом, где всё твоё министерство культуры в маленьком радиоприёмнике, а песни Пахмутовой, как гимн и жизненный эликсир, а пуск первой турбины, полёт Гагарина, слова Хрущёва, что в 80 году мы будем жить при коммунизме… Как мы свято верили во всё это и сгорали в этой вере, зажигая огонь этой веры в других. В условиях дикого выживания строили эти гиганты. Из тридцати одногрупников, что прибыли со мной, четверо погибли там, 15 не выдержали этого ада, сбежали.
Но мы там были не первые. Я встретил там, как я считал бабушку с удивительной волей и беспредельной, виртуозной способностью материться. Когда она начинала кому - то, что то объяснять, она всегда говорила мне не пьющему, не курящему и не матерящему: «Сынок заткни уши, я говорить буду». Работая на переезде, она никогда не закрывала шлагбаум, а матом останавливала любой самосвал и паровоз.
Однажды она у меня спросила: «Сынок ты всегда меня называешь бабушкой, а знаешь ли ты, что мне всего 36 лет?» Передо мной стояла совсем беззубая, полностью седая, возраста за 65 лет старуха.
– Я попала сюда в лагеря в 14 лет на 3 года, в военный 41 год, за опоздание на работу на военный завод на полчаса, проспала. До этого 2 ночи не спала, соседка умерла, а маленькие дети остались.
Вы, сопливые комсомольцы, Вы считаете, что это Вы построили всё это? Вы знаете, сколько здесь похоронено до Вас? Вы видите, что каждый день по эшелону в 20 вагонов, а это 3 тысячи зеков ежедневно разгружают и уводят под конвоем в тайгу на лесоповал. А Вы видели, что бы отсюда грузили в эшелоны освободившихся? Нет! Большинство из них остаются в тайге мёртвыми, а другим, после срока по 10-15 лет без права выезда с этих мест.
Нас 5 девчонок до 15 лет на 100 мужиков лесорубов брошенных для кухни и обрубания веток на лесоповале в этой тайге «Драли» по 30 – 40 вонючих и не мытых зеков. И сейчас меня ненавистью трясёт, только от воспоминаний, и взглядя на мужиков. Вот и мои 36, как в 70. Но я выжила, хотя не знаю зачем. Вы когда копаете под кабель по тайге, сколько костей и ключей проволоки в земле встречаете? Вот, вот! И ни одного скелета, ни одного кладбища. И знаете почему? Сдох, тут же и могила, закапывать запрещали, только одежду на обработку для других всю снимали, не хватало её, в поту быстро сгнивала на зеках… Отволокут голяком под кусы, завалят хвойными ветками. А утром трупа нет. Зверьё утащило, и обглодало все косточки. И следов никаких, ни могил, ни кладбищ, ни скелетов. Всё продумано. Индустрия…
Целину я не поднимал, мал был. А вот с Братской ГЭС помню, бросили нас в ноябре срочно для окончания и пуска железной дороги, что тянули к целинным хлебам. Урожай был не бывалый, не мереный. Миллионы пудов зерна, прямо в огромных и гигантских кучах в степи под открытым небом и снегом было брошено. А в стране не хватало хлеба. Не успели подтянуть и достроить железную дорогу. И нам эта выпала участь. До сих пор в глазах небывалая картина. Громадные стаи птиц, тучи крыс, мышей, тушканчиков и прочего зверья со всей степи жрали этот титанический и героический труд героев целины. Мы, приехавшие туда в необжитую степь, где нет даже кустика и веточки для костра, где на сотни километров ни жилья, ни связи, ни продуктов, где деньги ничего не значат, на них негде, что либо сделать.