В.М.: Ну, хорошо, ладно. Хотя, если честно, будущее вот этой сильной России. Вот сейчас Украина потащится в Европу, мы ее не уговорим с вами, ее вообще довольно трудно, они упрямые, они же хотят за общий стол – мы их не переубедим. Для России подобные истории это поражения это минусы? Поправимы или они?
А.Ф.: Дело в том, что в краткосрочной перспективе это, безусловно, поражение, а вот среднесрочной, украинцы, которые хлынут в Европу – это, конечно, серьезно. Кроме того, чем Украина может интересовать европейцев? Это когда на Украине была промышленность, которую спасали летом 41г., когда вывозили советскую промышленность Украины за Урал. Что интересует? Территория, ресурсы, человеческий материал, человеческие органы, женские тела – больше ничего. По видимому, если люди хотят пройти этот опыт, то пусть пройдут. Вот мы прошли – мы 20 лет проходили опыт.
В.М.: Жалко их, себя жалко.
А.Ф.: Я вижу по нынешней молодежи, которым сейчас 20-25 лет, не смотря на 20 лет пропаганды чернухи какой плохой был Советский Союз, какой плохой был Сталин, количество патриотически настроенной молодежи стремительно растет. Я это вижу по интернету, я это вижу по Селигеру, где я в этом году читал лекции, я это вижу просто по студентам. Т.е. можно как угодно заниматься пропагандой, но против повседневной социальной классовой реальности не попрешь. Если каждый день сталкиваешься с социальной несправедливостью, то пропаганду, которую ведут силы, олицетворяющие социальную несправедливость, будет контрпродуктивной.
В.М.: Андрей Ильич, так вы, оказывается, считаете, что молодежь нисколько не потеряна нами. Вот когда говорят о русском успехе, о будущей перспективе России вечно ссылаются на то, что молодежь, которая у нас вялая, хилая, и вообще она такая вся уже смотрит в Европу. А вы считаете, нет?
А.Ф.: Часть молодежи смотрит в Европу.
В.М.: По-разному же надо смотреть в Европу.
А.Ф.: Дело в том, что если ты смотришь на Европу и понимаешь, что рассадник Содома, социальной несправедливости, культурного умирания – это плохо, что это место культурной смерти, то нормально, смотри в Европу. Если смотришь на Европу как на музей, куда можно поехать.
В.М.: Открыв рот.
А.Ф.: Или как совокупность книжных магазинов, куда ты ездишь за книгами – это одно дело. Но если ты смотришь на Европу как на идеал – это совсем другой вопрос.
В.М.: Или как на модель будущего.
А.Ф.: Да, смертельного будущего, такой некрополь – это совсем другое дело. Нынешняя молодежь, да, к сожалению, я смотрю, что ребята там пишут в интернете, упала грамотность, да, они бывают порой резкими, не хватает образования, потому что школа такая, но я вижу жажду знаний и я вижу интерес к важнейшим вопросам повседневности. Дело в том, что молодежь на своей шкуре чувствует, что у нее нет социальных лифтов, что их постоянно обманывают, даже если они не понимают, как и в чем обманывают, они понимают, что обманывают. И есть стремление изменить эту ситуацию. Я повторяю, для того, чтобы изменить ситуацию, не нужно 100%, не нужно 50% – 8-10% нужно. Вот скажем кризис, который начался в России в 1914г. и закончился с окончанием гражданской войны, как это ни парадоксально, воспитал людей, которые могут принимать решения. Вот смотрите, человек до 14 г. жил у себя в деревне или там в небольшом городе, или даже в Питере, 14 г. – война, люди попадают на фронт и попадают в совершенно нестандартные ситуации. Затем гражданская война – еще более сложная ситуация. И эти люди выходят, те, кто выжил из вот этого восьмилетия, совершенно другими. Это модальный тип личности. Вот они потом и создавали в 30-е гг. промышленность, а в первой половине 40-х ломали хребет Вермахту.
В.М.: Вы упомянули о том, что капитализму крышка. Но вот если возвращаться или продолжать тему нашей молодежи. Вот если бы вам задали студенты ваши или любые другие, подождите, все-таки вы же очень хорошо рассказываете, с пылом и жаром, но аргументация, а почему собственно крышка? Чем докажем, что называется?