Еврейский этнос надо рассматривать как субъект Большой Истории человечества, и он всегда привлекал моё самое активное внимание. Это более чем этнос, как и ислам более чем религия. Это культура мирового значения. Сначала у меня всё было на любительском уровне, просто по- юношески интересно, а потом появился как - бы профессиональный интерес, если уместно в данном случае говорить о профессионализме полевому офицеру послевоенной СА. Но только доброжелательный интерес, не более того. А уж о черносотенной, погромной идеологии речи быть не может, тут я вместе с Е.Н.Ф.
Но судите сами, ниже привожу отрывок из моего письма моему приятелю Семену Бен Мордехай Львович в Израиле.
“Пятикнижие Моисеево я прочитал ещё до знакомства с тобой, да и еврей ты с русской ментальностью и с этой точки зрения для меня не представляешь источника знаний. Просто хороший человек, безусловно, интересный, но интересный не как представитель своего народа. Конечно, в своей семье ты, видимо, не такой уж и русский, всё национальное на генном уровне, безусловно, осталось, но в общении со мной я этого видеть не мог по понятным причинам.
Скажу тебе больше, но это сугубо лично и совершенно секретно.
Моя первая взрослая любовь была еврейка, пышная 19-летняя студентка мединститута, дочь директора Рязанского нефтеперегонного завода и главврача клинической больницы. Точнее, я был её любовью, так уж получилось. Всё закончилось тем, что я уехал жениться на Валентине Павловне. Что нас развело, так я до сих пор и не знаю, может, отпугнули её вызывающе роскошные формы, то ли её маман, которая шипела из кухни: “Г'оза, ты посмотг'и, какие у него сапоги! И он в них пг'оходит к тебе в комнату?!” Но сапоги снять было нельзя, под ними были портянки, видом и запахом оскорбительные для человеческого достоинства. Это же был элемент военной формы, а снимать её в те годы я был не намерен.
Моя будущая тёща, мать Валентины Павловны, обожала военную форму, с этой стороны помех не было и чистота расы была соблюдена. А так, если бы не сапоги, которые требовали снять в прямом и переносном (уйти из армии) смысле, отъездил бы я часть жизни на их ЗИМе её папы, в крайнем случае, на своей ПОБЕДЕ, а вторую часть провёл бы в Нетанье, отдыхая после заседаний в кнессете (матэ клали, гистадруте и пр.) в своём апельсиновом саду в обществе моих друзей Семы и Кати Львовичей, граждан России. Но всё пошло по другому пути, прямо противоположному, даже пришлось смотреть на сад в Нетанье через прицел зенитного орудия. Во как бывает! Как тебе повороты судьбы?