Продолжение...
Они давно смотрят в сторону Запада – эти синьоры, считающие себя солью земли и «кровоточащей совестью нации», но не являющиеся ни тем, ни другим. Они сами себе насочиняли и старую-добрую Англию, и благоуханные парижские предместья, и уютно-респектабельную Дойчланд – сии образчики разума и свобод, а также – чистых унитазов и красивых отношений. Но пусть бы сочиняли! Так нет же. Эти не умеют любить Париж без того, чтобы параллельно не оплёвывать Вышний Волочёк. Они воодушевлённо каются за то, что сами-то, увы, – из всё того же Вышнего Волочка, потому и уповают на мудрых варягов-галлов-тевтонов. Те должны принести нам из благодатных краёв правильные мысли и грамотно записанную конституцию. А заодно уж пиццу, джинсы да блокбастеры - для пролетариев и прочих Шариковых, которых принято презирать за моветон и вечное жевание.
Пётр Чаадаев, икона стиля всех западников, в своё время цинично изрёк: «Века и поколения протекли для нас бесплодно. Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь». Как видим, ничего не изменилось за эти годы – всё те же словеса про неспособность создавать и неумение думать. Впрочем, незабвенный Пётр Яковлевич не слишком хорошо знал историю своей же любимой Европы. Он привык повторять тезис о якобы укоренившейся привычке нашего человека всё перенимать у европейцев, обезьянничать, быть «как денди лондонский», а «русский Н, как N французский…» произносить не хуже, чем обитатель Версаля и Фонтенбло.
Вот типичный пример, а уж сударьу Чаадаеву он должен быть хорошо известен. Как говорилось в одном культовом фильме, правда, по иному поводу: «Дело-то громкое было!» Символом немецкой национальной идентичности до сих пор считается прусский король Фридрих Великий, как известно, предпочитавший выражать свои витиеватые мысли исключительно по-французски. Он с юных лет полагал, что пруссак по своей природе не может быть утончённо-галантным – как-то: делать ножкой антраша, музицировать или выводить оперные рулады. Не черта немцу делать и в науках – добрый, туповатый, исполнительный Ганс хорошо понимает только в капусте и свиных ножках (под пиво). И это, несмотря на Эйлера и Лейбница. Поэтому его величество тратил значительные суммы на содержание французских учёных с мировым именем - философа Ламетри, математика Мопертюи, ну, и, разумеется, сударьа Вольтера. Не обошлось и без пикантных парижских актрисок, вроде сестёр Кошуа. Итак, белокурая бестия открыто презирала всё тевтонское, будучи не просто частной персоной, а, собственно, первым лицом государства. При всём том, именно Фридрих Великий регулярно выступал и выступает до сих пор (в том числе и в советские – ГДР-овские времена!) неким воплощением германской «фёлькиш» - идеи.
