Находились и те, благородные, кто просто спасал раненых и был сражен наповал… А были и те, кто поверил телевизору, призвавшему защитить демократию, ринулись на улицу и попали под огонь, никого не щадивший. Был и молодой «альфовец» Геннадий Сергеев – «Альфа» не стреляла, а спасала – и вот этого парня со спины убил снайпер, метко попав в зазор между броником и каской.
Сегодня предельно понятно, как важно не потерять молодежь, не дать ей уйти в нигилизм и беспомощность. Самое страшное и вековечное в нашей национальной судьбе – раскол. И скольких манит эта пропасть в который раз!..
Важно, чтобы молодежь чувствовала под ногами твердую почву, а не пропащую гниль… Чтобы знали: у нас великая и долгая история, но мы имеем силу помнить обо всех наших трагедиях. Не выборочно, не конъюнктурно, не для того, чтобы понравиться посторонним наблюдателям… Мы относимся к своей истории всерьез, пропуская ее через сердце.
Понятно, чиновникам, многие из которых вышли из тех времен, сложно подобрать слова о 93-м годе, поэтому государство предпочитает отмалчиваться. Но лучшие слова дает Церковь: «Вечная память убиенным в междоусобной брани…» Памятник – это не просто дань полузабытому и смутному, хоть и недавнему прошлому, а нравственный долг по отношению к будущему, к тому мальчишке, который, увидев в ютубе, как танки шарашат по Белому дому, спрашивает: «А че это такое? Пап, а это нормально? Это че, прикол такой?»
Это не прикол, это не видеоигра, это наша беда, и мы помним всех, кто стал ее жертвой.
Кроме поддержки профессиональных качеств молодых и всей той робототехники, к которой необходимо стремиться, надо сделать все, чтобы поощрять совестливость, честность, стремление к правде.
… 4 октября меня разбудил гул орудий, от которого дрожали стекла квартиры. А потом вечером, в сумерках, наш опустевший двор пересекал пьяный. Я глядел из окна, как его мотает во все стороны, но он не падал. Он двигался, хватаясь за карусели, качели и полуголые деревья, как утопающий. Почему-то этот человек стал для меня воплощением всей той беды.
Помню сороковины, панихиду на разметанном танками стадионе возле черного здания, где уже стучали как бы гробовые молотки турецких ремонтных рабочих, и траурная женщина с поминальным блином в кулаке, глотая слова, обращалась к ветру…
С любовью к Октябрю Россия увядает,
Она жива сегодня, завтра нет.
Зажги свечу и плачь!.. Уж роща отряхает
Кровавые листы — их так любил поэт.
Народная слеза в осадок выпадает,
Народная тропа уходит на тот свет.
Так написал тогда поэт Юрий Кузнецов.
Есть народный мемориал – деревянный крест. Есть песни, книги, картины (хотя до сих пор не снято ни одного фильма), есть ежегодная многолюдная панихида… Нужен памятник.
Каким будет он, следует еще обсуждать и уточнять, проявляя вкус, такт, здравомыслие. Существенно другое: какими будем мы? Какими видим себя? Как воспринимаем лучших сынов и дочерей страны, простосердечных и загубленных?
Что нас ждет за очередным поворотом? Как уберечься от смуты и раскола, беззакония и бесчеловечности?
По-моему, память делает человека человеком, а народ народом.