Купцов, я кажется понял, ваш конёк - отрицать ВСЕ ОФИЦИАЛЬНЫЕ исторические документы. А как вы относитесь к этому? Это как раз НЕ признанный официально документ +@>
"Историк Соколов приводит, найденную им в архиве Зиновьева любовную записку Ленина к Зиновьеву. Записка написана ещё 1 июля 1917 года: «Григорий! Обстоятельства сложились так, что мне необходимо немедленно скрыться из Петрограда. Далеко уехать не могу, дела не позволяют. Придётся отсидеться поблизости. Товарищи предлагают одно место, про которое говорят, что оно вполне безопасное. Но так скучно быть одному, особенно в такое время… Присоединяйся ко мне, и мы проведём вдвоём чудные денёчки вдали от всего… Если можешь уединиться со мной, телефонируй быстрее – я дам указание, чтобы там всё приготовили для двух человек…» Зиновьев, конечно, сразу же согласился. Ленин и Зиновьев приятно провели время на природе – в шалаше у озера Разлив, лаская друг друга. Купались и загорали. Зиновьев был в восторге. Жаль, что в те времена не было видеокамер. И Временное правительство Керенского не имело, увы, тогда хороших сыщиков-фотографов. Через месяц ЦК переправляет своего вождя в ещё более безопасное место, в Финляндию. Зиновьев сильно скучает и в сентябре пишет письмо Ленину из Петрограда в Финляндию: «Дорогой Вова! Ты не поверишь, как я скучаю тут без тебя, как мне не хватает тебя и наших с тобою ласк… Ты не поверишь, я не прикасался ни к кому с тех пор, как ты уехал. Ты можешь быть совершенно уверен в моём чувстве к тебе и в верности. Поверь, ни к мужчине, ни тем более, к женщине не прикасался и не прикоснусь. Только ты мой близкий человек… Приезжай, не бойся, я всё устрою наилучшим образом» . Вероятно, Ленин не откликнулся на это письмо, и тогда Зиновьев, спустя недел «Милый Вова! Ты не отвечаешь мне, наверное, забыл своего маленького Гершеле… А я приготовил для нас с тобой замечательный уголок. Мы сможем бывать там в любое время, когда только захотим… Это прекрасная квартирка, где нам будет хорошо, и никто не помешает нашей любви. Будет также хорошо, как и прежде. Я вспоминаю, какое счастье было для меня встретиться с тобой. Помнишь, ещё в Женеве, когда нам приходилось скрываться от этой женщины… Никто не поймёт нас, наше чувство, нашу взаимную привязанность… Приезжай скорее, я жду тебя, мой цветок. Твой Гершель» . В конце октября два жида-педераста снова встречаются в Петрограде. В Петрограде большевики и левые эсеры делают государственной переворот, воспользовавшись полной беспомощностью идиота Керенского. Ленин посылает временно Зиновьева в Москву помочь сделать переворот и там. Зиновьев пишет Ленину из Москвы: «Ильич! Всё, что ты мне поручил, я выполнил. А что ещё не успел, обязательно сделаю… Здесь очень тяжело и не просто, но меня согревает мысль, что уже через несколько дней я увижу тебя и заключу в свои объятия. Хранишь ли ты наше гнёздышко? Не водишь ли туда других? Я очень переживаю тут, и только надежда на твою верность согревает меня… Целую тебя в твою марксистскую попочку. Твой Гершель» . «При чтении этих записок у меня, - писал историк Соколов, - возникло два вопроса. Первый – кто была та женщина, от которой Ленин с Зиновьевым скрывались в Женеве? И второй вопрос – кто из них был активным любовником, а кто пассивным?» Кто была та женщина, скоро выяснилось. В 1918 Зиновьев пишет о ней более конкретно: «Вова! Каждый раз, когда я оказываюсь далеко от тебя, я мучаюсь ужасно. Мне всё время кажется, что я вот сижу тут, тоскую по тебе, а ты как раз в эту минуту изменяешь мне. Ты ведь большой баловник, я-то знаю… Не всегда можно устоять, особенно в разлуке с любимым. Но я держусь и ничего себе не позволяю. А у тебя положение скверное – нужно всегда быть рядом с Надей. Понимаю тебя, всё понимаю… И как тяжело притворяться перед окружающими, тоже понимаю. Сейчас хоть стало легче – не нужно ничего от неё скрывать. Не то, что тогда в Женеве, когда она впервые нас застала…» . Да, в Женеве жена Ленина застигла их врасплох, и все трое были в шоке. «Вожди мировой революции» – и в таком виде. И педерасты ещё некоторое время, вероятно, встречались тайно от Крупской, но потом Ленин, как следует из письма Зиновьева, признался жене в своём непреодолимом желании наслаждаться с Григорием в постели, и она смирилась и не препятствовала. Знала ли об уклоне Ленина в педерастию Инесса Арманд, - об этом никаких данных нет. Из следующего письма Зиновьева стало ясно, кто из них активный педераст, «жопник», а кто пассивный, «петух». С фронта Зиновьев писал Ленину: «Вова! Не заросла ли твоя попочка за время нашей разлуки? не стала ли она уже за это время?… Скоро я приеду, как только управлюсь тут с делами, и мы займёмся прочисткой твоей милой попки». "
