Да куда проще-то: покажите, что изыскания Ильина научны, подтвердив это парочкой примеров. Или слабо?
Осталось продемонстрировать разумность законов...
1. ". Религиозная одержимость, есть интенсивность духа, а не напор инстинкта; и страсть участвует в ней лишь постольку, поскольку она одухотворена. Посему для религиозной одержимости существенны все определения духа и духовности: чувство предстояния, жажда священного, ответственность, воля е совершенству, путь сердечного созерцания, начало деятельной любви, начало совести, самообладания и самоочищения.
Религиозная одержимость характеризуется не тем, что личная страсть владеет человеком, но тем, что страсть освобождается от личного характера и сама предаётся власти духа и притом именно свету духовной очевидности.
Инстинктивная одержимость отличается вечной ненасытностью в земных делах, неутомимым и неутолимым посяганием и неумением ценить духовную свободу человека.
Духовная одержимость, возросшая в свободе сердечного созерцания, разумеет её смысл и творческую силу и умеет чтить её в других; она не посягает в земных делах и жажда её направлена к тому источнику, где имеется изобилие – всегда и для всех.
Духовная одержимость отличается от инстинктивного возбуждения и исступления этим своеобразным сочетанием интенсивности и тишины, силы и покоя, любви и бескорыстия, лёгкой воспламенимости и свободы от посягания, любви и истовости, последовательности и доброты, укоренённости в духе и смирения, вдохновения и трезвения, созерцательности и ответственности. Соединение этих черт даёт как бы критерий для распознания духовной одержимости, для отличения её от всякого слишком человеческого кипения, метания, посягания и властолюбия".
2. "Душа должна ввести огонь Духа в самый центр своей личной жизни, в последнюю глубину своего сердца, в исток своего бытия, так чтобы этот огонь зажёг духовный огонь инстинкта, и чтобы новое пламя превратилось в центральное состояние всей личности и её жизни. Тогда весь уклад человека приобретает необходимую и драгоценную религиозную центрированность. Теперь душа его обращена к новому предмету, излучение которого зажгло в ней её личный огонь. Религиозный предмет становится главной жизненной ценностью, центром личного бытия.
Религиозное центрирование делается всё более постоянным, ненарушимым, непрерывным, не исчезающим. Всё не связанное с центром блекнет и отсыхает. Человеческий дух уподобляется кругу, в котором движение происходит только по радиусам, - или в центробежном, или центростремительном направлении: в нём нет ничего «входящего», что могло бы миновать предметный центр личности, пройти «мимо» и утвердиться в периферическом своеволии; в нём нет ничего исходящего, что могло бы зародиться в децентрированной самобытности, и вырваться, или прокрасться на волю. Нерадиальное движение постепенно сводится к минимуму и прекращается совсем: есть только нисхождение в сердцевину личного духа и восхождение из неё.
В этом огненном центре всё осмысливается, приемлется, очищается и направляется. Религиозный дух пребывает в единовластии религиозно-предметного центра. Так слагается и крепнет духовный характер человека. Духовный характер почерпает свою силу из центрального предметного огня: этот огонь может казаться «страстью», но страсть эта духовная, её ведёт религиозная очевидность.
Вот откуда у людей с духовным и особенно религиозным характером эта особенность внутренне владеть собой, блюсти градацию жизненных ценностей и не падать духом. Предметный центр сообщает душе высший критерий блага и примиряет её одухотворившийся инстинкт с долгом: естественно и просто открывается человеку, сто можно, что должно и чего нельзя; чем стоит жить и чем не стоит; чем можно пожертвовать и во имя чего и чем нельзя отречься, и от чего нельзя отказаться. Вследствие этого духовный характер носит в самом себе источник закона, потому, что последняя глубина его личности таит в себе Божий огонь".
