Писатель Платон Беседин — о новой модели мира, путь к которой указал Крым
Мы так и не ответили на вопрос, почему крымчане столь единодушно поддержали Россию в марте 2014 года. Так до конца и не поняли, что все-таки произошло «крымской весной».
Да, сказано много красивых, эффектных слов, но понимания, выкристаллизованного, ясного, нет. Это можно назвать пассионарным взрывом или волей к воле быть частью России, и это, конечно, можно свести до инстинктивного стремления к безопасности и материальным благам, но поступить так значит оставить без внимания нечто важное.
Отчасти это уже происходит. И понимание истинных причин, управляющих механизмов сегодня, не корректирует дальнейших действий на полуострове, лишая их эталонного образа, логики, заставляя либо топтаться на месте, либо утопать в прошлом. Деструктивные факторы, добавившиеся или не изжитые, а в некоторых аспектах усилившиеся в новом российском Крыму, свидетельствуют о том, что ни Россия, ни полуостров не осознали колоссальный масштаб свершившихся перемен, открывшихся возможностей, не подключились к могучим энергетическим потокам, высвобожденным в результате «крымской весны».
Мы стоим перед фундаментальным выбором: либо остаться в константе однополярного мира, превратив своё достижение в обузу, либо смирить энергию, направив её в эпохальную стройку будущей великой державы, впервые в новейшей российской истории основанной не на революционной деструкции, а на созидательной базе, зацементированной патриотическими настроениями.
Тот, кто весной прошлого года был в Крыму, уже вряд ли забудет атмосферу величия, торжества и свободы, царившую там. Ее импульсы были столь велики, столь всеохватны, что другие люди со всего мира тянулись к ним, желая унять жажду веры в большую красивую страну. Нечто новое — и в то же время давно жившее — пробудилось в людях.
Я назвал это чувство тогда Внутренним Крымом. Оно как островок истины, как форпост веры, как то зерно, из которого произрастает древо самоидентификации, позволившее не отпасть, не отпочковаться от России, несмотря на 23 года, прожитые в отдалении. Отряд прикрытия государства российского — вот кем были крымчане, и подобное состояние не противоречило их родственным отношениям с Украиной как с частью единой формации, независимой, равноправной.
Никогда я не видел в Крыму такой атмосферы феерии, громокипящей победы, как во время референдума 16 мая. Радугой надежды она протянулась к речи Владимира Путина, задекларировавшей сакральность полуострова и включение Крыма и Севастополя в состав Российской Федерации. Праздник, который всегда с тобой, — да, эта формула весьма уместна для описания чувства, испытываемого от совершения исполинского шага, сделанного на пути справедливости в вечность.
В атмосфере праздника Внутренний Крым расцвел и, будто пыльцой, осиял российские земли патриотизмом, естественным, гармоничным, объединив, вдохновив миллионы людей, испытавших гордость, понявших, что они не просто записи в биометрике, носители паспорта или СНИЛС, но часть единого целого, перемалывающего трудности, беды, своих не бросающего.
Россия проснулась ото сна тогда, весной 2014 года, и вся копоть, гнусь, шелуха пусть и на время, но отошли, явив миру то, что лежит в основе общности, называемой государством российским, то, что защищало его на протяжении столетий, сохранив как целое, как дающее жизнь.
Внутренний Крым оказался составной компонентой могучего бессмертного конструкта Русской мечты.
В трудный час она всегда укрепляла Россию, служа и оберегом, и путеводной звездой, и броней против стрел ненависти, клеветы, разрушения. Русская мечта была тем геном, что из поколения в поколение превращал обычных людей в былинных героев. Когда «За Родину!» в той или иной вариации значило не просто за территорию или родню, но за высшую созидательную ценность, из которой Русь вышла; отними ее — и рассыплется то, что защищать шел.