Анархизм на Украине: вопросы истории

[Дубовик]

АНАРХИЧЕСКОЕ ПОДПОЛЬЕ В УКРАИНЕ В 1920-1930-Х ГГ.
КОНТУРЫ ИСТОРИИ.

В истории оппозиционных большевистскому режиму социалистических течений период после окончания Гражданской войны до сих пор во многом остается белым пятном. Очевидно, такое положение вызвано крайне бедным количеством доступных для исследования источников: огромные (не сомневаемся) массивы архивных дел, хранящиеся в закромах наследников ОГПУ-НКВД, остаются почти недоступными для сколько-нибудь широкого круга историков; эмигрантские источники (периодические издания, мемуары, личная переписка и проч.) также слабо введены в научный оборот.
Изучение истории анархического движения не является в этом смысле исключением. Лишь в самое последнее время становится понятно, что представления советских и зарубежных историков об анархистах в СССР после 1921 не могут быть сведены к мрачной картине умирания и угасания движения, нарисованной в 1960-1980-х гг. такими авторами, как С. Канев, В. Комин, американский историк П. Аврич и др. В действительности, анархисты продолжали активную деятельность на протяжении всех 1920-х и даже в 1930-х гг., и, по личному впечатлению автора, по размаху и массовости это движение иногда даже превосходило анархизм более ранних периодов, например, времени между двумя российскими революциями.
Создание подлинной истории антибольшевистского социалистического движения в СССР – дело будущего. В настоящей статье мы попытаемся сделать лишь самые общие наметки, штрихи, контуры истории анархизма в советской Украине, - контуры, которые со временем обязательно будут заполнены более подробными и точными исследованиями.
* * * * *
В представлении обывателя и даже довольно многих историков, анархизм в Украине времен гражданской войны сводится прежде всего к махновскому движению. Такое представление в целом некорректно, но именно с махновского движения мы и начнем свой обзор. Сделать это будет тем более интересно, что принято считать, будто с уходом самого Н. И. Махно из Украины в Румынию, «анархо-махновское» повстанческое движение прекратило существование, - сразу или, по крайней мере, в ближайшие несколько месяцев.
В действительности, в 1922-1923 гг. на Левобережье, Юге и Востоке Украины продолжали действовать отдельные махновские отряды и подпольные группы. Размах и результаты их деятельности, конечно, были уже не сравнимы с периодом 1921 года, а в сводках органов по борьбе с бандитизмом чаще всего говорится о разгромах и ликвидациях махновцев. Так, в январе 1922 г. Истребительный отряд Богучарского полка в результате двух боев в Старобельском уезде разбил повстанческий отряд Зайцева (свыше 70 бойцов); сам Зайцев был убит. В том же месяце в селе Возвиженка Гуляй-Польского уезда была арестована подпольная махновская группа из 11 человек, а ее лидер Кулиниченко убит при попытке бегства. В феврале в Криворожском уезде была уничтожена повстанческая группа Иванова (120 человек), на Полтавщине сдался отряд Лонцова (200 человек). В марте в Гуляй-Польском уезде был разбит и уничтожен повстанческий отряд, состоявший 134 ранее амнистированных махновцев, а в начале мая в бою разбит повстанческий отряд Бойко.
Тем не менее, в махновско-повстанческом движении этого периода отмечаются не одни лишь разгромы. Весной 1922 г. повстанческий отряд Данилова провел серию нападений и ограблений поездов на участке железной дороги Пологи – Чаплино; на Волыни рейдировала кавалерийская группа махновцев (30-50 человек), которая, по данным советской разведки, пришла в Украину из Румынии. Помимо более или менее активных партизанских действий, налетов, распространения листовок, отмечаются даже возникновения новых партизанских отрядов, как, например, в Геническом уезде, где в апреле 1922 г. под руководством бывшего начальника уездной милиции возник новый махновский отряд, насчитывавший 32 человека.

[Дубовик]

Можно было бы привести еще немало подобных фактов. Но дело сейчас не в количестве таких фактов и их скрупулезном перечислении. Главное, что «махновщина после Махно» есть историческая реальность, требующая изучения.
Более того, необходимо признать, что вопрос о времени окончания махновского повстанчества требует дальнейшего выяснения, поскольку имеющиеся в историческом обороте документы не дают на него однозначного ответа. Так, в сводке Разведуправления вооруженных сил УССР от 14 июля 1922 г. отмечается, что на территории Донецкой, Екатеринославской, Запорожской и Черниговской губерний «банд не обнаружено», - а в марте следующего, 1923 года, только на территории Мелитопольского уезда фиксируется целых три действующих махновских отряда (Криворотько, Козакова и Кизилева), общей численностью свыше 30 человек.
Другой пример. Циркуляр Постоянного Совещания по борьбе с бандитизмом при СНК УССР от 14 декабря 1922 г. отмечает вырождение политического бандитизма в уголовный. – Но через полгода, 23 мая 1923 г., директива командующего войсками Украинского военного округа и ГПУ УССР указывает, что «многие кулацкие банды действуют под видом уголовных». – Т.е., как видим, отмечается не просто наличие политических «кулацких банд», но и то, что их «много».
В декабре 1924 г. ГПУ УССР, выполняя требование союзного совнаркома, приняло решение в течении следующего, 1925 года, «разгромить остатки партизанско-бандитских групп» в Украине. Для этого в ряде округов должны были быть организованы ударные группы ГПУ по борьбе с бандитизмом, которые обязали составить к январю 1925 г. оперативные планы по ликвидации банд и иметь точные сведения об их связях, базах, численности и вооружении.
Впрочем, в середине 1920-х гг. махновское повстанчество действительно представляло собой лишь «остатки» прежнего массового движения, погибая под ударами карателей и разлагаясь в обстановке изоляции на все более мелкие отряды и банды. В отличии от него, чисто анархическое движение, охватывавшее преимущественно города, в это время набирает новый размах. К его истории мы и переходим.

Судя по доступным на сегодня материалам, 1922 год был последним годом легальной практической деятельности российских и украинских анархо-синдикалистов, - практической именно в синдикалистском смысле этого слова, т.е. проходившей в рамках организованного рабочего движения, в профсоюзных и фабрично-заводских структурах.
Так, к началу 1922 г. анархо-синдикалисты Екатеринослава все еще входили в правление городского Союза пищевиков, но в конце марта этого года были «удалены» из него решением губернского съезда Союза.
Анархо-синдикалисты вплоть до осени 1922 г. входили в состав руководящих органов местных профсоюзов угольщиков и в рудничные комитеты в целом ряде городов и поселков Донбасса, - там, где с лета 1917 г. распространялись идеи и организационные принципы американской синдикалистской организации «Индустриальные Рабочие Мира». Среди этих городов можно назвать Юзово (Донецк), Луганск, Горловка и др.
Анархисты (видимо, уже не только синдикалисты) в 1922 г. вели свою деятельность, в т.ч. и легальную, и в других городах и регионах Украины: в Киеве, Одессе, Полтаве, Севастополе, Елизаветграде, Николаеве и др.
Но важнейшим центром анархического движения Украины начала 1920-х гг., как и во время гражданской войны, оставался Харьков.

[Дубовик]

Несмотря на массовые аресты ноября-декабря 1922 г., - аресты, проведенные ГПУ по всей территории СССР против анархистов и социалистов, и фактически ликвидировавшие сохранявшиеся до этого времени легальные анархические организации, как, например, Всероссийская Секция Анархо-Универсалистов, - харьковским анархистам уже в 1923 г. удалось возобновить свою работу.
В начале года несколько харьковских анархических кружков восстановили общегородскую организацию на прежней платформе Конфедерации Анархистов Украины (КАУ) «Набат». Анархисты действовали на ряде крупных промышленных предприятий, среди которых нужно назвать прежде всего паровозостроительный завод и железнодорожное депо, завод ВЭК, - в т.ч. участвуя в работе профсоюзов. В Технологическом институте была организована студенческая группа, во главе которой встали недавно освобожденный по амнистии из камеры смертников Александр Володарский и молодой анархист Борис Немирецкий (который вел также нелегальную деятельность среди служащих Центроархива, где работал). Только что освободившийся после трехлетнего пребывания в политизоляторе старый анархист, отбывший еще царскую каторгу Авенир Урядов поступил работать вагоновожатым, и начал активную агитационно-пропагандистскую деятельность среди рабочих и служащих Харьковского трамвайного депо. Среди кустарей, объединенных советской властью в артели, работали старые анархисты Петр Захаров (член правления промкооперации) и Григорий Цесник.
В 1923-1924 гг. харьковские набатовцы с успехом вели анархическую агитацию среди разных перечисленных категорий трудящихся, привлекая на свою сторону как молодежь, так и старых рабочих. Группа издавала гектографические листовки и намеревалась организовать подпольную типографию. С этой целью бывший лидер Елизаветградской группы анархической молодежи Иуда Рейдман поступил работать в типографию, - но выполнить свою задачу не сумел, не достав шрифт.
Харьковская группа включала в свой состав не только ветеранов движения, прошедших царские тюрьмы и перипетии гражданской войны, - она пополнялась и новым поколением анархистов. Так, арестованный в марте 1925 г. за принадлежность к «анархо-подполью» бухгалтер-экономист Харьковского ликеро-водочного завода Григорий Дьяков вступил в группу в 1923 г. в возрасте 20 лет.

[Дубовик]

Харьковская группа была связана с анархическим подпольем в целом ряде других городов (Киев, Екатеринослав, Николаев, Донбасс и др.), а также – надо добавить, - с левыми с.-р. и максималистами (связь с ними поддерживалась через известного деятеля ПЛСР В. Трутовского, который, проживая в 1925-1926 гг. в ссылке в Полтаве, руководил подпольной деятельностью украинских левых с.-р. и, как и многие его однопартийцы, совершал вполне определенную эволюцию в сторону анархо-синдикализма, признавая идеалом левых с.-р. «федерацию производителей и потребителей без государства»).
Украинские анархисты действовали даже в небольших провинциальных городах, - так, например, в Черниговской губернии существовал «Клинцевский союз анархистов-синдикалистов». После того, как в 1921 г. Союз и его организации (клуб и библиотека) были закрыты властями, он продолжил действовать нелегально, проводя собрания и наладив агитацию среди рабочих и молодежи; член Союза Хаим Ванинский осуществлял связи с заграничным Секретариатом «Российской конфедерации анархистов-синдикалистов» (РКАС) и московскими анархо-коммунистами.
Наибольшее (после Харькова) значение среди городов, в которых продолжалась деятельность анархистов, имела, видимо, Одесса, - старый, существовавший с 1904 г., центр анархической активности в Украине. Согласно показаниям известного махновца и анархиста-«набатовца» В. Ф. Белаша (данным в 1937), Одесская группа через легендарную «бабушку» украинского и российского анархизма Ольгу Таратута (которая освободилась из северной ссылки в начале 1924 г.) организовала нелегальный канал через советско-польскую границу в районе Ровно. Используя этот «коридор», анархисты доставляли в СССР литературу, переправляли курьеров на Запад и в СССР и проч. Ровенским «коридором» пользовались анархисты разных городов: эмигрантская литература доставлялась не только в Украину, но также в Москву, Ленинград, Курск, Поволжье и т.д. Один из активистов харьковского «Набата», Померанец, переходил границу неоднократно, поддерживая постоянные связи с Секретариатом РКАС в Берлине и с анархо-махновскими центрами в Варшаве и Бухаресте.
Восстановление межгородских связей и активизация анархического подполья позволили поставить вопрос о проведении съезда украинских анархистов, - первого после сентября 1920 г. Харьковская группа запланировала съезд на август 1924 г., но обстоятельства сложились против этих планов.
Еще с конца 1923 г. и в первой половине 1924 г. харьковские «набатовцы» сумели организовать и возглавить несколько экономических стачек на заводах и в железнодорожных мастерских, во время которых использовались формы не только классических, но и «итальянских» стачек («волынки»). Требованием этих выступлений рабочих, как правило, были актуальные в обстановке нэпа лозунги снижения норм выработки или отказ от их повышения, - чего в большинстве случаев и удавалось добиться.
Однако, подъем стачечной волны и рост анархического движения были остановлены репрессиями ГПУ. Еще весной 1924 г. прошли аресты подпольных анархических групп в Юзово (ее лидер Отто Ретовский с этого времени постоянно находился в тюрьмах и ссылках), Полтаве (здесь была ликвидирована группа во главе с бывшим махновским командиром Д. Божко), Клинцы. В августе 1924 г. одновременные аресты анархистов подорвали работу подполья в Харькове, Киеве, Екатеринославе. До конца года только в Харькове было арестовано по обвинению в активной анархо-подпольной деятельности свыше 70 человек. Наиболее активную часть их решениями Коллегии ОГПУ приговорили к заключению в Соловецкий лагерь особого назначения или в политизоляторы, остальные пошли в ссылку либо получили ограниченся места жительства («минусы»).
Аресты продолжались и позже. В феврале 1925 г. циркуляр ГПУ УССР сообщал, что органами ГПУ установлены связанные между собой подпольные группы анархистов и махновцев в Днепропетровске, Белой Церкви, Новгород-Волынске, Мариуполе, Бердянске. – Очевидно, все эти группы были ликвидированы к моменту составления циркуляра.
После прошедших в 1924 г. арестов, в середине и конце 1920-х гг. в Харькове по-прежнему оставалась нелегальная анархическая группа, хотя ее пропагандистская работа теперь проходила в меньших размерах. Анархисты сумели сохранить связи с эмигрантскими центрами, вели устную агитацию среди рабочих и служащих, собирали в фонд «Анархического Черного Креста» деньги для сосланных товарищей.
К нелегальной деятельности переходили анархисты, освобождавшиеся после многолетнего заключения, длившегося иногда со времени гражданской войны. Например, в конце 1925 г. из харьковской тюрьмы ГПУ освободился уже упоминавшийся В. Белаш, который сразу восстановил членство в подпольной КАУ. По поручению Харьковской группы, в 1926-1927 гг. он совершил объезд махновского региона, имея целью установить связи с бывшими повстанцами, обнаружить и связать с Харьковом подпольные группы.

[Дубовик]

Необходимо отметить, что внимание на бывших махновцев в середине 1920-х гг. вновь обратили и карательные органы. Так, в июне 1926 г. ГПУ УССР выпустило совершенно секретный циркуляр «О махновцах». В нем, в частности, указывалось, что «Махно возобновляет свои попытки идейного руководства над кулацкими элементами села», в связи с чем перед органами ГПУ ставилась задача выявления бывших махновцев и осуществление контроля за ними, особенно в тех районах, где в 1919-1921 гг. действовала Революционная Повстанческая Армия Украины (РПАУ).
Выполняя поручение, Белаш в течение 1927 г. связался с махновцами Гуляй-Поля. Их лидерами здесь были братья Влас и Василий Шаровские; интересно, что Василий Шаровский в это время был анархистом по убеждениям, хотя и стал кандидатом в члены компартии и членом местного Совета, - хотя во время расцвета махновского движения сначала принадлежал к Украинской ПСР, а затем перешел в сочувствующие большевикам. Бывшие махновцы Гуляй-Поля проводили изредка собрания, кое-кто «воспитывал анархо-махновскую молодежь» (как один из братьев Чубенко в Новониколаевке), пытались создавать коммуны и артели. Самой успешной из них в хозяйственном отношении являлась коммуна «Авангард» в селе Басань Пологовского района Днепропетровской области. Коммуны бывших повстанцев существовали также в греческом селе Керменчик, Большая Янисоль, Константиновка, в районе Гришино. Однако, по свидетельству Белаша, их развитию и особенно возобновлению анархической деятельности мешали отсутствие людей, способных к организационной и пропагандистской работе, бытовое разложение и омещанивание членов коммун. Больше того, часть коммунаров из махновцев постепенно превращалась в большевиков. Анархической работе мешало также то, что, чувствуя внимание к себе со стороны «органов» и опасаясь провокаций ГПУ, бывшие махновцы зачастую просто не доверяли друг другу, - как и неожиданно объявившемуся в их регионе Белашу.
Среди анархистов, проявивших недоверие к Белашу во время его поездки, стала группа под руководством известного махновского командира Авраама Буданова. Освободившись по амнистии в конце 1923 г., Буданов поселился в Мариуполе и к середине 1920-х гг. организовал и возглавил подпольную группу, которая вела анархическую агитацию среди мариупольских рабочих и крестьян ближайших сел, распространяла гектографические листовки. Встретившись с Белашом, Буданов старательно показывал свое разочарование в политической деятельности, хотя и интересовался состоянием дел в харьковской организации; этой «конспиративной хитростью» Белаш был введен в заблуждение, - как оказалось в ближайшее время, совершенно напрасно.
По данным ОГПУ СССР, в связи с началом сплошной коллективизации в 1928 г., группа Буданова намеревалась перейти от агитационно-пропагандистской работы к организации крестьянских анархических партизанских отрядов, и с этой целью собирала оружие. Незадолго до (якобы) назначенного восстания, в конце 1928 г., группа была арестована, обыски у ее членов обнаружили припрятанное оружие. По приговору ГПУ, Буданов и еще один активный бывший махновец, Пантелеймон Белочуб, были расстреляны. (Любопытно, что во время махновщины Белочуб характеризовался как анархист «с советским уклоном», имел какое-то не очень понятное отношение к большевистскому заговору Е. Полонского, а в начале 1921 г. дезертировал из РПАУ и сдался под амнистию)

[Дубовик]

Похожая тщательно законспирированная подпольная группа действовала тогда же в Межевском районе Днепропетровской области. Руководил ею освободившийся по амнистии левый с.-р. и анархист Иван Чернокнижный, бывший председатель махновского Реввоенсовета. В том же 1928 г. ГПУ арестовало семь членов группы Чернокнижного, причем были изъяты 17 бомб, 10 винтовок, 1340 патронов и другое оружие. Сведений о связи между группами Буданова и Чернокнижного, к сожалению, не имеется.
Сведения об арестах анархо-махновских групп в Мариуполе, Межевском районе, а также в Одессе содержатся в декабрьском 1928 г. информационно-циркулярном письме № 34 ОГПУ «Об анархистах». Письмо требовало обратить особое внимание органов на борьбу с «остатками анархо-махновщины». Среди конкретных мер предлагались систематическая работа по выявлению бывших кадров РПАУ и их антисоветской деятельности в настоящее время, по аресту анархо-кулацких групп на селе. В письме также сообщалось, что всего за 1928 год в Украине было арестовано 23 анархиста и 21 махновец.
Говоря об анархо-махновском подполье, нельзя не отметить попытки заграничных махновских центров активизировать деятельность своих единомышленников в УССР. Собственно, таких центров в описываемое время (конец 1920-х) было два: в Париже вокруг Махно и в Бухаресте во главе с бывшим начальником артиллерии РПАУ В. Даниловым. Именно Бухарестский центр, ввиду его близости к Украине, проявлял особую активность, осуществляя засылку на советскую территорию своих агентов. Так, в сентябре 1928 г. советско-румынскую границу перешли бывшие рядовые махновцы Фома Кущ и Константин Чуприна, которые по поручению Бухарестского центра махновской эмиграции посетили Одессу и Гуляй-Поле, устанавливая связи с бывшими махновцами и подпольными группами анархистов. Выполнив поручение, оба махновских агента благополучно вернулись в Румынию. В 1929 г. Кущ и Чуприна снова нелегально прибыли в Одесскую область для связи с махновским подпольем, а также, якобы, для организации повстанческих отрядов из крестьян, недовольных коллективизацией. На обратном пути оба они были арестованы ОГПУ и перевербованы. – Хотя «перевербованный» Кущ, вернувшись в Румынию, сообщил товарищам по эмиграции о своих отношениях с ОГПУ и позже вел двойную игру по дезинформации советских спецслужб.

Помимо анархо-махновского подполья информации об анархистах конца 1920-х сравнительно мало.
К 1927 г. относится «одиночное» дело анархиста Ноя Варшавского. Варшавский сочувствовал анархистам с 1911 г., но сколько-нибудь активного участия в анархическом движении ранее не принимал. К 1927 г. он работал заместителем заведующего отдела охраны труда ЦК профсоюза химической промышленности. Летом 1927 г. был в Москве, где участвовал в собраниях старых анархистов, - видимо, тогда же он попал в поле зрения ОГПУ. А 27 августа 1927 г. Варшавский был арестован на вокзале Одессы сразу после посещения им Ольги Таратуты. При аресте были изъято 8 экземпляров написанной рукой Варшавского листовки в защиту американских анархистов Сакко и Ванцетти. Листовка содержала протест против злоупотребления советской власти имен Сакко и Ванцетти, в то время, как реалии самой Советской России породила тысячи таких же мучеников-анархистов. После четырехмесячного следствия, на котором Варшавский всю вину брал на себя одного, всячески выгораживая московских анархистов и Таратуту, в декабре 1927 г. ОСО Коллегии ОГПУ приговорило его к 3 годам политизолятора.
К

[Дубовик]

К этому же году относится сомнительная информация о сотрудничестве анархистов Днепропетровска с «левой оппозицией»: якобы, анархисты и троцкисты пытались вызвать стачки на заводах и среди железнодорожников.
К рубежу 1928-1929 гг. относится попытка активизации деятельности анархистов Одессы. Под видом празднования Нового года они собрались на конференцию, но были арестованы ГПУ. Было взято около 20 человек, в т.ч. известные со времен гражданской войны и даже с царских времен активисты Арон Вайнштейн, Абрам Вулис, Лев и Абрам Рабиновичи, Берта Тубисман, молодые студенты и рабочие Лев Вайнберг, Яков и Арон Гексельман, Лазарь Рабинович и др.
Весной-летом 1929 г., в обстановке начавшей сплошной коллективизации, были разогнаны упоминавшиеся выше коммуны бывших махновцев; входивших в них явных анархистов, таких как братья Шаровские, Чучко, М. Подкова, выслали из Украины, сами коммуны были преобразованы в колхозы и совхозы.
Всего, по данным ОГПУ, за первое полугодие 1929 г. в УССР было арестовано 62 анархиста и 40 махновцев.
К лету 1929 г. относится попытка распространить на Украину деятельность сторонников известной в анархических кругах «Платформы» П. Аршинова и Н. Махно. К этому времени в Москве сложилась группа, состоявшая из старых анархистов, которые работали над организацией «Союза рабочих анархистов». Группы, связанные с Союзом, удалось организовать в ряде городов Европейской России, Урала и Сибири. А летом 1929 г. «ярый «аршиновец» и опытный подпольщик», как его характеризовали товарищи, Давид Скиталец по поручению Союза выезжал на юг, т.е. в портовые города Украины и Крыма, где ему удалось установить связи с моряками Черноморского флота. Через этих моряков московский «центр» восстановил свои связи с анархической эмиграцией и наладил регулярную доставку в СССР парижского журнала «Дело Труда». Нелишне отметить, что Скиталец занимался точно такой же деятельностью за 18 лет до этого, будучи одним из лидеров «Союза черноморских моряков». К концу 1929 г. «Союз рабочих анархистов» был разгромлен НКВД, и, видимо, его черноморский филиал тоже.

Тем временем, в 1930 г. активизировалась деятельность анархистов в Харькове. Главную роль в этом оживлении сыграло возвращение многих ранее арестованных активистов, у которых закончились сроки ссылки. По инициативе Павла Захарова харьковские анархисты снова объединились в организацию с «набатовскими» программой и названием. В организацию входили Григорий Цесник, Авенир Урядов, Ревека Ярошевская (принадлежавшая еще к Белостокской группе анархистов в 1903 году) и другие опытные подпольщики, пропагандисты и организаторы.
По свидетельству Белаша, больше всего в начале 1930-х харьковских анархистов интересовали и возмущали проблемы коллективизации и последовавшего за ней голода. В этой связи ими обсуждались перспективы постановки массовой подпольной печати, используя которую предполагалось развернуть массовое сопротивление буквально людоедской политике власти. Однако для создания подпольной типографии требовались деньги, которых не было. Григорий Цесник, апеллируя к дореволюционному опыту (в т.ч. и собственному), предлагал провести ограбление («экспроприацию») банка, но не был поддержан; собрание харьковских «набатовцев» решило собрать требуемые на постановку печати средства за счет работы своей артели по производству керамических изделий, а также коммуны старых анархистов и с.-ров (членов Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев) в поселке Мерефа близ Харькова.

[Дубовик]

В течение 1930 и 1931 гг. Харьковской группе удалось восстановить связи с анархистами в Москве и в городах Украины. Среди них были:
- Елизаветград, - группа анархо-синдикалистов, созданная «Ваней Черным» и другими выходцами из Николаева, только что освободившимися из ссылки и поселившимися в Николаеве,
- Днепропетровск, - здесь еще в 1928 г. начал воссоздание группы паровозный машинист Леонид Лебедев, раненый в 1923 г. во время знаменитого соловецкого расстрела; группа под его руководством вновь пыталась инициировать рабочие забастовки,
- Симферополь, в котором поселились освободившиеся из ссылки активные анархисты начала 1920-х гг. Борис и Любовь Немирецкие,
- Киев, куда вернулся также освободившийся из ссылки в 1930 г. Липовецкий,
- а также Воронеж, Брянск и Орел, где оказались жившие в ссылке или с ограничением места жительства украинские анархисты-«набатовцы», в т.ч. многолетний лидер и идеолог КАУ Арон Барон.
Видимо, не имели связей с «набатовской» сетью относительно небольшие группы анархистов в других городах Украины, не упомянутые в показаниях Белаша, но установленные по архивным материалам и другим источникам.
В 1930 г. началась анархическая деятельность 17-летнего запорожского рабочего-металлурга Игоря Брешкова. С анархизмом он познакомился через своего ровесника, московского анархо-мистика Иосифа Иоффе. В 1930-1932 гг. Брешков получал из Москвы нелегальную анархическую литературу и пытался ее распространять, - в связи с чем был арестован 05 декабря 1932 г. и вскоре приговорен к 3 годам лагерей.
В том же 1932 г. был арестован кружок анархо-синдикалистов в Черкассах, организованный молодым рабочим Дмитрием Абламским. Кружок распространял антисоветские листовки, его лидер получил уже 5 лет лагерей.
В 1933-1934 гг. пытались вести нелегальную работу поселившиеся после освобождения из ссылки в Симферополе известные старые петроградские анархо-синдикалисты Петр Герасимчук и его жена Лидия Аксенова. Они вели конспиративную переписку с московскими анархистами, обсуждая перспективы воссоздания в СССР анархического движения. Оценив эти перспективы как полностью отсутствующие вследствие полицая  террора, супруги решили бежать из Союза за границу, но были арестованы при подготовке к этому побегу в начале ноября 1934 г. Следствие обвинило их не только в антисоветской, но также и в террористической деятельности, в связи с чем обоим также дали нестандартные по тем временам 5 лет заключения в Соловецкий лагерь.
На 1934 г. харьковские анархисты запланировали провести съезд украинских «набатовских» групп и восстановление КАУ. Но ГПУ снова опередило их: 01 февраля 1934 г. прошли одновременные аресты связанных между собой анархических групп и кружков в Харькове, Орле, Воронеже, Брянске. В Харькове были арестованы несколько десятков человек, ликвидированы две трудовых артели анархистов. Однако, улик, видимо, оказалось недостаточно, и по решению «органов» лишь восемь лидеров группы были сосланы, а остальные освобождены под надзор.
Конечно, освобождены они были ненадолго. Уже в 1935 г. Харьков был «вычищен» от анархистов, которых одного за другим арестовывали и высылали. В этом же году, видимо, окончательно прекратились сборы и передачи в ссылку денежных средств Черного Креста.

[Дубовик]

К 1937 г. подавляющее большинство украинских анархистов находились за пределами республики, - в лагерях и политизоляторах, в ссылке в Сибири, на Севере или в Средней Азии. Вакханалия террора в УССР проходила в форме борьбы с «право-троцкистскими заговорщиками» или «буржуазным националистами», и по данным НКВД УССР, за весь 1937 год в Украине было арестовано лишь 23 анархиста. Среди них выделяется дело группы из 15 человек в Николаевской области, - возможно, реально существовавшей. Другие арестованные – это, скорее всего, чудом уцелевшие на свободе старые анархисты-одиночки, жившие в Донецкой области (два человека, в т.ч. анархист-махновец Иван Лепетченко), в Днепропетровске, Харькове, Киевской области (по одному чел.), и – в порядке курьеза? – три руководящих сотрудника НКВД УССР.
Наконец, в середине февраля 1938 г. в Гуляй-Поле и Днепропетровске были арестованы свыше 30 бывших активных анархо-махновцев, обвиненных в принадлежности к нелегальной организации «Гуляй-Польский военно-махновский контрреволюционный повстанческий полк», связях с украинским националистическим центром в Киеве, заграничным центром махновцев в Бухаресте и Центральной Анархической группой в Москве, вооруженной борьбе с советской властью, подготовке восстания, антисоветской агитации, подготовке террора и диверсий. Среди прочих были в очередной раз арестованы братья Шаровские (обвиненные в руководстве «полком»), Константин Чуприна, Назар Зуйченко. Постановлением Тройки УНКВД по Днепропетровской области от 25 апреля 1938 все они были приговорены к расстрелу.
Аналогичное дело в том же году возникло на хуторе Зеленый Гай Запорожской области, где были арестованы 22 бывших махновца. Семеро из них, в т.ч. бывший помощник начальника артиллерии РПАУ Д. Сипливый, были расстреляны по решению Тройки УНКВД по Запорожской области.
Были ли эти дела полностью выдуманы следствием или какие-то реальные факты подпольной деятельности все же имели место, - мы, скорее всего, уже никогда не узнаем…
* * * * *
Использованные источники:
Материалы научно-исследовательской группы «Российские социалисты и анархисты после октября 1917 г.» при НИПЦ «Мемориал» (Москва).
Белаш А.В., Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. Киев. РВЦ «Проза». 1993.
Белый П.Ф., Дышлевой П.С. Единство действий в защите завоеваний революции. Боевое содружество трудящихся Украины и России в борьбе против кулачкой вооруженной контрреволюции (конец 1920 – 1922). Киев. 1988.
Беспечный Т.А., Букреева Т.Т. Правда и легенды о Несторе Махно. Донецк. 1996.
Боровик М.А. Анархістський рух в України у 1917-1921 рр. // Український історичний журнал. № 1. 1999.
Гонения на анархизм в Советской России. Берлин. 1922.
Екатеринославский пищевик. № 1. 05.01.1923.
Кучер О.О. Розгром зброіной внутрішньої контрреволюції на України в 1921-1923 рр. Харків. 1971.
Оппоков В. Лев Задов: смерть от бескорыстия. Петрозаводск. Руди-Барс. 1994.
Орден российских тамплиеров. М. Минувшее. 2003. Т. 1-2.
Партия Левых Социалистов-Революционеров. Документы и материалы. Т. 1. Июль 1917 – май 1918. Под ред. Я. Леонтьева. М. РОССПЭН. 2000.
Політична і військова діяльність Нестора Махна. Матеріали науково-теоретичної конференції. Запоріжжя-Гуляйполя, 12-13 листопада 1998. Запорожье. 1998.
Рублев Д.И. История одной листовки и судьба анархиста Варшавского (из истории анархистского сопротивления тоталитаризму). // 30 октября. № 66. 2006.
Собственноручные показания Белаша Виктора Федоровича. – В кн.: Яруцкий Л.Д. Махно и махновцы. Мариуполь. 1995.
Presse-Dienst, herausgegeben vom Sekretariat der IAA. Berlin, 8. November 1930. Nr.12 (126).


Дубовик А.В. (Днепропетровск). 2007.

[Вечора]

ОЧЕРК ИСТОРИИ АНАРХИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ В УКРАИНЕ.
1980-90-е годы.

Одно из самых удивительных свойств анархизма как идеологии отрицания власти и стремления к освобождению человека от всех форм угнетения – это то, что анархические идеи находили сторонников во все времена и во всех странах, какими бы карами это ни угрожало. Можно смело сказать: уничтожить анархизм невозможно. Его можно загнать в подполье, лишить всякой возможности доступа к массам, даже физически истребить всех активистов, - но на их место придут новые борцы!

Так произошло и в бывшем СССР. После разгрома последних анархических групп в 1930-х гг., анархизм, казалось, окончательно сошел со сцены общественно-политической жизни. Но уже с конца 50-х появляются новые анархисты-одиночки и даже небольшие кружки и группы. Старейшим анархистом в Украине – по крайней мере, среди тех, кто сохранил активность до восстановления Движения во времена «перестройки» – был Николай Озимов (Черкассы), в 1960-70-х гг. поплатившийся за это неоднократными арестами (в общей сложности 15 лет в лагерях и тюрьмах). В 1979 была предпринята попытка создания «Коммунистического Союза Анархистов» в Днепропетровском Госуниверситете, - Союз был разгромлен при попытке подпольного выпуска листовки в университетской типографии; арестованного по этому делу Владислава Стрелковского обвинили заодно и в том, что он входил в анархическую группу, действовавшую в ДГУ в 1976-77. Больше других повезло в то время одному из будущих активистов «Анархо-Коммунистического Революционного Союза» (АКРС), распространявшему в 1970-х машинописные промахновские листовки в селах вокруг Дибривского леса (знаменитой базы махновцев 1918 года), - он так и не был изобличен «красной» полицейщиной. Уже в начале 1980-х независимо (?) друг от друга работали два небольших молодежных кружка в Харькове.

К середине 1980-х анархисты имелись в таких городах Украины, как Днепропетровск, Черкассы, Запорожье… Они не были связаны между собой (часто даже в пределах одного города), но почти все находились под наблюдением КГБ. Им не у кого было учиться, так как преемственность поколений в Движении была прервана Большим Террором тридцатых годов, а о контактах с западными товарищами нечего было и мечтать. Опыт европейского и латиноамериканского синдикализма 20-х, испанская революция 1936-39, «Красный май» в Париже 1968, новые идеи в анархизме 1960-70-х годов – остались практически неизвестны. Днепропетровский анархо-коммунист Олег Дубровский так описывает это время: «Культ свободы, вдохновляющая, зовущая к действию польская «Солидарность» 1980-1981, апологизация Махно и Кронштадтского восстания, книги классиков (Бакунина и Кропоткина) – вот что было исходными пунктами теории и практики анархистов «призыва» первой половины 80-х годов».

Но в 1987 политика «гласности», проводимая реформистским руководством КПСС, при всей ее непоследовательности и половинчатости, позволила анархистам впервые за десятилетия открыто высказать свои взгляды и начать агитацию. Символично, что первые шаги были предприняты практически одновременно, но совершенно независимо друг от друга в Украине и в России: в сентябре 1987 в Москве создан «социалистический политклуб «Община» (симпатии «общинников» к Бакунину не слишком афишировались, но были вполне осознанны и определенны); в том же месяце на «открытом» (т.е. обязательном для всех работников) партсобрании одного из предприятий Днепропетровска, «красным» было предложено проводить свои политзанятия (тоже общеобязательные) в форме дискуссий с анархо-синдикалистами. Партсобрание ответило единогласно бурным возмущением, но публичный вызов был сделан, и после полугодовых (!) проволочек, партбюро предприятия решилось на такие дискуссии – с непосредственной санкции заворготделом Индустриального райкома КПСС.

[Вечора]

В 1988 начался активный процесс возрождения анархического движения в Украине. Одиночки объединяются в группы и кружки, устанавливаются контакты с единомышленниками в других городах. Анархо-коммунисты действуют в Днепропетровске и Черкассах, уделяя основное внимание изучению опыта и пропаганде махновского движения – главным образом системе Вольных Советов. Синдикалисты, прежде всего в Днепропетровске, пытаются работать в рабочих коллективах, проникая в структуры официальные профсоюзов и стремясь превратить их в орудие борьбы с администрацией (под лозунгами самоуправления, отмены «исключительной роли» КПСС, но также и ближайших экономических требований). Среди киевской молодежи буйным цветом расцвел анархо-индивидуализм, получивший трактовку эпатирования обывателя образом жизни и внешним видом (позже киевляне участвовали в памятной голодовке студентов перед зданием Верховного Совета УССР, а также в ряде экологических акций). Примерно в то же время старый диссидент из Запорожья Владимир Кириченко начинает разработки «анархо-мистических» теорий, названных им (по исторической традиции; – где только он успел с ней познакомиться?!) «биокосмизм», - сложившийся вокруг Кириченко кружок принимает громкое название «Мировое Братство Анархистов». В будущей столице «перестроечного» анархизма Харькове осенью 1988 возникли сразу две студенческие группы («Ноябрь» и «Шанс»), пытавшиеся с анархических позиций реформировать комсомол: добиваться большей самостоятельности (в том числе и идеологической) первичек, сблизить актив ВЛКСМ с молодежными массами и ее интересами и проблемами и т.п. (к чести «реформаторов», эти попытки были очень быстро оставлены как совершенно утопичные).

Появляется и своя пресса: машинописные, малотиражные, но богатые по содержанию газеты «Махновец» (Черкассы) и «Дело Труда» (Днепропетровск). Тогда же, осенью 1988, деятельность украинских анархистов впервые упоминается в официальных СМИ: областная днепропетровская комсомольская газета «Прапор юности» выступает с серией статей о попытках (признаться, безуспешных) администрации завода, райкома партии и обкома профсоюзов пресечь анархо-синдикалистскую агитацию среди рабочих Промэнергоузла.

Большую роль в распространении анархизма в СССР сыграла Федерация Социалистических Общественных Клубов (ФСОК; с середины 1988 – Союз Независимых Социалистов), объединявшая анархистов, социал-демократов, троцкистов, левых «зеленых»-экологов. Под влиянием упоминавшейся группы «Община» и ее одноименного журнала, многие члены ФСОК/СНС переходили к анархизму, и в январе 1989 конференция СНС провозгласила преобразование Союза в «Конфедерацию Анархо-Синдикалистов» (КАС). В КАС вошли практически все активисты украинского анархизма, а после некоторых колебаний -–и многие ФСОКовцы, до того анархистами не бывшие (Запорожье и др.) В мае 1989 на Учредительном съезде КАС (в Москве) Украина была представлена делегатами из Днепропетровска, Харькова, Запорожья, Черкасс, Донбасса. Отсутствовали бардачно-бесшабашные киевляне, а также представители целого ряда групп, только что возникших и еще не установивших контакты с товарищами – из Бердянска, Житомира, Бердичева…

Разумеется, столь бурное возвращение анархизма из небытия не могло не вызвать ответную реакцию власть имущих. В своей работе анархистам пришлось столкнуться с клеветой, провокациями, угрозами, моральным и материальным давлением. На предприятиях проводятся «разоблачительные» собрания с участием партийных и профсоюзных чиновников («разоблачаются» сотрудничество с западными спецслужбами, еврейское происхождение, аморальное поведение и т.д. – стандартный, в общем-то, набор). Анархо-синдикалистов снимают с выборных (!) должностей в профсоюзах, с формулировкой «за отрицание руководящей роли КПСС»; с активистами Движения проводят угрожающие «профилактические» беседы работники УВД и прокуратуры. Распространение анархистской прессы, митинги, пикеты и т.п. пресекаются милицией (с последующими штрафами). В Харькове, где анархисты в 1989-90 приобрели большое влияние на студентов ВУЗов, для борьбы с расклеиванием анархистских листовок проводились специальные ночные акции – с патрулированием улиц, засадами, стычками и задержаниями. Случались и обыски квартир. В марте 1989 на предприятии «Промэнергоузел» (Днепропетровск) завком официального профсоюза, полностью утратив чувство реальности и элементарной порядочности, принял решение передать материалы об «антипартийной деятельности и разложении коллектива» анархо-синдикалистским активистом в райотдел КГБ! В августе того же года идеологический отдел Днепропетровского обкома КПСС направил в парткомы заводов и фабрик ориентировку по анархо-синдикализму – с кратким историческим обзором развития движения и с рекомендациями по контрпропаганде и разоблачению его слабых сторон перед рабочими.

[Вечора]

Однако, украинский анархизм продолжал развиваться. В нескольких городах республики анархисты входили в состав инициативных групп по созданию Общества «Мемориал». Помимо работы в официальных профсоюзах на внутризаводском уровне, синдикалисты приняли участие в попытках создания независимого профдвижения. Особенно активно такая работа велась в 1989 г. в Днепропетровске и Запорожье. Появляются новые группы и издания – малотиражные газеты и журналы «Рокот чистого сердца» (Луганск, популяризация рок-культуры, анархизма и буддизма одновременно), «Гуляй-Поле» (Донецк), «Черный Интернационал» (Житомир), «Бунт – дело правое» (Черкассы), - и издававшиеся массовыми тиражами (3-5 тысяч) газеты «Набат» (Харьков) и «Предтеча» (Житомир). Распространялись в Украине и российские анархо-издания, из которых наибольшее значение имели журнал «Община» (Москва) и газета «Черное Знамя» (Ленинград).

Пожалуй, пора рассказать – в самом сжатом виде – о таких вещах, как идеология, оргструктура, социальная база анархического движения в Украине того времени (1988-1991),- впрочем, практически ничем не отличавшихся от российского.

Значение СОЦИАЛЬНОЙ БАЗЫ для понимания характера всякой организации не нужно пояснять специально, - в конечном счете и в самом общем виде, все определяется именно ею. И, как ни печально, но нужно признать: серьезной социальной базы – т.е. сколько-нибудь многочисленных однородных слоев, признававших идеи анархизма своими, готовыми хотя бы в пассивной форме помогать работе анархистов – Движение не имело. Среди активистов, организаторов и идеологов анархических групп можно было встретить и немногочисленных рабочих, и интеллигенцию разных профессий (журналисты, преподаватели и др.), - но большинство анархистов было студентами, реже старшеклассниками, хотя даже влияние на учащихся оставалось минимальным. Конечно, ничего удивительного в этом не было: «перестройка» вызвала к активной политической и общественной жизни прежде всего именно интеллигенцию, ориентировавшуюся на капиталистьные (т.е. капиталистические) ценности, позволила начать открыто формироваться классу буржуазии («кооператоры» и другие предприниматели); рабочий класс в целом проявил себя пассивной силой, к тому же одураченной лозунгами рынка, демократии и капитализма («Пусть придет настоящий хозяин и сделает нам хорошо»). В таких условиях ни одно направление социалистической мысли, включая анархизм, революционный марксизм или неонародничество, не могло стать – и не стало! - серьезной общественной силой.

Впрочем, была определенная категория молодежи, которую можно рассматривать в качестве социальной базы анархистов. Речь идет о пресловутой Системе – неформальных объединениях хиппи, панков и т.п. Они с удовольствием рисовали на стенах анархистскую символику, читали прессу, часто присоединялись к организуемым анархистами митингам, пикетам и другим акциям, вплоть до радикальных экологических лагерей, о которых речь впереди. Их музыкальные кумиры пели революционно-перестроечные песни и в многочисленных интервью прямо заявляли о своих симпатиях к анархизму (особенно это касается «красного клина» русского рока 1980-х: К. Кинчев, Ю. Шевчук, М. Борзыкин). Наконец, «неформалы» составляли едва ли не большинство участников анархических групп. Но, право, Движение от этой «базы» получило скорее вред, чем пользу: хиппи и другие принесли в него все отрицательные черты собственной Системы – безответственность, неспособность и нежелание вести систематическую деятельность, демонстративное противопоставление себя окружающему обществу и неизбежная маргинализация – таковы были результаты симбиоза анархистов с «системными» людьми.

Плачевное состояние (точнее, отсутствие) социальной базы не могло не сказаться на ИДЕОЛОГИИ. Не менее важным фактором, повлиявшим на выработку идеологии, стала оторванность отечественных анархистов от собственных корней и от современного зарубежного анархизма. Как уже говорилось, преемственность поколений была нарушена террором 30-х, а доступ к работам Кропоткина, Бакунина и др., не говоря уже об обширной литературе западных авторов, был сильно затруднен. С «классиками» зачастую знакомились по пересказам их взглядов, сделанных советскими авторами (Н. Пирумова была здесь важнейшим «источником»). И конечно, не могла не сказаться на молодом, лишенном всякого опыта анархическом движении, общая направленность социально-политических процессов в стране: глубочайший кризис «государственного социализма» и бурное развитие отечественного капитализма.

[Вечора]

В результате Движение получило идеологию, с большим сомнением относимую к тому, что обычно понималось и понимается под анархизмом. Преобладали прорыночные взгляды в духе «шведской модели социализма» (за которую прямо агитировала житомирская «Предтеча»): анархо-синдикалисты Харькова ожидали оздоровления производства от форсированного внедрения хозрасчета и «управляемой (!) рыночной экономики» («Набат» № 3); их запорожские товарищи требовали того же рынка и максимального сокращения государственного вмешательства в экономику, ссылаясь на опыт «развитых стран» («Черная Суббота» № 3). Для трудовых коллективов, т.е. того эксплуатируемого большинства народа, на который опирался анархизм всю свою историю, нашелся лишь один совет: выкупать у государства и грядущих капиталистов-частных лиц предприятия, превращая их в свою коллективную собственность. За какие средства должен производиться такой выкуп, ведет ли этот путь к анархическому обществу, - над этими вопросами не задумывались.

Ясно, что при таких капиталистьно-демократических, по сути, взглядах, существовали вполне определенные симпатии к «демократической оппозиции»: Межрегиональной Депутатской Группе в Верховном Совете СССР, Сахарову и т.д., - вплоть до публикации документов МДГ и выступлений «опального академика» в анархической прессе («Набат»). Стремление к блоку с анти-КПССовскими силами привело Харьковскую Организацию КАС даже в число основателей Руха, тогда еще – «Движения народа Украины за перестройку»; впрочем, через несколько месяцев анархисты вышли из Руха, убедившись в его быстрой эволюции к национализму и превращении в политическую партию. При этом имелось понимание того, что демократия (ближайшая цель тогдашних КАСовцев) – вовсе не идеал, и в будущем капиталистическом парламентском государстве придется бороться против сегодняшних союзников-демократов.

Капиталистизм, а не революционность, проявился и в отношении Движения к насилию: в выступлениях на митингах, в газетных статьях, наконец, в официальных документах КАС, подчеркивался принципиальный отказ от использования силы в любой ситуации. Пример для подражания виделся не в махновщине или Испанской революции 1930-х, а в массовом пассивном сопротивлении гандизма: «Тоталитарное государство должно быть уничтожено ненасильственным способом. Для этого нужно подавляющее преобладание сил демократии (!) …» («Черная Суббота» № 4 ).

Идейное влияние лидеров КАС (москвичей и харьковчан) преобладало в это время (1989-1991). Подлинный, классический анархизм был представлен небольшими группами, сложившимися вокруг «ветеранов» 70-х годов – в Днепропетровске, Черкассах, на Ивано-Франковщине. Они объединялись в «Анархо-Коммунистический Революционный Союз» (АКРС), но одновременно входили и в КАС, не теряя надежды на идейное оздоровление Конфедерации. Эта задача затруднялась нехваткой средств и практическим отсутствием своей прессы: если не считать ленинградского «Черного Знамени» (выходившего с осени 1989 до лета 1990), единственным изданием АКРС была газета «Дело Труда» (Днепропетровск) с тиражом в несколько десятков экземпляров. АКРС основывался на классовых позициях, выступая за революционную борьбу наемных рабочих против угнетающих классов, не делая разницы между государственной бюрократией СССР и классическим капитализмом, несущим рынок, демократические выборы и другие желанные для оппозиции 80-х вещи. Практическими лозунгами «Дела Труда» были захватные стачки, формирование отрядов рабочей милиции и независимых профсоюзов синдикалистского типа, рабочее самоуправление в виде Советов рабочего коллектива и выборной администрации, восстановление Советов как подлинных органа самоуправления (по образцу махновщины).

Разногласия проявились впервые в октябре 1989 г., на второй конференции КАС в Запорожье. Конференция посвящалась столетию со дня рождения Н. Махно, и городская пресса целый месяц нагнетала обстановку вокруг предстоящего «сборища»; среди прочего бреда печатались даже призывы прятать детей, т.к. съезжающиеся со всего Союза анархисты поклялись-де к столетию своего «батьки» зарезать сто младенцев.

Конференция в целом прошла хорошо. Но среди всеобщей эйфории, связанной с расширением географии Движения, возникают первые трещины, обозначившие границы будущих расколов. Прорыночные харьковские КАСовцы и днепропетровские анархо-коммунисты не пришли к взаимопониманию по вопросам о тактике анархистов, - а в целом из-за разных подходов к разворачивающейся капитализации страны. Дело дошло до того, что лидеры харьковчан заявили, что будут пресекать распространение газеты АКРС «Черное Знамя» в своем городе, расценивая пропаганду классовой борьбы как «фашизм».

[Вечора]

Усугубление противоречий привело к расколу КАС на Втором съезде Конфедерации в марте 1990 в Москве. Это был самый представительный съезд анархистов СССР, прибывших в количестве от 100 до 200 человек из 26 городов; почти половину составляли украинцы. Авторитарные тенденции московских лидеров, отказ большинства съезда сойти с позиций «рыночного социализма», принятие принципиальных решений голосованием без попытки достичь консенсуса, - вынудили многих активистов уйти со съезда. Среди ушедших были и ветераны украинского анархизма. Ушедшее меньшинство решило провести собственный съезд, что впоследствии (летом того же года) привело к созданию нового объединения анархистов СССР – Ассоциации Движений Анархистов (АДА).

Среди всей этой ругани и бестолковщины украинцы проводят в кулуарах собственное заседание, на котором решают собраться 1 мая в Харькове для воссоздания объединения собственно украинских анархистов – Конфедерации Анархистов Украины «Набат» (КАУ). Специфика украинской социально-политической ситуации; все большее удаление Украины от разваливающегося Союза; необходимость, как казалось тогда многим активистам (даже после выхода из Руха), тесного сотрудничества с украинским национально-освободительным движением, - вот те основные факторы, которые обусловили выделение организации украинских анархистов из Движения всего СССР.

К этому времени Харьковская Организация КАС была самой крупной на Украине (свыше 100 членов). Лидирующее положение в ней занимали научный сотрудник И. Рассоха, студенты Е. Соловьев и В. Радченко, бывший «афганец» В. Фидельман. Последний в начале 1990 выступил инициатором создания «Боевого Анархо-Революционного Союза» (БАРС): в городе циркулировали слухи о готовящемся еврейском погроме, и для отпора ему в БАРС объединились бывшие «афганцы», молодые рабочие, студенты. Готовились средства самозащиты, в наиболее тревожные ночи проводились дежурства на улицах, - но погрома не произошло. БАРС, однако, не распался, а всю весну-осень 1990 продолжал тренировки своих бойцов, оставаясь в готовности дать отпор возможным провокациям.

Итак, Первого мая 1990 в Харькове было провозглашено создание КАУ, объединяющей анархистов всех направлений из 20 городов и поселков Украины. В первомайской демонстрации анархисты города и делегаты съезда прошли отдельной колонной в 200 человек под черными и черно-красными знаменами. Всего же на Украине в 1990 было около 500 активистов Движения, и, по мнению официальной прессы, «КАУ в 1990 году была крупнейшей и популярнейшей из левых организаций на Украине» (естественно, за вычетом КПСС, - хотя какая же она левая?).

Но… С осени 1990 начинается спад. Замедлился, а затем и вовсе прекратился процесс образования и роста местных групп. Серия скандалов потрясла и разрушила в течении двух месяцев Харьковскую организацию КАС/КАУ: харьковчане не выдержали испытания национальным вопросом. «Если Харьков станет “украінським містом”, мы его сделаем новым Ольстером!» – это и подобные высказывания амбициозных харьковских лидеров послужили поводом для развития скоротечного разрушительного процесса. Прекращается издание «Набата», а к зиме от харьковской организации остается лишь бледная тень: БАРС, не найдя реальных дел, распался; лидеры 89-90 гг. все дальше уходили от анархизма, - и в начале 1991 организация КАС/КАУ умирает окончательно. Ее лидерам – представителям прорыночной интеллигенции – приоткрылись двери в коридоры власти, и они быстро забыли «заблуждения юности», присоединившись к еще недавно критикуемому ими угнетающему меньшинству. Депутаты облсовета, референт спикера украинского парламента, кандидат в депутаты Верховного Совета, - вот куда позаносило молодых людей, которые под черными флагами «сделали себе имя» в политическом неформалите Восточной Украины.

[Вечора]

Отлив анархического движения развивался с не меньшей, если не с большей скоростью, чем его прилив в 1988-1990. По материальным причинам прекращается издание «Предтечи», «Махновца», «Дела Труда». Одна за другой растворяются, бесследно исчезая, местные группы. Ярким показателем общего кризиса стал второй съезд КАУ в декабре 1990 в Киеве, куда приехали только делегаты от Запорожья и Харькова. Съезд послужил лишь местом обмена информацией о состоянии Движения к концу 1990 года.

В Запорожье к этому времени существовала областная Конфедерация Независимых Профсоюзов во главе с активистом КАС А. Григоряном, объединявшая в своих рядах несколько тысяч человек и издававшая уже упоминавшуюся газету «Черная Суббота». КНПС, следовавшая за большинством КАС, вызывала постоянные обвинения со стороны анархо-коммунистов и «кондовых» синдикалистов в грехах «анархо-капитализма».

В Киеве большую популярность среди КАСовцев получили т.н. «оранжевые акции» – театрализованные действия, эпатирующие зрителя, и призванные, по замыслу участников, наглядно доводить тем самым определенные идеи, лозунги и т.п. до «потребителя». Многие же из киевлян к этому времени больше интересовались дружескими попойками, чем распространением анархических идей. «Оранжевые» методы нашли свое наиболее яркое воплощение в лице новоприобретенных анархистов школьников О. Новикова и Ю. Докукина, понимавших анархизм исключительно как средство самоутверждения. Для начала они образовали «Комитет украинских анархо-националистов», а затем – «ультра-рррадикальный» «Фронт Анархо-Революционного Авангарда». В течении года юноши разражались громогласными манифестами от имени ФАРА, то объявляющими начало «всемирной анархической революции», то приговаривающих к смерти разных политиков (от депутата Хмары до президента Буша).

В конце 1990 активизировался Житомирский Анархический Союз (ЖАС), основавший вместо газеты «Предтеча» информационное агентство «Нестор», а затем и одноименный бюллетень, издававшийся от имени КАУ. За два года вышло около 300 выпусков «Нестора», не всегда одинаковых по уровню замысла и исполнения. Душой всех житомирских начинаний был пробивной независимый журналист Ю. Анисимов, дававший в своей деятельности все больший крен в сторону коммерциализации.

В Донбассе летом 1990 возникла собственная региональная организация – «Федерация Анархистов Донбасса», входившая одновременно в КАУ и КАС. Центром ФАД была Донецкая группа, вокруг которой группировались анархисты Донецкой и Луганской областей. В то время еще ничего не говорило о будущей роли ФАД как ядра украинского анархизма, но именно ее активисты сумели создать первую в СССР анархическую коммуну – в поселке Брянка Луганской области. Коммуна испытывала сильнейшее влияние хиппизма, просуществовала больше года, и распалась по тем самым причинам, которые подробно анализировал П. Кропоткин в начале 20 века, исследуя опыт подобных попыток.

Более стабильным в 1990-начале 1991 было положение в Днепропетровске: без ярких всплесков, но и без катастрофических провалов. Систематически распространялось большое количество анархической литературы в рабочих кварталах и на заводах Индустриального района города, на одном из предприятий района по-прежнему удавалось противостоять произволу администрации, при полном разложении идейного противника – парторганизации КПСС. Некоторые днепропетровские активисты тяготели к сотрудничеству с троцкизмом, поэтому наряду с анархической литературой распространялись произведения Троцкого и пресса троцкистских групп из России. До логического конца эта тенденция была доведена в особе Л. Ильдеркина, состоявшего одновременно членом АКРС и троцкистских «Революционных Пролетарских Ячеек»; «анархо-троцкизм» получил теоретическое «обоснование» в блоке статей Ильдеркина под названием «Рабочая власть – инструмент революции». Днепропетровские анархисты оказались вынуждены покинуть последовательно «Соцпроф» и «Укрсоцпроф» – протопрофсоюзные образования тред-юнионистского типа, и в январе 1991 создать собственно анархо-синдикалистский профсоюз «Интернациональная Рабочая Ассоциация» (ИРА), в который вскоре вошли группы из некоторых городов России и Украины (Житомир, Ленинград, Запорожье и др.). Поначалу ИРА не удалось выйти за рамки небольших кружков идейных анархо-синдикалистов, и к середине 1991 ее деятельность фактически прекратилась.

[Вечора]

Некоторое оживление украинского анархизма было вызвано проведением в Запорожье экологической акции в июле-августе 1991 г. Ее организовали и провели саратовские и московские анархисты-члены АДА, имевшие опыт организации подобных акций с 1989, при участии активистов анархического и зеленого движений из нескольких городов СССР. Акция проходила в форме лагеря протеста против индустриального монстра – Коксохимического завода, и имела целью добиться реконструкции опасных участков. Эффектные действия анархо-экологов, не останавливавшихся перед прямыми столкновениями с милицией, захватом заводоуправления и сухой голодовкой (на четвертый день которой днепропетровская анархистка Анна Дубовик попала в реанимацию), - достигли своей цели: население было взбудоражено и готово к массовой активной поддержке экологических требований анархистов. Местные власти остановили наиболее вредные участки производства для реконструкции с оплатой рабочим вынужденного простоя. Победа была несколько смазана во время путча ГКЧП: по звонку из Киева производство было запущено снова, но лишь на некоторое время (в начале 1992 местным экологам хватило раз пригрозить обладминистрации тем, что они снова обратятся к анархистам, - и реконструкция все же состоялась).

Последняя судорожная попытка верхушки КПСС удержать ускользающую власть – авантюра с ГКЧП – закончилась слишком быстро, чтобы анархисты смогли показать возможность (или ее отсутствие) действовать в экстремальных условиях. Все же практически во всех городах, где существовали анархические группы, активисты распространяли листовки против путчистов, кое-где пытались организовать забастовки (Днепропетровск, Запорожье), а в Харькове экстренно восстановленный «афганцами» БАРС всерьез готовился к партизанским действиям. Позиция анархистов по отношению к попытке переворота была занята без каких-либо обсуждений и позже признана верной на третьем съезде АДА (ноябрь 1991): Движение не просто выбрало «меньшее зло» в виде демократического режима, но активно выступило против угрозы (реальной или нет – другой вопрос) реставрации тоталитаризма и политических репрессий.

Ситуация, сложившаяся после развала КПСС и СССР в конце 1991, ускорила распад «старого», «перестроечного» анархизма: утрата ставшего привычным врага дезориентировала многих активистов, не сумевших «развернуть фронт» против новой, демократической государственности, принесшей те «ценности» (рынок, демократические свободы), за которые боролись в 1989-1991. Некоторые лидеры, по определению – люди активные и свободные от присущих обывателю комплексов – направили свою активность в русло предпринимательства, где в начале 1990-х открывалось огромное невозделанное поле деятельности, - кстати, не всегда уход в бизнес был сознательным оппортунизмом: нередко предприимчивый активист начинал заниматься коммерцией для того, чтобы заработать денег на анархическую пропаганду, бывало, что при группах возникали целые коллективные предприятия (Запорожье, Харьков, Житомир) с самыми благими намерениями, - но рано или поздно интерес к прежней деятельности начинал стремительно падать, одновременно с ростом доходов от бизнеса: сохранять анархические убеждения на капиталистическом базисе – вещь невозможная.

Так или иначе, в течении 1992 года упадок Движения достиг предельной отметки, на которой оставался весь 1993. КАУ, проведя еще два съезда с минимальным составом участников (в мае и в сентябре 1992) распалась окончательно. Закончили существование остатки старых групп КАС/КАУ в Харькове, Киеве, Запорожье, распалась ФА Донбасса. Собрания днепропетровской группы прекратились еще в середине 1991, а в октябре 1992, после поражения стачки на Промэнергоузле, ветеран Движения О. Дубровский, возглавлявший стачком предприятия, был изгнан с работы; по-прежнему действующая в Украине система отдело-кадровой полицейщины лишила его возможности работать в течении года, - и с этого момента непосредственная связь анархизма с промышленными рабочими Днепропетровска была утрачена на 7-8 лет.

[Вечора]

В 1992-1993 годах анархическая пропаганда все же велась очень небольшими группами или одиночками в Харькове, Днепропетровске, Донецком регионе, Запорожье, Николаеве, Севастополе – т.е. в восточном регионе страны. Эффект от этой деятельности был несравним с эффектом работы в 1989-1990; на некоторое время Движение даже перестало испытывать давление со стороны госорганов и правых радикалов (единственное исключение – Черкасский Анархический Союз Молодежи, возникший как раз в это время: едва начав пропаганду, он встретил решительное противодействие со стороны националистического «козацтва», и после нескольких серьезных стычек распался). Часть активистов, продолжая считать себя анархистами, переключилась на радикально-экологическое движение, и участвовала в нескольких акциях по образцу Запорожья-91: под Ленинградом (1992, Сосновоборская АЭС), в Липецке (1992, строительство завода шведской фирмы «Викинг-Рапс»), в Череповце (1993-94, монстр советской металлургии ЧМК), под Одессой (1994, строительство нефтетерминала). В организации и проведении этих акций участвовали киевляне, а также молодые анархисты из Харькова, Донецка, Запорожья.

Уже в 1992 в Движении начались процессы, незаметные на общем фоне кризиса, но ставшие основой последующего возрождения. Украина вернулась в «русло нормального развития», встала на «путь, по которому идут все цивилизованные государства», словом, быстро становилась нищей капиталистической страной с функциями поставщика недорогого сырья на мировой рынок и потребителя дешевых импортных товаров. Капитализм принес не всеобщее благоденствие, а массовую безработицу, обнищание, потерю тех минимальных социальных гарантий, которые сохранялись в СССР. Арена для классовой борьбы пролетариата против буржуазии была подготовлена, - и отсутствие на этой арене самого пролетариата, дезориентированного, растерянного, лишенного каких-либо организаций, словом, еще не ставшего активной социально-политической силой, не могло остановить тех немногочисленных людей, которые не желали и не могли мириться с мерзостью новой жизни

[Вечора]

Быть анархистом – и не быть революционером, не замечать и игнорировать классовую борьбу, продолжать разделять иллюзии “перестроечных” времен – становилось невозможно. Ортодоксальный, классический, если угодно – единственно возможный анархизм, берущий начало в работах Бакунина и Кропоткина, проявившийся в великих революциях прошлого, - анархизм, с гордостью носящий имя коммунистический, - анархизм, ориентирующийся на синдикалистскую форму организации, - этот анархизм, бывший малозаметным во времена КАС-КАУ-АКРС, в первой половине 1990-х восстанавливает свои позиции. Для многих разрыв с прежними взглядами и возврат к собственным корням оказался мучительно-трудным, - но те, кто не сумел пройти этот путь, покинули движение, уйдя в чистую экологию, в бизнес, в религию, просто в частную жизнь обывателя.

В 1992 году лидер московских анархо-коммунистов В. Дамье прогнозировал, что Движение на территории бывшего СССР будет состоять из организаций анархистов левых и “правых” (прокапиталистических). Прогноз был неудачен, по крайней мере, для Украины: здесь уже к 1996 году между анархистами практически не было идейно-теоретических разногласий.

Впрочем, процесс этот занял несколько лет. Пока же, в 1992-93, повторим, он лишь намечался. Уже в январе 1992 в Днепропетровске прошла учредительная конференция «Федерации Революционных Анархистов», попытавшаяся объединить немногочисленных еще анархо-коммунистов и синдикалистов Украины, России, Белоруссии. Попытка оказалась неудачна: Федерация не смогла выполнить свою задачу (координация работы местных групп) и тихо исчезла к 1994-95 году. Весной того же года в Киеве на обломках КАС/КАУ возникла группа молодых анархо-коммунистов, - впрочем, с традиционным для киевлян налетом «оранжевости». Благодаря такой печальной традиции, группа, сменившая несколько названий (самые известные – «анархическая фракция Левого Объединения Молодежи» и «Инициатива Революционных Анархистов Украины» (ИРЕАНУ)), нашла общий язык с известным в московских левых кругах проходимцем Д. Костенко, немало поработавшем в роли откровенного провокатора среди анархистов, троцкистов, маоистов, сталинцев СНГ. Единственное конструктивное предприятие ИРЕАНУ – создание в 1993 году студенческого профсоюза «Прямое Действие»; под идейным влиянием ИРЕАНовцев находились в 1992-1995 годах небольшие подобные группы в Сумах, Севастополе, Львове, до известной степени – в Ровно (последняя интересна тем, что возникла на базе местной молодежной секции националистической «Украинской Национальной Самообороны», вышедшей из своей организации и заявившей себя анархистской)

В общем процессе восстановления классического анархизма большее значение имело совещание революционных синдикалистов стран СНГ, состоявшееся в кулуарах международной конференции анархистов Восточной Европы (Кенигсберг, лето 1992): делегаты от Москвы, Гомеля и Донецка (ФАД) договорились сотрудничать в своей работе, главной целью которой все они видели создание в своих странах реальных, массовых секций Международного Товарищества Рабочих, - Интернационала анархо-синдикалистских организаций.

[Вечора]

Донецк стал центром украинского анархического движения 1990-х гг. Еще в ноябре 1992 была восстановлена ФА Донбасса (с участием Макеевки, Кадиевки, Луганска). Воссозданная организация понимала, что, не добившись успеха среди трудящихся (в первую очередь речь шла о наиболее активной части рабочего класса Украины – шахтерах), невозможно стать серьезной силой в обществе в целом. И с осени 1992 ФАД начинает робкие попытки анархо-синдикалистской пропаганды непосредственно на предприятиях – на проходных, в цехах и т.п. ФАДовцы посещают практически все массовые акции трудящихся (а также работников образования и культуры, студентов) – забастовки, митинги, пикеты. Крупнейшим актом было участие ФАД в июньской (1993) всеобщей стачке донецких рабочих и служащих: распространение литературы, беседы с рабочими, расклейка листовок. Ожидаемых результатов (рост численности и влияния) эти акции, правда, не принесли: сказывалось, во-первых, отсутствие опыта «адресной» пропаганды на рабочий класс (в том числе и печатной), а, во-вторых, растрачивание сил и средств на «поверхностные» акции типа участия в митингах разных политических сил и т.п., что, кстати, способствовало усилению давления полицейщины («профилактические беседы», задержания и т.п.), - вплоть до предъявления обвинений в «призывах к террору и насилию». Часть ФАДовцев – в том числе целые секции – не выдерживали такого давления…

Помимо текущей работы лидеры ФА Донбасса внимательно следили за ситуацией в анархизме на пост-советском пространстве. Одними из первых они открыто заявили, что Движение больно неорганизованностью, безответственностью и поверхностным подходом к важнейшим проблемам своей собственной деятельности. Естественным следствием таких выводов было стремление инициировать реорганизацию Движения в целом и КАС (в которой донбасцы все еще состояли по инерции) в частности. Попытка была предпринята на 6 съезде КАС (начало 1994, Москва) – и окончилась ничем: на словах большинство ветеранов «перестроечных» времен (из тех, кто дотянул до 1994, не порвав с анархизмом), были согласны с предложениями ФАД, но конкретных решений (изменение Программы и Оргдоговора КАС) добиться не удалось. Зато за инициаторами перемен закрепилась репутация людей неуживчивых и слишком требовательных.

Вообще, 1994 год оказался богат на межгородские и международные встречи анархистов СНГ: в мае и июне по инициативе Киевской ИРЕАНУ прошли два совещания, пытавшиеся восстановить КАУ (без какого-либо успеха); в июле в том же Киеве прошел Седьмой съезд АДА, собравший делегатов из России и Украины. Часть украинских делегатов (Харьков, Днепропетровск и представленный последним Донецк) также предложила реорганизовать АДА на принципах революционного классового анархизма и более жесткого решения оргвопроса, - и также не добилась от остальных участников съезда внятного решения (соответствующие вопросы было решено предварительно обсудить на местах).

Инициативу восстановления общеукраинской анархической организации взяли на себя донетчане. Весной-летом 1994 они объехали несколько городов, установив личные контакты с наиболее конструктивными элементами на местах, выяснив их позиции и обсудив планы работы; с июля в Донецке начался выход дискуссионно-информационного бюллетеня «Анархо-Синдикалист». Наконец, 15-16 октября 1994 в Донецке прошла учредительная конференция Революционной Конфедерации Анархо-Синдикалистов (РКАС), ставшей – со временем – едва ли не самой серьезной анархической организацией на всем пространстве бывшего СССР.

Однако, этого уровня еще предстояло достичь, а пока в РКАС вошли представители ФА Донбасса и отдельные активисты из Днепропетровска и Харькова. В наследство от прежних времен достались люди, многие из которых явно были не способны к кропотливой систематической работе по пропаганде на предприятиях, - на что РКАС с самого начала сделала основной упор. В результате отход активистов из РКАС продолжался; к началу 1996 был достигнут низший предел, когда вся Конфедерация состояла из нескольких человек в Донецке и одиночек в Днепропетровске и Макеевке. Оставшиеся не испытывали по этому поводу какой-либо депрессии, и медленно нарабатывали опыт и базу организации. Помимо «Анархо-Синдикалиста» с 1995 начался выпуск общеукраинской газеты «Анархия», быстро достигшей тысячных тиражей, и листка «Голос Труда» (издание созданного РКАС «Информационного агентства рабочего движения», распространялся только в Донецке в 1995-1996). В отличии от всех предшествующих организаций анархистов Украины, РКАС имела четкую структуру, ввела практику разделения труда внутри организации, решила вопросы внутренней дисциплины; программные принципы основывались на четко сформулированных положениях революционного анархо-коммунизма, классовой борьбы, ориентации на синдикалистское действие наемных работников. Устав РКАС был принят при образовании Конфедерации, в 1994, - Программа же, после длительного обсуждения, утверждена общим референдумом в конце 1998 года.

[Вечора]

За конец 1994 – начало 1996 годов в деятельности РКАС можно выделить лишь пропагандистские рейды по предприятиям Донецка и других городов Донбасса (Макеевка, Краматорск, Лисичанск и т.д.), и участие в трехмесячной голодовке шахтеров-регрессников в Горловке. Прорыв состоялся летом 1996, во время последней на момент подготовки этой статьи всеобщей забастовки шахтеров. Весь июль и август РКАС вела активнейшую работу, о размахе которой можно судить хотя бы по тому, что за эти два месяца было издано 4 выпуска газет «Анархия» и «Голос Труда» (общим тиражом около 4,5 тысяч штук) и не менее четырех листовок (тиражом 1600 штук). Газеты и листовки затрагивали вопросы происходившей забастовки, и выходили с максимально возможной оперативностью. Так, 1 августа был арестован председатель Донецкого отраслевого рабочего комитета (под этим названием действовал стачком шахтеров) М. Крылов, а уже в ночь на 3 августа по улицам и шахтам Донецка было распространено несколько сот листовок с комментариями РКАС к этому ходу властей и призывами продолжать борьбу. В условиях разворачивающихся репрессий и арестов лидеров рабочего движения, РКАС попыталась стать координирующей силой, вокруг которой должны были группироваться сторонники продолжения стачки. Это не удалось – боевое настроение рабочих быстро шло на убыль – но именно с августа 1996 года РКАС стала организацией, известной рабочим активистам, рассматривавшим ее как союзника и неотъемлемую составную часть рабочего движения. Представители РКАС с 1996 года участвуют в совещаниях рабочих профсоюзных активистов, анархо-синдикалистские газеты и листовки распространяются при прямой помощи низовых структур профсоюза горняков, наконец, с этого времени начался долгожданный численный рост РКАС в Донбассе, в том числе и за счет промышленных рабочих. В начале нового – нынешнего – века уже не редкость ситуация, когда активисты РКАС возглавляют стачкомы и профкомы шахт.

Вне РКАС в конце 1990-х годов имелась лишь одна группа украинских анархистов: молодежная (преимущественно студенческая) группа «Тигра Нигра» («Черные Тигры») в Киеве. Декларируя себя анархо-коммунистами, «тигры» в своей работе ограничились уличными хеппенингами, продолжавшими «оранжевые» традиции, пикетированием по разным поводам зданий парламента и правительства, да выпуском нескольких номеров листка «Передай дальше». После очередного пикета перед зданием Верховной Рады в 1998, «тигры» подверглись жесткому прессингу со стороны спецслужб (задержания, обыски, угрозы, письма на места работы и учебы активистов), что привело к фактическому распаду группы.

Что касается РКАС – работа ее продолжается по нарастающей, и именно поэтому подробный рассказ об этой организации появится еще не скоро. Сегодня же можно дать лишь небольшой объем информации о работе Конфедерации, собравшей наиболее активные и конструктивные элементы украинского анархизма.

Местные группы (секции) РКАС действуют в городах: Донецк, Днепропетровск, Киев, Харьков; в нескольких городах имеются также индивидуальные члены (в т.ч. Львов, Полтава, Гуляй-Поле, Ясиноватая, Угледар). Основной состав местных секций – студенты ВУЗов, учащиеся ПТУ, промышленные рабочие, шахтеры, безработные, служащие. Форма их деятельности – агитационно-пропагандистские акции (распространения газет и листовок непосредственно на предприятиях, расклейка в рабочих районах, устные выступления и беседы, - все это происходит также во время выездных кампаний активистов, на короткое время прибывших в другие города); проведение семинаров, дискуссий, идеологически направленных концертов созданных членами РКАС рок-групп; участие в прямой борьбе наемных работников (забастовки и т.п.).

Пресса РКАС: газета «Анархия» (вышло 18 номеров, тираж 3-4 тысячи); аналитическо-теоретический бюллетень «Анархо-Синдикалист» (26 номеров); культурно-агитационный журнал «Восстающая Украина» (2 номера); информационный листок «Известия РКАС». Кроме того, с 1995 издано относительно много брошюр, как классики анархической мысли (Э. Малатеста, Я. Новомирский), так и современных анархических авторов (Г. Хаджиев, Д. Руэм, М. Харрис), в том числе и состоящих в Конфедерации (А. Асин, М. Волин).


Анатолий Дубовик.
2001 год.