Форумы БФ это скопище неучей, тролей, провокаторов, воров и откровенных фашистов

[Михаил Гонца]

Новый Боинг-красавец с почти вертикальным взлётом (с тонкими крыльями):


http://www.youtube.com/watch?v=CwxGDdsI_bU

[Fedot]

ОВИР

Детективные истории, связанные с КГБ, к сожалению, для Фёдора не закончились. В любой крупной режимной организации в то время в обязательном порядке работали и представители КГБ. Были они и в институте. Что можно было сказать о них. Это были образованные люди, они быстро и легко находили общий язык с теми, кто им был нужен, и несмотря на прошлые не очень положительные результаты взаимодействия с Фёдором, о которых они конечно знали, относились к нему очень дружелюбно. И вот на этом дружелюбии Фёдор однажды и попался.
Окна его кабинета выходили к садам садового товарищества, и из них весной открывался замечательный вид на цветущие сады. В то время главным инженером отдела был сотрудник, которого Фёдор взял по рекомендации заместителя Веркина, фамилия его была Сокольский, и Фёдору всегда казалось, что он представлен к нему в качестве информатора, который информировал дирекцию о происходящем в отделе. Так это было, или нет, трудно сказать, но ему так казалось.
И вот в один прекрасный день к Фёдору в гости пришел Игорь Васильевич Мычак, сотрудник выше упомянутой службы, и стал говорить, что сейчас разрабатывается аппаратура для наблюдения за удаленными объектами и им нужно ее испытать.
— Но в чем вопрос? — спросил Фёдор.
Он объяснил, что вид из его окна дает возможность очень хорошо это сделать и далее последовало очень длинное объяснение почему это так. Далее Фёдору было сказано, что аппаратура секретная, потому и выбран в качестве места установки его кабинет. Он не очень хорошо понял, какие именно задачи будут решаться при помощи этой аппаратуры, но много и не распрашивал, так как сам имел дело с секретными разработками, и знал, что всегда существует легенда прикрытия, которую, может быть, ему и излагают. Мычак попросил дать им возможность установить аппаратуру в его отсутствии, и Фёдор, уходя на перерыв, оставил ему ключи от кабинета. Его также попросили, чтобы о факте установки аппаратуры никто не знал.
Не успел Фёдор прийти на перерыв домой, как раздался телефонный звонок. Позвонил Сокольский и сообщал, что в его кабинет вошли неизвестные люди. Фёдор сказал ему, что он об этом знает.
Вернувшись с перерыва, он обнаружил, что за его книжным шкафом на присосках спрятан плоский ящик, от которого к телефонной линии идут коаксиальные кабели. Фёдору сразу это не понравилось, так как наличие коаксиальных кабелей указывало на то, что это какая-то широкополосная радиоаппаратура. Но деваться было некуда, и вскоре о непонятной системе он забыл.
Но каково же было его удивление , когда на одном из заседаний Учёного совета слово для информации попросил уже известный нам сотрудник КГБ. Он сказал, что ему доподлинно известно, что в институте в отделах ведутся антисоветские разговоры, и что он очень просит дирекцию предпринять соответствующие меры.
И тут Фёдор все понял, в его кабинете стоит широкополосная подслушивающая система, которая прослушивает через телефонные аппараты помещения института. Сообщение взбудоражило весь институт, а главный инженер, однажды зайдя в кабинет, заглянул за шкаф.
Фёдор понял, что сам того не желая, стал глобальным осведомителем. Нужно было срочно принимать какое - то меры. Но какие, тем более его еще и предупредили, что бы он ни в коем случае не выключал прибор из сети и никому ничего не рассказывал.
Фёдор не уставал думать об этом, и всё-таки решил рассказать об этом директору. Но, где это сделать, ведь если прослушиваются телефонная сеть, то уж кабинет директора точно прослушивается, так как именно оттуда может поступать наиболее ценная информация.
Но такой случай вскоре представился. Позвонила секретарь и сказала, что директор едет в Москву и просит его поехать с ним. Фёдор еще некоторое время колебался, так как понимал, чем очень рискует, но, все - таки, наконец, решился. Директор внимательно выслушал Фёдора и задумался.

[Fedot]

—    Об этом разговоре никому не рассказывайте, я сам предприму меры.
Директор уехал, а он еще на несколько дней задержался в Москве, но когда вернулся и заглянул за шкаф, то обнаружил, что ящика там нет. Но через очень короткое время в кабинете раздался телефонный звонок. Звонил Мычак.
—    Фёдор Федорович, вы кому-нибудь рассказывали о том, что в вашем кабинете мы установили аппаратуру? — последовал прямой вопрос. Нужен был мгновенный ответ.
—    А что, об этом кто - то узнал?
—    Да, Веркин.
—    Вы сами виноваты в этом, когда в свое время вы вошли в мой кабинет, то это видел мой главный инженер Сокольский, и он сразу же позвонил мне об этом по телефону, а потом заглядывал и за мой шкаф. Все знают, что он в очень близких отношениях с дирекцией. А тут еще ваше выступление.
Ответа не было, Фёдор еще некоторое время слышал, как на другом конце собеседник дышит в трубку, а затем пошли длинные гудки, и он понял, что сражение выиграл, так как прекрасно понимал, что никто его главного инженера по этому поводу распрашивать не будет.
И опять о провидении! Так есть ли оно, все-таки, или его нет?
Казалось бы, хватит этих почти детективных историй, так нет же, Фёдору еще дважды приходилось иметь дело с Мычаком, и однажды по очень серьезному вопросу.
Поскольку Фёдору часто приходилось бывать в ГДР, то ему очень хотелось повезти туда и Галину. В то время это было практически невозможно, но он все-таки попытался это сделать. В один из приездов он попросил Геральда и Александра, чтобы они прислали ей личное приглашение. В ГДР тоже действовали жесткие ограничения на посещения страны иностранцами, но к удивлению такое приглашение пришло. Контроль за выездом за границу осуществляли районный и областной ОВИР. Чтобы оформить загранпаспорт, нужно было пройти эти две инстанции. Уже на первом этапе произошел сбой, и Галине в выдаче загранпаспорта было отказано.
Тогда Фёдор вспомнил о своих связях с такой могучей организацией, и позвонил Мычаку.
—    Игорь Васильевич, у меня к вам есть просьба. Мы всегда с вами находили общий язык, я даже вам когда-то помогал.
—    Да уж помогли , ничего не скажешь!
—    Игорь Васильевич, да что старое ворошить, ведь вы же нормальный, приличный человек, да и просьба у меня не сложная. Помогите мне, пожалуйста, протолкнуть через ОВИР (отдел виз и регистрации)  разрешение на выезд вместе со мной в ГДР моей супруге. Приглашение из ГДР у меня имеется.
—    Но ведь я никакого отношения к ОВИР не имею.
—    Игорь Васильевич, да вы же там все друг друга знаете.
—    Фёдор Федорович, ничего определенного обещать вам не могу.
На этом разговор закончился, но через неделю позвонили из районного ОВИР-а и сказали, что разрешение на выезд имеется. Оставалось пройти областной ОВИР. Но все попытки сделать это окончились безрезультатно. Не хотело государство общения своих граждан с гражданами даже демократических республик.

[Fedot]

Я угощу вас сегодня по-русски!

Сотрудничество с АН ГДР было рассчитано на пять лет и шло точно в соответствии с достигнутыми договоренностями, немцы в срок выполняли свои обязательства, отдел Фёдора тоже не отставал, почти половина отдела работало на этой теме. Через пол года он снова был командирован в ГДР. Для граждан, едущих в командировку за границу, были установлены четкие правила, об их соблюдении отъезжающих всегда информировали. С собой разрешалось брать три бутылки водки, не разрешалось брать советские деньги, и конечно предупреждали о необходимости достойного поведения за рубежом.
Фёдор взял с собой три бутылки пшеничной водки по 0,7. Поселили его на этот раз не в гостинице, а в частном секторе. Практика такая существовала и в дальнейшем, и это было гораздо удобнее, так как предоставлялась отдельная комната, выделялась отдельная ванная, можно было пользоваться кухней. В первый же день пребывания к концу рабочего дня Геральд и Александр сказали ему, что приглашают его в ресторан.
—    Нет, ребята, я вас сегодня хочу угостить по-русски, приезжайте ко мне сегодня вечером на квартиру.
Фёдор отправился в гастроном и купил закуску, кстати, гастрономы тоже поражали, одних только сортов колбасы в продаже можно было насчитать штук двадцать, а может быть и больше.
Приехали Геральд и Александр на машине, и были приятно удивлены тем, что увидели. В комнате стоял накрытый стол. Выпили по рюмке за дружбу, затем за сотрудничество, затем  где-то к одинадцати часам вечера в последней бутылке оставалось не больше половины. Немцы уже и лыка не вязали. Александр оказался покрепче, но о том, чтобы вести машину не могло быть и речи. Геральд жил за городом и все вместе решили проводить его на автовокзал. Фёдор плохо знал Дрезден, и когда начал возвращаться обратно, никак не мог понять, куда идти, языка он тоже не знал. С большим трудом уже глубокой ночью он добрался домой.
Рабочий день в организации начинался в семь утра. Фёдор и Александр приехали на работу вовремя, Геральда не было. Явился он только к обеду. Видно было по всему, что чувствует он себя плохо.
—    Сел я вчера в автобус, чувствую мне плохо. Пришлось выйти. Но потом автобусов больше не было, и мне пришлось идти пешком.

[Fedot]

Фёдор много раз бывал в ГДР, и однажды ему пришлось наблюдать следующую картину. Жил он в гостинице «Астория», и приехала из Союза туристическая группа. Что там было. Многие напились до невменяемости, шум и гам стоял в гостинице до утра. Вот что значит выпустить нашего брата на волю. Вот что значит долго не выпускать пар из котла, может и взорваться.
Сотрудничество с ГДР длилось почти шесть лет. За это время все ведущие сотрудники отдела побывали в ГДР, ездили и поодиночке, ездили и группами, но последняя поездка запомнилась больше всех. У Демьяна Бедного есть не совсем приличное стихотворение, которое заканчивается словами: «Русский ум изобретет, и назло Европе, самогонка потечет прямо в рот из жопы». В конце концов, додумались до того, что вместо бутылок с водкой брали с собой бутылки со спиртом, особенно, когда ехали на две три недели. Было понятно, что Союз вот рухнет, Фёдор понимал, что летит они в ГДР последний раз и летел он туда с ближайшими соратниками. Настроение било отвратительное. На троих в портфелях было девять бутылок спирта по 0,7. Места им достались в конце салона. Обслуживание на международных линиях было приличным, всегда можно было заказать не только напитки, но и пиво. Добавили в пиво немного, выпили, стало веселей, добавили еще. Начали оборачиваться впереди сидящие соседи. Мы уже рассказывали о событиях в гостинице «Астория», оказалось, что в самолете летит туристическая группа. Все начали друг друга угощать. Когда подлетали к Шенефельду девяти бутылок спирта уже не было, а весь самолет дружно пел песню «Расцветали яблони и груши ».
Чем же закончилось сотрудничество с немцами, на которое были потрачены громадные средства, и в течение почти шести лет, не покладая рук, трудилась половина отдела. А ничем не закончилось, его постигла та же участь, что и весь Советский Союз. С развалом Союза закончилось финансирование оборонных работ, вот и все. В связи с известными обстоятельствами по данной теме не было опубликовано ни одной работы, хотя по другим направлениям было опубликовано большое количество работ.
Так что же, все впустую? Да, но не совсем, как и в любом деле, всегда находятся ловкачи, которые умеют даже из таких ситуаций извлекать пользу. Как говориться «Кому война, а кому мать родна». Но об этом мы расскажем несколько позже.

[Fedot]

Заместитель директора СКТБ

Но вернемся опять на грешную землю, и сдвинемся по времени немного назад. Фёдор защитил докторскую диссертацию и стал доктором наук. Дела в отделе шли хорошо, были перспективная тематика, было много, очень много денег. Но отдел не сбавлял обороты.
Как-то утром, он уже собирался идти на работу, раздался звонок. Трубку взяла Галина и немного растерянным голосом сказала: «Тебя спрашивает директор». Фёдор, совершенно не понимая, что бы это могло означать, взял трубку.
— Фёдор Федорович, вы могли бы прийти ко мне к десяти часам.
—    А можно поинтересоваться по какому вопросу?
—    Приходите и узнаете.
Фёдор с нетерпением ждал назначенного времени, теряясь в догадках, к чему бы это. Ровно в назначенное время он зашел в приемную.
— Заходите, — вежливо сказала секретарь.
В кабинете никого не было и видно было, что директор в хорошем расположении духа.
—    Вчера на дирекции мы обсуждали кандидатуру заместителя директора СКТБ по научной работе и все пришли к единодушному мнению, что вы являетесь наиболее подходящей кандидатурой, и я прошу вас принять это предложение.
Сказанное для Фёдра было как гром среди ясного неба.

[Fedot]

—    Но я абсолютно не готов к ответу на этот вопрос, для меня это полная неожиданность.
—     А я и не прошу от вас мгновенного ответа, даю вам неделю на обдумывание, но повторяю, что мне очень хотелось бы, чтобы ответ был положительным.
Да непростую задачу поставил перед ним директор. В СКТБ в то время уже насчитывалось около полутары тысяч сотрудников, СКТБ полностью загружало заказами опытное производство численностью около семисот человек. Исследования велись по семи крупным направлениям, работало несколько проблемных советов, было патентное бюро, своя издательская группа. В СКТБ кроме него уже было семь докторов наук и около сорока кандидатов. Браться за руководство такой махиной было непростым делом. Но, перебрав все возможные варианты, Фёдор и сам пришел к выводу, что его кандидатура является оптимальной. Он пользовался уважением среди руководителей отделов, он был прилично подкован теоретически, хорошо понимал прикладные аспекты деятельности, имел обширные связи с военными. Конечно, в такой ситуации нагрузка возрастала многократно, но работать ему было не привыкать. В назначенный день он пришел к директору и дал согласие.
Фёдора не был человеком, который долго раскачивается, он сразу взялся за текущую работу, которой было предостаточно. Первым делом он наладил контроль исполнения принимаемых решений, по каждому решению обязательно назначалось ответственное лицо, контролирующее его исполнение. Он внимательно изучил положение дел по каждому направлению деятельности СКТБ и совместно определил ближайшие задачи и перспективы с руководителями направлений. И опять в течение почти полугода раньше десяти часов вечера он домой не приходил. Увеличилось число командировок. Все это тяжелым бременем легло на плечи Галины. Двое детей, работа, муж, которого никогда нет дома. В конце концов, решили, что ей придется временно оставить работу. Веркин умел грузить людей, у него всегда действовал принцип, кто тянет, того и грузят. Через пол года у Фёдора было уже более двадцати служебных нагрузок. Было нелегко, но он всё успевал, директор был им доволен.
Как-то после очередного совещания директор попросил Фёдора остаться.
—    Фёдор Федорович, я хотел бы вернуться к вопросу о вашем членстве в партии, я думаю, что вы очень правильно сделаете, если положительно решите этот вопрос. Фёдор спорить не стал.
После прохождения всех формальностей и кандидатского стажа был назначен день его приёма в партию. Секретарь райкома, машинально пролистав дело, вдруг нахмурился и гляде в упор сурово спросил:
—    Так что, ваш отец на немцев работал?
Фёдор нагло посмотрел ему в глаза:
—    Да, работал, но не каждому за такую работу правительственные награды давали.
Вопросов к нему больше не было.

[Fedot]

Сплошные воронки.

Пьянство засасывало страну. Пили дома и не дома, пили на работе и после работы, пили в гостях и в подъездах, пили кругом. Как-то Фёдору довелось выехать из Москвы где-то в районе шести часов вечера, было еще светло, осеннее солнце склонялось к горизонту, на предприятиях закончился рабочий день. Делать было нечего, и он смотрел в окно вагона на пробегающие мимо строения. Справа по ходу поезда показалась лесополоса, за которой виднелись заводские корпуса. И он увидел что вдоль нее буквально через каждые пятнадцать-двадцать метров стояли группы мужчин по два три человека и выпивали. Лесополоса оказалась довольно длинной, а группы все стояли и стояли.
—    Да, страна спивается, — подумал Фёдор, и сам себе ответил, — А, разве у нас в институте по-другому?
Наступали горбачевские времена. Смутные надежды и смутные ожидания виделись где-то впереди. Но даже невооруженным глазом было видно, что Горбачев не сильный политик, тем более лидер. Всем было понятно, что его мнение часто формирует жена, а это людям не нравилось. Зато запад быстро понял, что это именно тот политик, который им нужен. Действия Горбачева по демократизации строя очень напоминали действия Хрущева, они были импульсивны и непоследовательны. Ярким примером таких действий была борьба с алкоголизмом. Не обошла эта компания и институт.
Защита докторской диссертации даже в таком большом институте всегда была событием. И надо же было такому случиться, что одна из таких защит совпала по времени с началом борьбы с алкоголизмом. В институте уже висело объявление о закрытом партийном собрании, но о повестке дня никто не знал. Все терялись в догадках.
В это время секретарь партийной организации института Швец берет директорскую машину и в компании троих человек едет на вылазку с диссертантом Пересадой, который накануне защитил докторскую диссертацию.
Вернулись они к концу дня, будучи хорошо выпивши, немного опоздав к началу собрание. В президиуме уже сидела вся дирекция, а также представитель обкома партии, когда в зал, чуть пошатываясь вошел Швец и направился в президиум. Ничего не подозревая, представитель обкома партии открыл собрание. В его вступительном слове говорилось о вреде, который приносит стране алкоголизм, что партия должна объявить войну этому злу. Далее он сказал, что ЦК КПСС приняла по этому вопросу специальное постановление, которое и попросил прочитать секретаря партийной организации института Швеца. Тот взял письмо и пошел к трибуне, и когда он начал читать, все увидели, что он абсолютно пьян. Он заикался, пропускал строчки, в зале многие не могли удержаться от смеха. Больший позор трудно было себе представить.
Для него все это закончилось очень плохо, его исключили из партии и выгнали с работы. Директор отделался строгим выговором.
Не прошло и месяца, как секретарь партийной организации Опытного производства в пьяном виде изнасиловал секретаршу своего директора. Оргвыводы последовали незамедлительно. Секретаря исключили из партии и выгнали с работы, уволили и директора Опытного производства.
—    Что за напасть, — жаловался Веркин, ведь в одну и ту же воронку два снаряда попасть не могут, а тут уже два подряд.
Прошло два месяца, ударили ранние морозы, в поле неубранной осталась сахарная свекла, и все организации города бросили на уборку урожая. Поехал в поле со своим отделом и Фёдор. Что такое уборка вмерзшей в землю сахарной свеклы знает только тот, кто ее убирал. И надо же было такому случиться, что как раз на этот день было назначено партийное собрание по итогам работы института в зеленом цехе (так назывались работы, которые институт выполнял в подшефных колхозах).
Борьба с алкоголизмом борьбой, а холод в поле холодом. Грелись несколько раз, и к концу дня все были прилично тёплые. Благо на поле был с машиной главный инженер отдела, и он повез Фёдора и еще трех сотрудников домой.
—    Совсем забыл, сегодня же партсобрание, — спохватился Фёдор. — Заедем домой, предупрежу жену, и отвези меня, пожалуйста, в институт.
—    А, может, не надо? — предостерегающе спросил тот.
—    Да я только посижу для приличия.
Когда Г алина увидела Фёдора, то всячески пыталась его отговорить ехать на собрание, но он ее не послушал.

[Fedot]

Собрание уже началось, и Фёдор сел в последнем ряду и начал слушать. В президиуме он увидел незнакомого человека. Доклад от института закончился, и слово взял незнакомец, это был представитель райкома партии, а обычно такие представители приезжали не с добрыми намерениями. И, действительно, он начал ругать и дирекцию, и партийную организацию за плохую работу в колхозе. И тут в Фёдоре взыграл патриотизм.
Когда докладчик закончил, на вопрос, кто хочет выступить, Фёдор поднял руку.
—    Пожалуйста, Фёдор Федорович, сказал председательствующий.
Фёдор встал и пошатываясь пошел к трибуне. Он умел хорошо говорить с трибуны, так как часто по долгу службы выступал на собраниях, никогда при этом не лил воду и его всегда внимательно слушали. Когда он пошатываясь начал подниматься на трибуну, зал зааплодировал. Начал он с того, что показал всем грязные руки и сказал, что сам только с поля. Зажигать публику он умел. Далее последовал рассказ о том, как самоотверженно все работали на поле, но, несмотря на это он считает, что тратить время ученых на уборку урожая крайне непроизводительно. И закончил тем, что посоветовал представителю райкома, прежде, чем критиковать, самому побывать на полях и посмотреть, что там творится. После этих слов зал взорвался аплодисментами. Хлопали все время пока он шел на свое место. Посмотрев опять на сцену, Фёдор увидел, что представитель райкома что-то доказывает директору, тыча в его сторону пальцем.
Когда председательствующий объявил, что собрание закрыто, Фёдор быстро встал, не оглядываясь вышел из зала и быстро направился к выходу.
На следующий день, когда он пришел на работу, позвонила секретарь и сказала, что его вызывает директор. Когда Фёдор зашел в кабинет, его встретил улыбающийся директор.
—    Спасибо, Фёдор Федорович, что хоть вы выступили в защиту института, а то привыкли все учить, —  а потом хитровато посмотрел на него и добавил. — А не кажется ли вам, что бывают случаи, когда снаряд и в третий раз в одну и ту же воронку попадает.
Понимая, что у сверхпроводникового приборостроения большое будущее, Фёдор начал создавать новые профильные отделы и подрзделения их обслуживающие. Такие отделы были созданы Михаилу Четаеву, Николаю Иванову и Вадиму Павлюку. Решение технологических проблем было поручено вновь созданным лабораториям, которые возглавили Борис Александров и Игорь Бондаренко. Но на создание таких отделов требовались деньги и не малые. На начальной стадии становления, особенно технологических подразделений, их финансирование легло на плечи отдела, которым руководил Фёдор. Этому помогли те связи, которые были у него со многими отраслевыми НИИ. Когда нужно было создавать отдел Павлюку, Фёдор повёз его в командировку в Омск на предприятие, которое изготавливало связную аппаратуру для флота и прямо сказал директору, что ему нужен миллион. Ответ был незамедлительный, миллион, так миллион, пишите ТЗ. Вот так решались в то время вопросы, когда заказчики доверяли.
Объёмы хоздоговорных работ неуклонно росли и не только в его отделе. Всем было ясно, что для их выполнения уже недостаточно того опытного производства, которое было у института, нужен был свой опытный завод. И вот эту практически неподъёмную задачу и поставил Веркин перед руководством института. Неподъёмной она была потому, что у Украинской академии просто не было денег на такое мероприятие. Был только один путь добиться решения Совета Министров СССР, в то время его председателем был Косыгин и нужно было попасть к нему на приём. Но даже украинскому академику, которым был Веркин, было совсем непросто попасть на приём к таком высокопоставленному функционеру. Опять помог Мишин. Он написал ходатайственное письмо на его имя.
Когда Веркин изложил суть проблемы, Косыгин немного подумал и сказал, что даже он не может решить этот вопрос, т.к. подобных прецедентов, чтобы строились целевым образом академическим институтам заводы, не было. А потом в шутку добавил:
— Вот если вы такой прецедент мне разыщите, будет вам завод.
И всё-таки подобный прецедент нашелся. Ещё во времена атомной эпопеи по распоряжению Берия был построен опытный завод для Ленинградского физтеха и Косыгин дал распоряжение готовить постановление. В Совете Министров институту была выделена специальная комната, которая и стала своего рода штабом. Вышло Постановление Совета Министров СССР и ЦК КПСС, вскоре началось в районном центре Валки Харьковской области строительство завода и уже через три года он начал выпускать продукцию. Так в советское время решались такие непростые задачи. И не все правы, ругая по чём свет стоит командно-административную систему Союза. Были в ней и положительные качества.

[Fedot]

Григорий Иванович Калугин

Но мало-помалу отношения с директором начали портиться. У директора был особый стиль руководства, говорили, что он сначала смешает человека с дерьмом, а потом начинает с ним взаимодействовать. Директор сделал Фёдору очень много хорошего, более того, на него лично, за исключением первого знакомства, он никогда в жизни голос не повышал. Но Фёдору приходилось участвовать в самых различных совещаниях, когда Веркин унижал и оскорблял людей, и особенно это относилось к руководству СКТБ. От этого руководства он требовал беспрекословного подчинения. В какой-то мере это можно было объяснить. В то время в институте уже насчитывалось около четырех тысяч сотрудников, причем бюджетным финансированием было обеспечено только семьсот человек. Все вспомогательные службы, включая административно-хозяйственные подразделения, спортивный лагерь, вычислительный центр, висели на балансе СКТБ. Кроме этого СКТБ было обязано обеспечивать заказами опытное производство и опытный завод. Все это тяжким бременем лежало на СКТБ. Руководство СКТБ это хорошо понимало, но никто кроме Фёдора этот вопрос поставить не мог, просто все боялись. И однажды Фёдор этот вопрос перед директором поставил, предлагая хоть какую-то часть накладных расходов переложить на бюджет. Ответ был резкий.
— Вы отвечаете за научную деятельность СКТБ, вопросы финансирования находятся не в вашей компетенции.
С те пор кошка пробежала между ними. Веркин хорошо зная характер Фёдора, прекрасно понимал, что этот вопрос он не оставит, и начал постепенно отстранять его от руководства СКТБ. Фёдор прекрасно видел это, но очень то и не переживал. Административная работа ему не нравилась, и его вполне устраивало только руководство отделом.
С таким дискриминационным подходом к СКТБ был не согласен и Григорий Иванович Калугин, который отвечал за работу хозрасчетных подразделений Академии наук Украины. В его очередной приезд в институт Веркин решил и ему показать, кто в институте хозяин. Собрав всех начальников отделов и руководство СКТБ, в его присутствии он начал распекать всех за плохую работу. Но для всех присутствующих это указывало и на плохую работу Калугина. Это было уже слишком. Фёдор видел, как неловко себя чувствовал гость, когда его, хотя и косвенно, при всех унижает директор. Понимал Фёдор и то, что ни у кого не хватит смелости встать и возразить директору. Когда Веркин закончил говорить он взял слово. Убеждать он умел, тем более фактов, что СКТБ хорошо работает, было предостаточно. После этого выступления Фёдор понял, что в руководстве СКТБ ему больше не быть.

[Fedot]

Квартирные страсти

Но вернёмся ещё на два года назад. За время существования института, вблизи него было построено большое количество жилых домов, которые так и называли хутором Веркина. В то время Фёдор уже получил двухкомнатную квартиру, но не на хуторе Веркина, а за счёт квоты, выделяемой институту городом. Это была прекрасная двухкомнатная квартира по проспекту Ленина в так называемой китайской стене. Дом так назвали за его большую длину. На квартирный фонд, который строился на средства Академии распространялось положение, заключающееся в том, что все освобождаемые квартиры в нём опять получали сотрудники института. На те же квартиры, которые выделялись институту из городского фонда, такое правило не распространялось. Строился очередной дом, и поскольку Фёдор занимал уже очень высокую должность, дирекция решила выделить ему трёхкомнатную квартиру в очередном доме. Вопрос был непростой, т.к. в жилищной очереди он не состоял. После долгих согласований с районными властями жилищная комиссия Дзержинского района дала согласие на выделение такой квартиры. Но при такой комбинации институт по сути дела терял квартиру, которую он освобождал, т.к. она отходила городу. И директор СКТБ Медведев попросил Фёдора фиктивно обменяться своей квартирой с начальником отдела Ильичёвым, который жил на хуторе Веркина, что Фёдор и сделал. Но в самый последний момент, когда уже нужно было выписывать ордер, всю жилищную комиссию, с которой были достигнуты указанные договорённости, переизбрали, а новая комиссия на такой шаг не решилась. И Фёдор остался у разбитого корыта в висячем положении в своей, но не своей квартире.
Заканчивалась целая эпоха и в жизни Союза и в жизни советской науки. Видно было, что государство уже не может тянуть такие громадные расходы на оборону, многие программы или сильно урезались, или вообще закрывались. Институт строил последний жилой дом. Фёдор прекрасно понимал, что если не получит квартиру в этом доме, то не получит ее уже никогда. Он обратился с этим вопросом к директору, но тот особого энтузиазма не проявил. Сказал лишь, что если Фёдор будет добиваться такого решения, то он будет всячески помогать. Но это была по сути дела вежливая отговорка. Тогда Фёдор решил обратиться за помощью к Калугину так как знал, что он пользуется расположением у Патона. Он позвонил ему по телефону, и тот ответ, который услышал Фёдор был для него полной неожиданностью.
—    Фёдор Федорович, я вам очень признателен и у вас в долгу за ваше выступление на собрании руководства СКТБ в кабинете Веркина. Представляете в какое неудобное положение поставил меня ваш директор, ведь свои¬ми действиями он хотел тогда показать, что это его вотчина, в которую никому нельзя вмешиваться, и тем самым поставил меня в очень неловкое положение перед всем коллективом. Все, что от меня зависит, я сделаю. Напишите, пожалуйста, соответствующее письмо в адрес Патона и дайте мне его исходящий.

[Fedot]

Фёдору представлялась возможность помочь не только себе. Он составил письмо и включил в него еще троих. Один из них, Валентин Вакуленко, был начальником отдела СКТБ, второй, Игорь Свечкарёв, руководил отделом в физмат секторе (так собственно называлось бюджетное подразделение института). Это были не только прекрасные производственники, но и его хорошие друзья. Включил он в письмо и директора СКТБ Михальченко. Тот жил в трёхкомнатной квартире на хуторе Веркина с двумя взрослыми сыновьями, один из которых был женат. Веркин внимательно прочел письмо, пожал плечами и подписал. Фёдор отдал письмо в канцелярию и сразу же позвонил Калугину, дав ему исходящий.
—    Позвоните мне через неделю, последовал ответ.
Когда через неделю Фёдор снова позвонил ему, тот сообщил, что Патон дал поручение управляющему делами академии Пузику обратиться в Совет Министров Украины с соответствующей просьбой. На вопрос о том, какова вероятность положительного решения, Калугин ответил что стопроцентная.
Через месяц институт получил решение Совета Министров Украины о внеочередном выделении квартир четырем сотрудникам института. В практике института такого еще не бывало. Когда Фёдор принес письмо директору, он долго его читал, и растерянность была написана на его лице.
—    Как вам это удалось, — наконец спросил он.
—    Не имей сто рублей, а имей сто друзей, — ответил Фёдор.
Через месяц он получил ключи от четырехкомнатной квартиру.
Готовя письмо о внеочередном получении жилья, Фёдор прекрасно понимал, что даже в случае положительного решения никто из очередников не должен остаться без квартиры. Поэтому в письме он даже указал количество комнат, которые должны были получить указанные в письме. Четырёхкомнатные квартиры должны были получить он и Вакуленко, трёхкомнатную — Свечкарёв и двухкомнатную Михальченко. Вакуленко и Ильичёв жили на хуторе в двухкомнатных квартирах, поэтому квартиры после них оставались институту. Михальченко по сути дела получал квартиру для отселения сына. Нужно было откуда-то взять ещё две квартиры. На четырёхкомнатные квартиры претендовали многодетные семьи из льготной очереди. Расчёт был простой. Ежели решением вышестоящих органов льготники лишаются жилья, то эту недостачу должен компенсировать город. И как только дом был заселён, институт на основании Решения Совета Министров, которое льготных очередников лишило положенных им квартир, потребовал от города предоставить им квартиры. Жилья в то время строили очень много и уже через три месяца льготники получили четырёхкомнатные квартиры. Таким образом, в результате всех этих мероприятий институт получил за счёт города дополнительно три квартиры, одну двухкомнатную и две четырёхкомнатные. После этого случая Веркин на одном из совещаний сказал, учитесь у Фёдора Фёдоровича, я ещё не встречал человека, который бы видел так далеко вперёд.
Так всё-таки, есть это самое провидение или его нет?

[Fedot]

41. Я скачу, но я скачу иначе!

В то время было принято отмечать юбилеи. Обычно юбиляру дарили адрес, приезжали гости и тоже дарили адреса. Масштаб мероприятия зависел от той должности, которую занимал юбиляр. После официальной части обычно вечером была неофициальная, которая затягивалась обычно до полночи. Приближался 50-летний юбилей заместителя директора СКТБ по конструкторской работе Филиппа Михайловича Бабенко. Это был очень грамотный специалист и порядочный человек, Фёдор с ним дружил, и хоть он и не был даже кандидатом, он никогда не боялся высказывать свою точку зрения в отличие от самого директора СКТБ Михальченко и главного инженера Крупника, который не выполнял функции главного инженера, а занимался финансовыми вопросами. По сути дела это и были те две марионетки, которые беспрекословно выполняли волю Веркина, и которых он за людей не считал. Фёдор, конечно, понимал, что и он и Бабенко являются препятствием на пути монополизации бесконтрольного расходования денег СКТБ.
На официальную часть юбиляра Фёдор попасть не смог, так как не успел вернуться из командировки, и прибыл на неофициальную часть, где-то часам к восьми вечера. Празднование было в разгаре, Фёдора встретили радостными приветствиями и налили штрафную. По обе стороны юбиляра сидели директор института и директор СКТБ, видно было, что все уже прилично выпили. Фёдор встал и обратился к юбиляру.
— Филипп, я знаю, что ты очень любишь Высоцкого, я тоже его люблю, знаешь, какие стихи он написал для тебя?
После этих слов Фёдор сделал паузу.
Какие? — закричали гости.

Я скачу, но я скачу иначе,
По траве, по кочкам, по росе,
Говорят, он иноходью скачет,
Это значит иначе, чем все.
Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды,
Ох, как я бы бегал в табуне,
Только не под седлом и без узды.
Мне сегодня предстоит бороться,
Скачки, я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я, жокей на мне хрипит.
Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды,
Ох, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.

—  Дорогой Филипп! Дорогие присутствующие, все вы знаете, как заканчивается это стихотворение. Так давайте же выпьем, за иноходцев!
Все на какое-то мгновение затихли. Первым очнулся Веркин.
—   В табун их, в табун! — что есть силы закричал он.

[Fedot]

42. Изгнание в табун

На следующий день началось изгнание в табун. Но снять сразу с должности Фёдора директор не мог, слишком много обязанностей было у него, и, если бы он это сделал, то сильно пострадали важные направления деятельности СКТБ. С другой стороны нужно было найти замену. Поэтому процесс изгнания в табун длился почти пол года. Директор постепенно начал передавать его обязанности другим.
Можно спросить, обидели ли Фёдора такие действия директора. Действительно ему было немного обидно, все-таки он очень много сделал для института, но Фёдор умел помнить добро, и прекрасно понимал, что Веркин сделал для него очень много хорошего. С другой стороны он так же понимал, что у директора просто нет другого выхода, просто не было других средств, чтобы содержать громадные вспомогательные службы, и что в такой ситуации ему действительно необходимо марионеточное руководство СКТБ. Но в таком руководстве принимать участие Фёдор не мог.
И даже после того, как он снова стал обычным руководителем отдела, хорошие отношения между ним и директором сохранились. Он часто давал Фёдору поручения, которые другие выполнить  не могли, они, как и раньше, ездили вместе в командировки, и часто засиживались на квартире, которая была у Веркина в Москве, обсуждая злободневные вопросы жизни института.
—    Я не встречал еще такого человека, который бы так видел далеко, как Менде, — как-то ещё раз сказал директор на одном из собраний. И это была высшая похвала.
Институт для Фёдора был вторым домом, где он вырос и стал на ноги как специалист и состоялся как руководитель. Он был хорошо известен широкому кругу специалистов в его области, и в этом вопросе Веркин сыграл решающую роль. И Фёдор это помнил всегда.
Он очень тяжело перенес, когда у Веркина случился инсульт, и он по сути дела далее не смог руководить институтом. И тогда все почувствовали, что потеряли человека, который отдал все без остатка служению своему институту, и который так много для него сделал.

[Михаил Гонца]

Таким же значимым и энергичным был и директор Института Кибернетики АН УССР академик 
Виктор Михайлович Глушков, который скончался не достигнув и 60 лет.
Там я провёл учебную и производственную практику, написал дипломную работу по автоматизации программирования, а в 1969 г. защитил канд. диссертацию в этой области.

Но меня как "политически неблагонадёжного" при распределении на работу по окончании Кишинёвского Университета в 1961 г. не пустили туда ни на работу ни в аспирантуру - хотя имел на руках официальные приглашения, лишь гораздо позже я заочно учился в аспирантуре и выполнил хорошую диссертацию.

После развала СССР я больше в Киев не ездил, связи с моими учителями постепенно оборвались.
Затем с 1993 г. переключился с Информатики на также любимую Физику, пытаясь разгадать тайну гравитации (поняв, что геометрический подход Эйнштейна с его искривлением пространства-времени не решает проблему).
В 2012 г. первым (независимо от меня и нигерийский физик Муса Абдуллахи в том же году)
нашёл связь между Гравитацией и Электричеством.

Теперь мне уже 78 год, но память отличная.

[Михаил Гонца]

А как же гравитино,электрино,магнитино? И что с массонским-гравитонским  распадом материи? Ведь новые взгляды связи электричества и гравитации ,эээ несколько не совпадают с Вашими первоначальными представлениями.

Отнюдь. Эта связь не перечёркивает более раннюю гравитонную гипотезу и теорию -
потому что механизмы физического взаимодействия самих электрических зарядов ещё не разгаданы достоверно. Это ещё тайна Природы.
А мои электрино и позитрино (протино) излучаются и взаимодействуют с материей тел пока теми же способами - давлением и реактивной силой.
Других механизмов мне пока найти не удалось...

Попробуйте сами найти другие получше   

[Михаил Гонца]

Не стирайте. Пусть останутся для истории научного поиска - ведь
все тайны электрических зарядов и их механизмов взаимодействия ещё не раскрыты,
всё ещё впереди.
Кто-нибудь может вспомнит о нас...   

[Михаил Гонца]

Сегодня 47-ая годовщина первой посадки человека на Луне - Нейл Армстронг
+ Базз Олдрин - Аполлон 11 (командир Майкл Коллинз на орбите Луны в командном модуле).

Ракета-носитель Сатурн 5 Вернера фон Брауна с тягой в 3500 тонн и общим весом в 3000 тонн
до сих пор остаётся непревзойдённой по мощности.
Высота 111 м, 5 мощнейщих двигателей первой ступени Ф-1 каждый тягой в 700 тонн, вторая и третья ступени с мощными водородно-кислородными двигателями.
Доставляет на орбиту Земли 150 тонн, на Луну - 50 тонн.

Конечно, это продукт холодной войны и драматического противостояния (и в космосе тоже)
стран-гигантов СССР и США.
Гонку за первенство полёта человека на Луну открыто провозгласил президент  Кеннеди (Хрущёв произносил КеннЕди    ).
СССР тщательно скрывал участие в такой гонке (разумеется - от нашего народа, американцы всё знали). Советская лунная ракета Н 1 для доставки на Луну Алексея Леонова - после нелепой смерти в 1966 г. Сергея Павловича Королёва так и не была доведена до штатного состояния и Леонид Брежнев после проигрыша Луны отказался от этой идеи.

Надеюсь что лет через 5-10 полёты на Луну возобновятся - и в США, и в России, и в Китае.
Будут созданы постоянные лунные базы.  Продвигаются и планы полёта человека на Марс.

Сильно огорчает и возмущает нездоровая свистопляска целой группы российских писак и комментаторов на Большом  форуме об якобы лунной афёре НАСА, с нелепыми и никчемными попытками "логически доказать" якобы обман США с программой Сатурн-Аполлон...
Это лишний раз показывает непреходящую ценность ФАКТОВ и злобное бессилие словесных "доказательств" "несостоятельности" полёта американцев на Луну, которые продолжаются до сих пор...  Просто позор!

[Fedot]

43. Шизофрения

Мы уже говорили, что Фёдору пришлось еще раз столкнуться с КГБ по очень серьезному вопросу.
Всем известно, что шизофреники часто бывают очень талантливыми людьми. Блестящая голова была у Александра Спицына, Фёдор всегда удивлялся его способностям, но он был шизофреником. Хотя и очень редко, но у него появлялись различные навязчивые идеи. Однажды он пришел к заместителю директора по режиму Репке и начал доказывать, что, когда он едет в троллейбусе, то его подслушивают через линии питания. Другой раз он разбил телефон в своей комнате тоже по подозрению в том, что его подслушивают. Наконец, он всем начал рассказывать, что в институте существует мафия, которая работает на американскую разведку. На эти все странности Фёдор внимания не обращал, Александр был блестящим теоретиком, и его странности никак не мешали работе.
Но однажды в кабинете раздался звонок, и известный нам уже Мычак сказал, что хочет встретиться с Фёдором. Договорились о времени встречи, и в назначенный час в кабинет постучали. Гость сел за стол перед Фёдором и подал ему лист бумаги.
—    Читайте.
В письме сообщалось, что в институте существует мафия, которая работает на американскую разведку и передает ей секретные сведения, и что руководит этой мафией Менде. Далее следовал адрес и подпись Спицына.
—    Ничего себе, — сказал Фёдор, в сталинские времена за это дали бы срок.
—    Именно так, — согласился гость. — Но самое главное, что это письмо нам прислали из Москвы, и оно там в КГБ на контроле.
—    А как же это случилось?
—    Да бросил он, или кто-то, кому он поручил это письмо в почтовый ящик в Москве.
—    Ничего себе.
—    Дело очень серьезное, мы уже знаем, что он шизофреник, но если не будет медицинского доказательства этого факта, то начнется разбирательство, которое может для вас плохо закончиться, ведь найти факты разглашения вами секретных данных при желании всегда можно. Да и другие после этого будут остерегаться.
И тут Фёдор вспомнил, что он в свое время написал Гончарко открытым текстом секретную информацию о деятельности отдела. „Вот и приехали” — подумал он.
Делать было нечего. Либо медицинское заключение, что Спицын шизофреник, либо Фёдор шпион.
И опять помогло невидимое провидение. В его отделе уже некоторое время работал в прошлом заместитель начальника Харьковского погранучилища Гамаюнов. Он ушел в отставку в чине полковника и был очень обязательным человеком. Гамаюнов всю жизнь занимался техникой, так как был заместителем начальника училища по технической части, но прошлые связи у него остались.
Фёдор вызвал его и объяснил ситуацию. Гамаюнов сказал, что прозондирует вопрос, и через несколько дней день повез Спицына в психиатрическую клинику на освидетельствование.
Кончилось это тем, что Спицыну пришлось провести в этой клинике почти три месяца, где его соответствующим образом лечили. После прохождения курса лечения он вернулся на работу.

[Fedot]

44. НИИ криогенного приборостроения

Человек устроен так, что ему свойственно надеяться. Полным ходом шла перестройка, и люди надеялись, надеялись на то, что жизнь станет лучше. Духом свободы веяло отовсюду. Надеялся и Фёдор.
С выходом постановления о кооперативах он сразу же создал при отделе кооператив «Криогеника», и, имея большие связи в стране, ему не составляло большого труда получать выгодные заказы для кооператива. Зарплаты сотрудников выросли в несколько раз, это объяснялось тем, что деньги в оборонном комплексе не очень то считали, а их там пока было много. Но реакция на такой ход событий со стороны окружения последовала незамедлительно. Получилось как в Евгении Онегине:

Ярем он барщины старинной
Оброком лёгким заменил,
И раб судьбу благословил,
Зато в углу своем надулся
Его завистливый сосед,
Увидев в этом страшный вред.

Но Фёдор не очень-то обращал внимание на эти завистливые настроения, ему и прежде приходилось жить в не очень простой обстановке, потому что его лидерство во многих вопросах всегда приводило к самым различным трениям внутри института. Он знал, что его кости перемывали на многих подоконниках. В лице руководителей групп в отделе был прочный костяк, и это внушало уверенность. Но и здесь начали появляться трения. Новая система дала возможность полностью избавиться от уравниловки, люди, которые больше работали и получали больше. Но психологию человека не переделаешь за один день, сила привычек - большая сила, и тот уравнительный подход к оплате труда, который воспитывался десятилетиями, жил в людях. Сразу появилась значительная часть недовольных, тем более, это недовольство подогревала окружающая среда. Управлять коллективом стало труднее, но и Фёдор уже был не тем новичком, когда начинал строить отдел. Руководителем он был достаточно жестким, и все знали, что смуты в отделе он не потерпит. Чтобы демократизировать вопрос оплаты труда он образовал финансовый совет, который распределял деньги по подразделениям отдела, а внутри самих подразделений деньги делили сами руководители групп. Хотя финансовое положение в отделе и коробило руководство института, но положение Фёдора было настолько прочным, что этот вопрос никто в руководстве не затрагивал. Кроме того, хотя и робко, но по его примеру начали образовываться кооперативы и в других отделах.