«Кроме войны были и другие причины детского сиротства и беспризорности. Прежде всего, это голод, охвативший в 1946 г. ряд регионов страны. С осени 1946 г. среди задержанных в ДПР резко увеличился приток детей из сельской местности. Если в первом квартале 1946 г. в ДПР из села поступило по всей стране 54436 детей, то в третьем почти в два раза больше — 103923 6 . В отчетах об их задержании речь, как правило, шла о детях из «семей, временно впавших в нужду». Эвфемизм, за которым скрывались люди, умиравшие от голода. Но даже сухие милицейские протоколы не в силах скрыть трагедии, постигшей население голодавших областей.
От голода бежали целыми семьями, но, попав в безвыходное положение, родители вынуждены были нередко бросать детей, тем самым давая им шанс на спасение. Детские учреждения были переполнены и не принимали детей от живых родителей, даже если у тех не было возможности их прокормить. Из районов голода бежали дети, находившиеся под опекой или попечительством в приемных семьях. Из-за плохого питания увеличилось число беглецов из детских домов, ремесленных училищ, мест трудоустройства.
Третьим фактором беспризорности, помимо войны и голода, были уход детей из семьи и побеги из детских учреждений. Тысячи семей оказались не в состоянии прокормить детей и обеспечить им нормальные условия существования. Особенно трудно приходилось многодетным и неполным семьям. В отчетах комиссий партконтроля рост числа беспризорников прямо связывается с тяжелыми материальными условиями жизни большинства населения. Это касалось как временно оккупированных и прифронтовых территорий, так и тыловых областей, где за 1 — 2 года численность жителей выросла в 2 — 3 раза. Изнурительный труд на промышленных предприятиях без отпусков не оставлял родителям сил и времени для надлежащего присмотра за детьми. Не хватало средств, чтобы одеть и обуть их. В 1945 г. из-за отсутствия обуви и теплой одежды школу не посещали более 3 тысяч детей в Кемеровской области, 2,5 тыс. в Тульской, 3,8 тыс. во Владимирской, почти 10 тыс. в Краснодарском крае. Крайняя скученность в жилищах, скудное карточное снабжение, нехватка еды толкали детей на улицу, где они промышляли мелкими кражами, обменом и торговлей, попрошайничеством. Часто родители сами посылали своих детей на рынок продавать вещи или в деревню менять их на продукты. Многие дети полностью порывали с семьей. Среди детей, поступивших в приемники-распределители в январе 1946г., около 20% ушли из семьи. В Молотовской и Вологодской областях этот показатель достигал 70%, а в Смоленской — почти 90%.
Число беспризорников постоянно пополнялось за счет беглецов из детских учреждений. В 1945 г. только органами транспортной милиции было задержано 24 тысячи бежавших из детских домов. Среди детей, поступивших в ДПР, беглецы из детских домов составляли более 12%,
в некоторых районах более 25%. Массовый характер имели побеги из ремесленных училищ, школ фабрично-заводского обучения. 17% подростков, задержанных на транспорте в 1945 г., бежали из различных учебных заведений. Из школы ФЗО N 71 в г. Первоуральске Свердловской области из 350 учащихся в 1945г. бежали 170 человек 7 . Часто в ДПР попадали подростки, работавшие на военных заводах и бежавшие, не выдержав тяжелых условий.
Первое место среди причин побегов занимали неудовлетворительные условия содержания. Детские дома и общежития для будущих рабочих располагались в обветшалых, плохо отапливаемых помещениях, воспитанники детдомов, учащиеся школ трудовых резервов, ученики на предприятиях жили в ужасающей тесноте, голодали, страдали от грубого обращения.»
