Латышским стрелкам не впервой укладывать русских власовцев в могилу с любыми их доктринами.
На всякого латышского стрелка найдётся место в общем скотомогильнике,это правда...
Цитата: …Лето 1983-го, пятилетка, год третий. Жара, сенокос. Обливается потом литовский колхоз «Вадактай». У всех соседей трава уже скошена, уложена ровными скирдами, а у тракториста Витаутаса Прасцявичюса — конь не валялся. Выпьет — на душе вроде легче, а председатель всё смотрит косо… Ранним вечером в пятницу, после работы, он прицепил ножи косилки к трактору, запустил мотор. Дети — Раса и её близняшка-сестра — босиком высыпали из хаты на краешек поля, затерялись в траве. Гул отцовского трактора, оставляющего за собой чистые скошенные полосы, слышен где-то за лопухами. Такими высокими, что скрывают над головой летнее небо. Лопухи, прятки, сенокосилка, густое солнце медленно идёт вниз…
Крик резанул горячий воздух над полем, заглушив рёв мотора. Выпрыгнул, побелев, из кабины отец. Неровно, как тупой бритвой, вслепую, подрубила косилка. На скошенной, острой траве — литовская девочка Раса и рядышком две её ножки.
Как подрезанный стебелёк…
На дворе скоро ночь. В деревне нет телефона. Умереть — да и только. От потери крови и болевого шока. «Мамочка…»
Люди добрые… Через 12 часов дочка тракториста из колхоза «Вадактай» лежала на холодном операционном столе в столице СССР.
«Кричу: ноги где?»
Для Ту-134, по тревоге поднятому той пятничной ночью в Литве, «расчистили» воздушный коридор до самой Москвы. Диспетчеры знали — в пустом салоне летит маленький пассажир. Первое звено «эстафеты добра», как написали литовские газеты, а вслед за ними и все остальные. Ножки, обложенные мороженой рыбой, летят на соседнем сиденье. В иллюминаторах — московский рассвет, на взлётном поле — с включённым двигателем столичная «скорая». А в приёмном покое детской больницы молодой хирург Датиашвили — вызвали прямо из дома, с постели — ждёт срочный рейс из Литвы. «Она — не она» — навстречу каждой машине с красным крестом. «Начальство не давало добро: никто не делал ещё таких операций, — вспоминает Датиашвили. — Пойдёт что не так — мне не жить». 12-й час с момента трагедии…
— Вынесли на носилках — крошечное тельце, сливающееся с простынёй. Кричу: ноги где? Ноги переморожены, на пол падает рыба…
***Новую семью ей искали… по объявлению. Литовское телевидение показало сюжет. И она нашлась — учителя Адомайтисы из районного центра. Книжки, школа, строгий режим. Очень даже семья. Только за годы скитаний отвыкаешь прикипать сердцем… В «Вадактай», повидаться, Раса снова приехала, когда ей исполнилось 18. У отцовского дома встретила близняшка-сестра, Аушра. Небо в лопухах над ними двоими было таким голубым…
Фото: АиФ / Валерий Христофоров
— Тогда половина деревни уже умерла от пьянства. Я пыталась спасти Аушру, тянула за собой… Но она так и не закончила школу, родила троих детей от трёх разных отцов… Мама умерла: белая горячка. А мне — мне просто повезло, — взмахивает она светлыми прядями. — Но если честно, история литовской девочки Расы, которую спасли в Советском Союзе, не очень мне интересна… Было и было. Прошлая жизнь! — улыбается европейская девушка Раса. Хотя и говорящая до сих пор на русском, как на родном.