Идеи мютюэлизма распространились в XIX столетии во Франции, Англии и США, но не учитывали таких факторов, как крупная промышленность, капитал и классовое расслоение общества. Из мютюэлизма развилось движение товариществ (хотя управляется оно согласно демократическо-представительским принципам, а не анархическим). После второго лионского восстания 1834-го года мютюэлизм ограничивается реформистскими начинаниями.
К несчастью, вопрос о коммунизме осложнился разными ошибочными воззрениями на эту форму общественной жизни, получившими довольно широкое распространение.
В большинстве случаев, когда говорили о коммунизме, то подразумевали коммунизм более или менее христианский и монастырский — и, во всяком случае, государственный, подначальный, то есть подчиненный строгой центральной власти. В таком виде он проповедовался в коммуннистических утопиях XVII-го века, в заговоре Бабефа, в 1775 году, а затем, в первой половине девятнадцатого века, особенно Кабэ и тайными коммунистическими общинами, и в таком виде его осуществляли на практике в некоторых общинах в Америке.
Принимая за образец семью, эти общины стремились создать «великую коммунистическую семью», и ради этого, хотели прежде всего «переродить человека».
В этих целях, помимо труда сообща, они налагали на своих членов тесное, семейное сожительство, удаление от современной цивилизации, обособление коммуны, вмешательство «братьев и сестер» во все малейшие проявления внутренней жизни каждого из членов общины,
и наконец полное подчинение начальству коммуны или (в заговоре Бабефа и у немецких коммунистов) государственной власти.Мысли основателей социализма, по мере того, как они вырабатывались в более определенных формах, дали начало
двум главным социалистическим течениям: коммунизму начальническому и коммунизму анархическому (безначальному),
а равно и нескольким промежуточным формам, выискивающим компромиссы, или сделки, между теперешним обществом и коммунистическим строем. Таковы школы: государственного капитализма (государство владеет всем необходимым для производства и жизни вообще), коллективизма (всем выплачивается задельная плата, по рабочим часам, бумажными деньгами, в которых место рублей заняли рабочие часы), кооперации (производительные и потребительные артели), городского социализма (полу-социалистические учреждения, вводимые городскою управою или муниципалитетом) и многие другие.
Три существенных пункта было установлено этим громадным движением, умственным и революционным, и эти три пункта глубоко проникли за последние тридцать лет в общественное сознание.
Вот они: —
1) Уничтожение задельной платы, выдаваемой капиталистом рабочему, — так как представляет она собою ничто иное, как современную форму древнего рабства и крепостного ига;
2) Уничтожение личной собственности на то, что необходимо обществу для производства и для общественной организации обмена продуктов; и, каконец,
3) Освобождение личности и общества от той формы политического порабощения — государства, — которая служит для поддержания и сохранения экономического рабства.
По этим трем пунктам, можно сказать, уже устанавливается некоторое соглашение между мыслящими социалистами.
Действительно, даже коллективисты, которые настаивают на необходимости «рабочих чеков», или платы по часам работы, а равно и те, которые говорят, как выразился поссибилист («возможник») Брусс:
«Все должны быть чиновниками!» (Tous — fonctionnaires), то есть, что все рабочие должны быть на жалованьи, либо у государства (Никита Хрущов), либо у города, либо у сельской общины, — даже они соглашаются, в сущности, с вышеупомянутыми тремя пунктами.
Они предлагают ту или другую временную сделку только потому, что не предвидят возможности сразу перейти от теперешнего строя к безгосударственному коммунизму.
Они идут на сделки, потому что считают их неизбежными; но их конечная цель — все-таки остается коммунизм.
Что же касается до государства, то даже те из них, которые остаются ярыми защитниками сильной государственной власти и даже диктатуры, признают (как выразился однажды Энгельс), что когда классы, существующие теперь, будут уничтожены, то с ними исчезнет и надобность в государстве.
Таково было, по крайней мере, мнение некоторых вождей марксистской школы.