Капитализм как естественная животная низостьАндрей Геннадиевич Демидов

философский очерк
Капитализм плох не сам по себе, ведь нет ничего плохого в том, что человек будет делать на собственной ферме сыр, а плохо то, что капитализм культивирует и выводит на самый верх самых жадных, самых подлых, самых завистливых и кровавых упырей, плодящих повсюду себе подобных, именующих себя королями и королевами, принцами и президентами, императорами, миллиардерами и прочими выдающимися врагами простого человека. Просто при капитализме хозяева денег делают всё так как им хочется, а не обществу. Что им выгодно, в не обществу.
Механизм такого подъёма подонков во властители со времён изобретения денег заключён в свойстве денег подчинять себе волю их владельца, заставлять защищать и приумножать деньги, хранить источник их возникновения всеми способами, переводить деньги в капитал — недвижимость, банковские вклады, предприятия, золото, втягивая в это множество людей по их желанию и против их воли.
В результате, вокруг денежной массы и капитала, по мере их роста, неизбежно формируются очаги насилия, дающие возможность производить уже захваты денег и капиталов у других — более слабых людей, стран. Сначала это, к примеру, банды викингов, ландскнехтов, наёмники всех мастей, потом, по мере роста населения, развития государств и технологий, к ним на подмогу мобилизуются армии и спецслужбы.
Естественно, такой путь издревле формирует и культивирует особый тип людей — собственников капитала, насильников над людьми и странами, владельцев денег — отвратительных подонков, идущих ради денег на всё — на рабовладение, массовое убийство, голодомор и геноцид народа своего и народов чужих. Вот это плохо в капитализме, а не желанием людей жить хорошо. Люди должны жить хорошо, должны жить хорошо все! Но не только некоторые избранные сами собой должны жить хорошо, а остальные только служить им кормом.
История человечества — это история таких рабовладельчески-капиталистических подонков, это непроходящая история сегодняшнего дня — история царствования в мире таких капиталистических мразей, на которых клейма ставить негде, их кланов и семейств. Человек, производящий сыр на своей ферме, и человек, убивающий и грабящий другие народы для приумножения своего молочного хозяйства, всякого другого хозяйства, с точки зрения борцов за справедливость всех времён и народов, с точки зрения коммунистов-большевиков — принципиально разные люди. Первый — честный труженик, второй — мерзкий мироед, гадина. Первого нужно поддерживать всемерно, ибо он и есть народ, а второго — искоренять, поскольку он сам не одумается никогда...
Если бы у Советской власти всегда имелись даже четыре партии в надзирателях, как до лета 1918 года — эсеры левые и эсеры правые, анархисты и меньшевики: всё равно Советы — коллективы по месту проживания или работы — развалили бы и разворовали все остатки старого строя, и разорили громаду нового государственного добра.
Тысячелетия и столетия жития в понимании абсолютной святости своего собственного имущества и ущербности общего имущества, подлежащего разграблению наиболее смелыми и сильными, не могли не угробить любое обобществлённое советское добро. Только репрессивная машина защиты общественной собственности могла этому препятствовать. Это так же, как с имуществом частными.
Попробуй, частник, оставь кошелёк на видном месте не базаре. Раз, и нет кошелька. Кошелёк частник защищает. Так же с социалистической собственностью. Как только репрессивная система защиты общественного добра давала по какой-нибудь причине сбой, общественное в тот же момент присваивалось собственниками. Ведь только большое вещественного добра даёт столько угодно молодых женщин и мужчин для удовлетворения любой похоти, сколько угодно детей, солдат для уничтожения конкурентов и охраны, удовольствие от решения чужих судеб, присуждения жизни или смерти, создание саркофагов величиной с гору и прославления себя различными искусствами. И источник всего — вещественное добро. Вот и неистовая причина им владеть со стороны всяких психически ненормальных.