6 сентября, Берия направил письмо с приложенным к нему списком на имя председателя ГКО СССР И. В. Сталина, ходатайствуя о применении к приведённым в перечне лицам высшей меры наказания — расстрела. В тексте письма нарком внутренних дел назвал перечисленных заключённых «наиболее озлобленной частью» содержащихся в Орловской тюрьме и указал на то, что эти люди «ведут пораженческую агитацию и пытаются подготовить побеги для возобновления подрывной работы». Рассмотрение представленных материалов Берия предложил поручить Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) СССР. В тот же день Сталин, поддержавший предложение Берии, подписал постановление № ГКО-634сс, санкционировав применение высшей меры наказания к 170 заключённым, «разновременно осуждённым за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу»[5].расстрелян был даже Борис Ворович, которого ещё 28 мая де-юре оправдали, однако по неизвестным причинам продолжали содержать в орловской тюрьме. Причиной этой и других ошибок стало то, что составление списка происходило в спешке, а данные не подвергались проверке[6]. На это обстоятельство указал при допросе бывший начальник тюремного управления НКВД Никольский[4].По словам бывшего начальника УНКВД по Орловской области К. Ф. Фирсанова, операция проводилась с особенной скрытностью и тщательностью. «С лицами, которые должны быть подвергнуты расстрелу, в камерах продолжало находиться человек примерно 200 осуждённых, — сообщал Фирсанов позднее. — Это было сделано для того, чтобы замаскировать предстоящую акцию». На следующий день после экзекуции в Медведевском лесу все сокамерники расстрелянных заключённых были эвакуированы[7].Среди приговорённых к расстрелу заключённых Орловской тюрьмы было несколько видных политических деятелей. Х. Г. Раковский — болгарин по национальности, бывший член ЦК РКП(б) с 1918 года и председатель совнаркома УССР, в 1938 году в рамках Третьего московского процесса был приговорён к 20 годам тюрьмы как «английский и японский шпион». М. А. Спиридонова — известная революционерка, одна из лидеров левых эсеров, ещё в начале 1920-х годов отошедшая от политической деятельности, также подверглась аресту и к моменту расстрела уже долгое время отбывала срок в Орле по обвинению в подготовке покушения на К. Е. Ворошилова. Судьбу Спиридоновой разделил её муж, также бывший эсер, И. А. Майоров, отбывавший срок в той же тюрьме, но вместе с тем ничего не знавший о судьбе жены: на посылаемые Майоровым запросы в различные инстанции ему не отвечали. В одной камере с Майоровым сидели бывший член ЦК партии эсеров В. А. Чайкин, эсерка А. А. Измайлович и профессор римского права Киевского университета В. В. Карпеко. Помимо перечисленных заключённых, в Медведевском лесу были расстреляны: В. В. Арнольд, которого когда-то обвинили в покушении на В. М. Молотова, бывший инженер «Кузбассугля» М. С. Строилов (ему, наряду с Арнольдом, инкриминировался саботаж), бывший советник полпредства СССР в Германии С. А. Бессонов, известный врач-терапевт, профессор Д. Д. Плетнёв, осуждённый по обвинению в причастности к убийству Максима Горького[8], «красный профессор» А. Ю. Айхенвальд[9].Та же участь постигла бывшую наркома финансов, левую коммунистку В. Н. Яковлеву, сестру Троцкого и жену Льва Каменева О. Д. Каменеву, Ольгу Окуджава (сестру репрессированных ранее большевиков Михаила, Шалвы и Николая Окуджава, супругу поэта Галактиона Табидзе, родную тётку Булата Окуджавы) и младшего сына Г. И. Петровского Петра, брата Н. И. Ежова Сергея[10].Многие осуждённые имели гражданство/подданство иностранных государств или иностранное происхождение. К последним относился, в частности, немецкий математик Фриц Нётер, об освобождении которого в своё время ходатайствовал перед властями СССР сам Альберт Эйнштейн. Значительную часть расстрельного списка составляли азиатские имена: одним из них являлся Хусравбеков Ашурбек (уроженец кишл. Пиш Дарморахтск. с/с Шугнанск. р-на ТаджССР, таджик, подданство: гр. СССР)[11]; особенно много среди приговорённых было китайцев[8].