Раннее христианство было связано с иудейской средой начала нашей эры хотя бы уже потому, что сам его основатель, Иисус, вышел именно из этой среды.
У Иисуса была мать иудейка, и, подобно всем иудеям того времени, он говорил на древнееврейском и арамейском языках. Когда Иисусу исполнилось восемь дней, над ним был совершен обряд обрезания. Иисус соблюдал субботу и посещал Храм. Он был сведущ в иудейской священной письменности и, как показывает Герхардсон, свое учение излагал так же, как это делали раввины той эпохи.
Какую же позицию занимал Иисус по отношению к сложным течениям внутри иудаизма того времени? Согласно ясному свидетельству Евангелий, Иисус столкнулся с сопротивлением саддукейской аристократии, стремившейся к соглашению с римскими захватчиками. Но Иисус также встретил сопротивление и со стороны фарисеев, которых он обличал в казуистике и лицемерии. Возникшее вокруг него движение напоминало радикальные реформистские движения зелотов и ессеев, хотя было вполне независимым от них.
Существеннейшей чертой зелотов, секты, проникнутой духом одновременно религиозным и военным, было страстное желание очистить Святую Землю от языческих захватчиков. И, вопреки свидетельству Иосифа Флавия, это движение было достаточно глубоким, а намерения его участников - искренними. Есть некоторые косвенные указания на то, что Иисусу, быть может, не были чужды устремления зелотов. Среди его учеников были зелоты. Некоторые деяния Иисуса, о которых повествуют Евангелия, - изгнание торговцев из Храма, торжественный вход в Иерусалим - заставляют вспомнить о зелотах.
И, вероятно, Брандон прав, когда говорит, что Марк, а за ним и другие (поскольку они писали для римлян) старались скорее замаскировать, чем подчеркнуть, сочувственное отношение Иисуса к восстанию против Рима. Во всяком случае, даже если Иисус и разделял те или иные чаяния зелотов, все же его деятельность была лишена каких бы то ни было элементов насилия, перед которыми не останавливались зелоты.
Еще более поразительно другое - близость Иисуса к ессеям. Подобно им, Иисус считал, что последние времена уже наступили. Соответствующие пророчества Ветхого Завета он толковал таким же образом, как ессеи. Как бы там ни было, даже если общее содержание проповеди Иисуса и приближалось к ессейской, стремления Иисуса и ессеев были различны. Ессейская община стремилась к религиозной реформе, то есть к более строгому исполнению Закона; Иисус же понимал такую реформу как творческое преодоление буквы Закона. Ессеи образовали своего рода сепаратистское движение, ибо считали Храм оскверненным.
Иисус же обращался с вестью ко всем людям и, подобно большинству иудеев, посещал Храм. Ессеи толковали эсхатологические события в духе пророка Иезекииля: по окончании земной истории народ Израиля окончательно утвердится в состоянии законнической святости, соберется в лоне земного, очищенного, Иерусалима. Для Иисуса же последние, эсхатологические события - это установление вечного Царства Божьего, чему будет предшествовать всеобщее воскресение из мертвых.
Во всяком случае, одно совершенно ясно - учение и делание Иисуса осуществлялись в лоне многообразных реформистских движений той эпохи. Конечно, деятельность Иисуса по своему характеру неизмеримо более универсальна и радикальна, чем все эти реформистские движения, но, тем не менее, каким-то образом она была обусловлена ими. Этим объясняется тот факт, что, с одной стороны, Евангелие не нападает на ессеев, как, скажем, на саддукеев или фарисеев; ессеи в нем даже не упоминаются.
Кроме того, это объясняет, почему раннему христианству было так трудно высвободиться из политико-религиозного контекста той эпохи и полностью реализовать все последствия учения Иисуса.
