Непонятно, кто наделил вас правом говорить от имени Сталина. - Очевидно, что тут повинна лишь ваша ни на чем не основанная самонадеянность.
Что касается "русскости", то до 43 года, Сталину по крайности обстановки на фронтах нужна была не "русскость", а спасительная победа - любой ценой. Жуков показал на двух конкретных примерах - Халхин-Гол и Ельня, что он способен такие победы добывать. Ни Рокоссовский, ни Василевский и никто другой таких примеров в тот период не имели. Василевский, вообще, тогда был лишь работник Генштаба. Поэтому, когда встал вопрос о спасении Ленинграда, у Сталина была лишь одна кандидатура - Жуков. И когда Жуков Ленинград спас, такой же единственной кандидатурой на роль спасителя Москвы для Сталина опять был только Жуков. Рокоссовский в этот момент только лишь вышел из вязьменского окружения без войск, и, по словам самого Рокоссовского, от трибунала его спас лишь сохраненный им приказ Конева оставить свою армию и со штабом следовать под Вязьму, где его должны были ждать другие войска, которых на месте не оказалось. Понятно, что вопрос о назначении Рокоссовского командующим еще не воссозданного Западного фронта не мог даже возникнуть. Самого же Конева от трибунала и верного расстрела за катастрофу под Вязьмой спас уже только сам Жуков.
ТщательнЕе надо бы, и исходить не из досужих фантазий, а из фактов.
Замечу еще, что характерной отличительной чертой Жукова была не только "русскость", но и, по свидетельству Рокосссовского, резкость даже в отношении Сталина. Поэтому, если Сталин его при этом возвышал, то, очевидно, что другого выбора у него уже не оставалось. Понятно, что после Победы Сталин напомнил Жукову его дерзости.
