Великая Октябрьская социалистическая революция, да разве? – Ничуть!

[Andrej]

"На Синявинских высотах под Ленинградом будет открыт памятник евреям - воинам, погибшим при защите Ленинграда в 1941-1944 годах. Церемония открытия пройдет 2 марта на мемориальной аллее дружбы, сообщили журналистам в Ленинградской еврейской общине, передают израильские СМИ.
Инициаторы установки памятника - глава МО «Красненькая речка» Александр Абраменко и депутат городского Законодательного собрания Денис Четырбок (друг и преемник на этом посту депутата ГосДумы Виталия Милонова).
Как рассказал Абраменко, на Синявинских высотах стоят памятники грузинам, армянам, дагестанцам, а вот памятника евреям до сих пор нет, несмотря на то, что среди защитников Ленинграда «их было множество».
«Мой дед Самуил Семенович (Шимкович) Краснов воевал на Ленинградском фронте, - добавил Абраменко. - Мне не хотелось, чтобы евреи оказались незаслуженно забыты. В память о дедушке и других воинах-евреях я выступил инициатором установки памятника».
Средства на установку памятника дали некие частные спонсоры. Памятник представляет собой обелиск с текстом на русском языке и иврите.
Синявинские высоты - возвышенность, ставшая местом жестоких боев между советскими и германскими войсками в битве за Ленинград в 1941-1944 годах. Сейчас Синявинские высоты - это мемориальный комплекс, который включает в себя и воинские захоронения."


                  

[Andrej]

"Мы, великорусские сознательные пролетарии...."  Жидо-таджик космополит Ленин.

 



Большевицкую кровавую жидофку - садистку Фруму Хайкину люди боялись как огня.

Потому что она убивала людей без раздумий: в ее личном активе числится порядка 200 человек. Худенькая, черноволосая, очень решительная женщина по имени Фрума прожила три жизни.
Жизни были разные, под разными фамилиями. Точнее, даже не так. Умерла она восьмидесяти лет от роду, но жизнь ее, настоящая жизнь, одна из трех, что вместились в годы ее земного существования, была очень короткой и яркой, как метеорит.
Жизнь первая. Хайкина
6 февраля 1897 года в Новозыбкове Черниговской губернии в семье еврейского чиновника родилась дочка Фрума. Она получила домашнее образование в пределах двух классов и прилежно, как и положено девочке из приличной еврейской семьи, училась шить, потому что, скажите на милость, кто же ей пошьет приданое, которое таки понадобится?
Вообще, о детстве ее и юности сохранилось крайне мало сведений. Она и сама, видимо, не очень любила впоследствии вспоминать эти годы в еврейском местечке. Говорили о том, что была она вроде бы неплохо воспитана, что была курсисткой. И что выросла красавицей.
Жизнь вторая. Щорс
К революционному движению Фрума Хайкина примкнула в 1917 году. В 1918-м она объявилась в городе Унече (ныне Брянская область) во главе отряда китайцев и казахов, которые до революции были наняты на строительство железной дороги. Теперь они остались не у дел, и новая власть быстро сформировала из них боевые отряды, в том числе и при местных ЧК.
Боевой задачей отряда было наведение революционного порядка на приграничной станции, а также, как гласила инструкция чрезвычайным комиссиям на местах 1918 года, «надзор за контрреволюционной агитацией, местной буржуазией, неблагонадежными контрреволюционными элементами, кулаками, спекулянтами и прочими врагами советской власти, принятие мер пресечения и предупреждения против врагов». Об этом сообщает Рамблер.

Из этого перечня должностных обязанностей видно, что вчерашняя курсистка была полной хозяйкой в Унече. Она ходила в кожаной куртке и в кожаных штанах, всегда в сопровождении своих китайцев и с маузером на боку. Этот маузер Фрума совсем не затруднялась пускать в ход в случае необходимости. Она была главой местной ЧК и членом Унечского ревкома.
Сохранились воспоминания о том, как именно Фрума наводила революционный порядок на приграничной территории. Стоило ей увидеть «чуждое настроение» белогвардейца или представителя буржуазии, как эта невысокая, худенькая девушка приказывала: «Расстрел!» И китайцы приводили приговор в исполнение немедленно.
Есть и более пикантные воспоминания. «Хая в кожаных штанах» — так именовали ее в глаза и за глаза — вершила судьбы обывателей Унечи, сидя на крыльце дома, отведенного под штаб ЧК.

    «Все ее слушаются. Она сама обыскивает, сама судит, сама расстреливает: сидит на крылечке, тут судит, тут и расстреливает»,

— передает рассказ очевидца в своих воспоминаниях Тэффи. И дальше:

    «И ни в чем не стесняется. Я даже не могу при даме рассказать, я лучше расскажу одному сударьу Аверченке. Он писатель, так он сумеет как-нибудь в поэтической форме дать понять. Ну, одним словом, скажу, что самый простой красноармеец иногда от крылечка уходит куда-нибудь себе в сторонку. Ну, так вот, эта комиссарша никуда не отходит и никакого стеснения не признает…»

[Andrej]

Хайкина появилась в Унече зимой. А через несколько месяцев, весной 1918 года, сюда же прибыл Щорс — командир большевистского партизанского отряда. Разумеется, командир полка и хозяйка местной ЧК не могли не встретиться. Они встретились. И вскоре чекисты и однополчане Щорса и прочая пестрая публика узнали, что «красный командир» и «Хая в кожаных штанах» закрутили любовь.
Особенно их сблизил, наверное, мятеж в Богунском полку, формированием которого занимался Щорс. Мятежники разгромили ЧК, заняли штаб полка, захватили телеграф, разрушили железнодорожный путь и послали к немцам с просьбой занять Унечу. Щорс спасся лишь потому, что сумел бежать от пытавшихся арестовать его бунтовщиков.
Бунт был подавлен, но представителям новой власти пришлось пережить несколько очень тревожных дней. Поздней осенью 1918 года Фрума вышла замуж, и фамилия ее стала Щорс. Но даже после этого Фрума с кожаными штанами и маузером не рассталась. В воинских формированиях под командованием Щорса тоже были свои службы ЧК, и супруга красного командира их с успехом возглавила. Об этом сообщает Рамблер. Далее:
К середине декабря отряд Щорса выбил из соседних с Унечей районов, в частности из Клинцов, отряды немцев и гайдамаков — так называли военнослужащих гетманского режима, правившего в те годы Украиной. На очищенных от контрреволюции территориях предстояло навести новый, революционный порядок. Этим и занималась Фрума Щорс.
Спустя годы люди вспоминали, как эта решительная женщина разъезжала по Клинцам верхом, в своих неизменных кожаных штанах, с маузером на боку. Под ее руководством выявили всех, кто сотрудничал с гайдамаками, и расстреляли. При этом не щадили ни женщин, ни подростков.
30 августа Щорс был убит во время боя с петлюровцами. Фрума сочла за благо уехать с Брянщины, причем сделала это под предлогом, который многим тогда показался надуманным: она увезла тело мужа, чтобы похоронить его как можно дальше и тем спасти от возможных надругательств со стороны петлюровцев. Местом захоронения была избрана отчего-то Самара. На этом история «Хаи в кожаных штанах» завершается.
Жизнь третья. Ростова
Овдовев, Фрума Ефимовна взяла себе фамилию Ростова, отказавшись и от девичьей, и от мужниной. Она получила техническое образование, участвовала в стройках системы ГОЭЛРО на московских авиазаводах.
Но после 1935 года, когда Сталин решил, что украинскому народу тоже нужен свой герой вроде Чапаева и началась «канонизация» богунского командира, Фрума Ефимовна работала по преимуществу «вдовой Щорса». Она участвовала в качестве консультанта в съемках фильма Довженко о Щорсе, присутствовала на репетициях оперы «Щорс», помогала в подготовке к печати сборника «Легендарный комдив», в котором были и ее воспоминания.
Она много выступала в этот период, участвовала в различных официальных мероприятиях. Ей, как вдове героя гражданской войны, выделили квартиру в «доме на набережной».
Ее дочь от брака с Щорсом Валентина вышла замуж за известного советского физика И. М. Халатникова.
Умерла Фрума Хайкина-Щорс-Ростова в 1977 году. Об этом сообщает Рамблер.
Далее: https://weekend.rambler.ru/people/39809120/?utm_content=rweekend&utm_medium=read_more&utm_source=copylink


Добавлю, сами камуняки разоблачили Щорса - врага народа, шпиона, предателя и просто подонка
но в России до сих полно улиц, названных именем этого кровавого камуняцкого палача и садиста, выродка, массового убийцы русского народа.

 

[hohloman]

Пока не накрыла ежегодная волна победобесия, многим будет полезно прочитать этот отрывок из воспоминаний:
"Степан Кашурко — бывший помощник по особым поручениям маршала Ивана Конева, генерал–полковник, Президент Центра розыска и увековечивания без вести пропавших и погибших защитников Отечества:
В канун 25–летия Победы маршал Конев попросил меня помочь ему написать заказную статью для "Комсомольской правды". Обложившись всевозможной литературой, я быстро набросал "каркас" ожидаемой "Комсомолкой" победной реляции в духе того времени и на следующий день пришел к полководцу. По всему было видно: сегодня он не в духе.
— Читай, — буркнул Конев, а сам нервно заходил по просторному кабинету. Похоже, его терзала мысль о чем–то наболевшем.
Горделиво приосанившись, я начал с пафосом, надеясь услышать похвалу: "Победа — это великий праздник. День всенародного торжества и ликования. Это..."
— Хватит! — сердито оборвал маршал. — Хватит ликовать! Тошно слушать. Ты лучше скажи, в вашем роду все пришли с войны? Все во здравии вернулись?
— Нет. Мы недосчитались девятерых человек, из них пятеро пропали без вести, — пробормотал я, недоумевая, к чему это он клонит. — И еще трое приковыляли на костылях.
— А сколько сирот осталось? — не унимался он.
— Двадцать пять малолетних детей и шестеро немощных стариков.
— Ну и как им жилось? Государство обеспечило их?
— Не жили, а прозябали, — признался я. — Да и сейчас не лучше. За без вести пропавших кормильцев денег не положено... Их матери и вдовы глаза повыплакали, а все надеются: вдруг хоть кто–нибудь вернется. Совсем извелись…
— Так какого черта ты ликуешь, когда твои родственники горюют! Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства...
Я был ошеломлен. Таким я Конева видел впервые. Позже узнал, что его привела в ярость реакция Брежнева и Суслова, отказавших маршалу, попытавшемуся добиться от государства надлежащей заботы о несчастных фронтовиках, хлопотавшему о пособиях неимущим семьям пропавших без вести.
Иван Степанович достал из письменного стола докладную записку, видимо, ту самую, с которой безуспешно ходил к будущему маршалу, четырежды Герою Советского Союза, кавалеру "Ордена Победы" и трижды идеологу Советского Союза. Протягивая мне этот документ, он проворчал с укоризной:
— Ознакомься, каково у нас защитникам Родины. И как живется их близким. До ликованья ли ИМ?!

[hohloman]

Бумага с грифом "Совершенно секретно" пестрела цифрами. Чем больше я в них вникал, тем больнее щемило сердце: "...Ранено 46 миллионов 250 тысяч. Вернулись домой с разбитыми черепами 775 тысяч фронтовиков. Одноглазых 155 тысяч, слепых 54 тысячи. С изуродованными лицами 501342. С кривыми шеями 157565. С разорванными животами 444046. С поврежденными позвоночниками 143241. С ранениями в области таза 630259. С оторванными половыми органами 28648. Одноруких 3 миллиона 147. Безруких 1 миллион 10 тысяч. Одноногих 3 миллиона 255 тысяч. Безногих 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными руками и ногами 418905. Так называемых "самоваров", безруких и безногих — 85942".
— Ну, а теперь взгляни вот на это, — продолжал просвещать меня Иван Степанович.
"За три дня, к 25 июня, противник продвинулся вглубь страны на 250 километров. 28 июня взял столицу Белоруссии Минск. Обходным маневром стремительно приближается к Смоленску. К середине июля из 170 советских дивизий 28 оказались в полном окружении, а 70 понесли катастрофические потери. В сентябре этого же 41–го под Вязьмой были окружены 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артполк Резерва Главного командования и полевые Управления четырех армий. В Брянском котле очутились 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артполков и полевые Управления трех армий. Всего же в 1941–м в окружение попали и не вышли из него 92 из 170 советских дивизий, 50 артиллерийских полков, 11 танковых бригад и полевые Управления 7 армий. В день нападения фашистской Германии на Советский Союз, 22 июня, Президиум Верховного Совета СССР объявил о мобилизации военнообязанных 13 возрастов — 1905–1918 годов. Мгновенно мобилизовано было свыше 10 миллионов человек. Из 2–х с половиной миллионов добровольцев было сформировано 50 ополченческих дивизий и 200 отдельных стрелковых полков, которые были брошены в бой без обмундирования и практически без надлежащего вооружения. Из двух с половиной миллионов ополченцев в живых осталось немногим более 150 тысяч".
Говорилось там и о военнопленных. В частности, о том, что в 1941 году попали в гитлеровский плен: под Гродно–Минском — 300 тысяч советских воинов, в Витебско–Могилёвско–Гомелъском котле — 580 тысяч, в Киевско–Уманьском — 768 тысяч. Под Черниговом и в районе Мариуполя — еще 250 тысяч. В Брянско–Вяземском котле оказались 663 тысячи, и т.д. Если собраться с духом и все это сложить, выходило, что в итоге за годы Великой Отечественной войны в фашистском плену умирали от голода, холода и безнадежности около четырех миллионов советских бойцов и командиров, объявленных Сталиным врагами и дезертирами.
Подобает вспомнить и тех, кто, отдав жизнь за неблагодарное отечество, не дождался даже достойного погребения. Ведь по вине того же Сталина похоронных команд в полках и дивизиях не было — вождь с апломбом записного хвастуна утверждал, что нам они ни к чему: доблестная Красная Армия врага разобьет на его территории, сокрушит могучим ударом, сама же обойдется малой кровью. Расплата за эту самодовольную чушь оказалась жестокой, но не для генералиссимуса, а для бойцов и командиров, чья участь так мало его заботила. По лесам, полям и оврагам страны остались истлевать без погребения кости более двух миллионов героев. В официальных документах они числились пропавшими без вести — недурная экономия для государственной казны, если вспомнить, сколько вдов и сирот остались без пособия.

[hohloman]

В том давнем разговоре маршал коснулся и причин катастрофы, в начале войны постигшей нашу "непобедимую и легендарную" Красную армию. На позорное отступление и чудовищные потери ее обрекла предвоенная сталинская чистка рядов командного состава армии. В наши дни это знает каждый, кроме неизлечимых почитателей генералиссимуса (да и те, пожалуй, в курсе, только прикидываются простачками), а ту эпоху подобное заявление потрясало. И разом на многое открывало глаза. Чего было ожидать от обезглавленной армии, где опытные кадровые военачальники вплоть до командиров батальона отправлены в лагеря или под расстрел, а вместо них назначены молодые, не нюхавшие пороху лейтенанты и политруки..."
— Хватит! — вздохнул маршал, отбирая у меня страшный документ, цифры которого не укладывались в голове. — Теперь понятно, что к чему? Ну, и как ликовать будем? О чем писать в газету, о какой Победе? Сталинской? А может, Пирровой? Ведь нет разницы!
— Товарищ маршал, я в полной растерянности. Но, думаю, писать надо по–советски.., — запнувшись, я уточнил: — по совести. Только теперь вы сами пишите, вернее, диктуйте, а я буду записывать.
— Пиши, записывай на магнитофон, в другой раз такого уж от меня не услышишь!
И я трясущейся от волнения рукой принялся торопливо строчить:
"Что такое победа? — говорил Конев. — Наша, сталинская победа? Прежде всего, это всенародная беда. День скорби советского народа по великому множеству погибших. Это реки слез и море крови. Миллионы искалеченных. Миллионы осиротевших детей и беспомощных стариков. Это миллионы исковерканных судеб, не состоявшихся семей, не родившихся детей. Миллионы замученных в фашистских, а затем и в советских лагерях патриотов Отечества". Тут ручка–самописка, как живая, выскользнула из моих дрожащих пальцев.
— Товарищ маршал, этого же никто не напечатает! — взмолился я.
— Ты знай, пиши, сейчас–то нет, зато наши потомки напечатают. Они должны знать правду, а не сладкую ложь об этой Победе! Об этой кровавой бойне! Чтобы в будущем быть бдительными, не позволять прорываться к вершинам власти дьяволам в человеческом обличье, мастерам разжигать войны.
— И вот еще чего не забудь, — продолжал Конев. — Какими хамскими кличками в послевоенном обиходе наградили всех инвалидов! Особенно в соцобесах и медицинских учреждениях. Калек с надорванными нервами и нарушенной психикой там не жаловали. С трибун ораторы кричали, что народ не забудет подвига своих сынов, а в этих учреждениях бывших воинов с изуродованными лицами прозвали "квазимодами" ("Эй, Нина, пришел твой квазимода!" — без стеснения перекликались тетки из персонала), одноглазых — "камбалами", инвалидов с поврежденным позвоночником — "паралитиками", с ранениями в область таза — "кривобокими". Одноногих на костылях именовали "кенгуру". Безруких величали "бескрылыми", а безногих на роликовых самодельных тележках — "самокатами". Тем же, у кого были частично оторваны конечности, досталось прозвище "черепахи". В голове не укладывается! — с каждым словом Иван Степанович распалялся все сильнее.
— Что за тупой цинизм? До этих людей, похоже, не доходило, кого они обижают! Проклятая война выплеснула в народ гигантскую волну изуродованных фронтовиков, государство обязано было создать им хотя бы сносные условия жизни, окружить вниманием и заботой, обеспечить медицинским обслуживанием и денежным содержанием. Вместо этого послевоенное правительство, возглавляемое Сталиным, назначив несчастным грошовые пособия, обрекло их на самое жалкое прозябание. Да еще с целью экономии бюджетных средств подвергало калек систематическим унизительным переосвидетельствованиям во ВТЭКах (врачебно–трудовых экспертных комиссиях): мол, проверим, не отросли ли у бедолаги оторванные руки или ноги?! Все норовили перевести пострадавшего защитника родины, и без того нищего, на новую группу инвалидности, лишь бы урезать пенсионное пособие...
О многом говорил в тот день маршал. И о том, что бедность и основательно подорванное здоровье, сопряженные с убогими жилищными условиями, порождали безысходность, пьянство, упреки измученных жен, скандалы и нестерпимую обстановку в семьях. В конечном счете, это приводило к исходу физически ущербных фронтовиков из дома на улицы, площади, вокзалы и рынки, где они зачастую докатывались до попрошайничества и разнузданного поведения. Доведенные до отчаяния герои мало–помалу оказывались на дне, но не их надо за это винить.

[hohloman]

К концу сороковых годов в поисках лучшей жизни в Москву хлынул поток обездоленных военных инвалидов с периферии. Столица переполнилась этими теперь уже никому не нужными людьми. В напрасном чаянии защиты и справедливости они стали митинговать, досаждать властям напоминаниями о своих заслугах, требовать, беспокоить. Это, разумеется, не пришлось по душе чиновникам столичных и правительственных учреждений. Государственные мужи принялись ломать голову, как бы избавиться от докучной обузы.
И вот летом 49–го Москва стала готовиться к празднованию юбилея обожаемого вождя. Столица ждала гостей из зарубежья: чистилась, мылась. А тут эти фронтовики — костыльники, колясочники, ползуны, всякие там "черепахи" — до того "обнаглели", что перед самым Кремлем устроили демонстрацию. Страшно не понравилось это вождю народов. И он изрек: "Очистить Москву от "мусора"!"
Власть предержащие только того и ждали. Началась массовая облава на надоедливых, "портящих вид столицы" инвалидов. Охотясь, как за бездомными собаками, правоохранительные органы, конвойные войска, партийные и беспартийные активисты в считанные дни выловили на улицах, рынках, вокзалах и даже на кладбищах и вывезли из Москвы перед юбилеем "дорогого и любимого Сталина" выброшенных на свалку истории искалеченных защитников этой самой праздничной Москвы.
И ссыльные солдаты победоносной армии стали умирать. То была скоротечная гибель: не от ран — от обиды, кровью закипавшей в сердцах, с вопросом, рвущимся сквозь стиснутые зубы: "За что, товарищ Сталин?"
Так вот мудро и запросто решили, казалось бы, неразрешимую проблему с воинами–победителями, пролившими свою кровь "За Родину! За Сталина!".
— Да уж, что–что, а эти дела наш вождь мастерски проделывал. Тут ему было не занимать решимости — даже целые народы выселял, — с горечью заключил прославленный полководец Иван Конев."
Из книги Игоря Гарина "Другая правда о Второй мировой ч. 1. Документы"

[Andrej]

В Индии избавились от истукана главного камуняцкого кровавого террориста, лжеца, подлеца и провокатора.

В городе Белония штата Трипура на востоке Индии сторонники правящей партии "Бхаратия джаната парти" (BJP) приветствовали снос памятника советскому вождю Владимиру Ленину, который пять лет назад был установлен в центре Колледж-сквер.

Снос произошел в понедельник 5 марта, - через два дня после того, как правая BJP одержала победу на парламентских выборах (заняла 43 из 59 мест) в северо-восточном штате, где до это в течение 25 лет власть находились в руках марксистской партии CPI(M), сообщает The Indian Express.

Статуя была опрокинута бульдозерным ковшом. Представители BJP утверждают, что Ленин пал из-за выплеска народного гнева индийцев, угнетавшихся коммунистами.

По данным очевидцев, упав, статуя раскололась, и сторонники BJP "поиграли в футбол головой Ленина".

Истукан была установлен в 2013 году в честь 20-летия правления леваков.

В BJP заявляют, что к возмущению многих памятник был возведен муниципалитетом на деньги налогоплательщиков: "Почему налогоплательщик должен финансировать статую Ленина? Что этот иностранец сделал для наших людей?" - вопрошает глава местного отделения BJP Раджу Нат."

 

[Zaratustra]

Пока не накрыла ежегодная волна победобесия, многим будет полезно прочитать этот отрывок из воспоминаний:
"Степан Кашурко — бывший помощник по особым поручениям маршала Ивана Конева, генерал–полковник, Президент Центра розыска и увековечивания без вести пропавших и погибших защитников Отечества:
В канун 25–летия Победы маршал Конев попросил меня помочь ему написать заказную статью для "Комсомольской правды". Обложившись всевозможной литературой, я быстро набросал "каркас" ожидаемой "Комсомолкой" победной реляции в духе того времени и на следующий день пришел к полководцу. По всему было видно: сегодня он не в духе.
— Читай, — буркнул Конев, а сам нервно заходил по просторному кабинету. Похоже, его терзала мысль о чем–то наболевшем.
Горделиво приосанившись, я начал с пафосом, надеясь услышать похвалу: "Победа — это великий праздник. День всенародного торжества и ликования. Это..."
— Хватит! — сердито оборвал маршал. — Хватит ликовать! Тошно слушать. Ты лучше скажи, в вашем роду все пришли с войны? Все во здравии вернулись?
— Нет. Мы недосчитались девятерых человек, из них пятеро пропали без вести, — пробормотал я, недоумевая, к чему это он клонит. — И еще трое приковыляли на костылях.
— А сколько сирот осталось? — не унимался он.
— Двадцать пять малолетних детей и шестеро немощных стариков.
— Ну и как им жилось? Государство обеспечило их?
— Не жили, а прозябали, — признался я. — Да и сейчас не лучше. За без вести пропавших кормильцев денег не положено... Их матери и вдовы глаза повыплакали, а все надеются: вдруг хоть кто–нибудь вернется. Совсем извелись…
— Так какого черта ты ликуешь, когда твои родственники горюют! Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства...
Я был ошеломлен. Таким я Конева видел впервые. Позже узнал, что его привела в ярость реакция Брежнева и Суслова, отказавших маршалу, попытавшемуся добиться от государства надлежащей заботы о несчастных фронтовиках, хлопотавшему о пособиях неимущим семьям пропавших без вести.
Иван Степанович достал из письменного стола докладную записку, видимо, ту самую, с которой безуспешно ходил к будущему маршалу, четырежды Герою Советского Союза, кавалеру "Ордена Победы" и трижды идеологу Советского Союза. Протягивая мне этот документ, он проворчал с укоризной:
— Ознакомься, каково у нас защитникам Родины. И как живется их близким. До ликованья ли ИМ?!

[Пермский 1977 new]

К концу сороковых годов в поисках лучшей жизни в Москву хлынул поток

Пи.з.дани  еще  что-нибудь. Например, что  при  Алоизиче  ты  пил  бы  Баварское... а  если  точнее   пошел  бы   в  виде   удобрения  под  яблоню  у  какого-нибудь  бюргера

[Пермский 1977 new]

[Alxan]

Красный террор в России. 1918-1923,  Сергей Мельгунов

Специфика политики большевиков 1917—1922 гг. состояла в установке, согласно которой люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, кроме тех их представителей, кто «докажет делом» преданность советской власти. Именно эта черта, которая (с тех пор, как об этом стало можно говорить) всячески затушевывалась представителями советско-коммунистической пропаганды и их последователями, которые стремились «растворить» эти специфические социальные устремления большевиков в общей массе «жестокостей» Гражданской войны и, смешивая совершенно разные вещи, любили рассуждать о «красном и белом терроре».

Гражданские, как и всякие «нерегулярные» войны, действительно, обычно отличаются относительно более жестоким характером. Такие вещи, как расстрелы пленных, бессудные расправы с политическими противниками, взятие заложников <nobr>и т. д.</nobr> в большей или меньшей степени бывают характерны для всех участвующих сторон. И в российской Гражданской войне белым, естественно, тоже случалось это делать, особенно отдельным лицам, мстящим за вырезанные семьи и т. п. Но суть дела в том, что красная установка подразумевала по возможности полную ликвидацию «вредных» сословий и групп населения, а белая — ликвидацию носителей такой установки.

Принципиальное различие этих позиций вытекает из столь же принципиальной разницы целей борьбы: «мировая революция» против «Единой и Неделимой России», идея классовой борьбы против идеи национального единства в борьбе с внешним врагом. Если первое по необходимости предполагает и требует истребления сотен тысяч, если не миллионов людей (самых разных убеждений), то второе — лишь ликвидации функционеров проповедующей это конкретной партии. Отсюда и сравнительные масштабы репрессий. Любопытно, что ревнителей большевистской доктрины никогда не смущала очевидная абсурдность задач «белого террора» с точки зрения их же собственной трактовки событий как борьбы «рабочих и крестьян» против «буржуазии и помещиков» (фабриканта, мечтающего перебить своих рабочих, представить себе довольно трудно; да и если «буржуазию» физически истребить в принципе возможно, то ей самой сделать то же самое с «рабочими и крестьянами» не только невозможно, но и с точки зрения ее «классовых» интересов просто нет никакого резона).

Доктор исторических наук Сергей Волков: "Генетическому фонду России был нанесен чудовищный, не восполненный до сего времени, урон"

[Пермский 1977 new]

[Пермский 1977 new]

[Игорь.]

Красный террор в России. 1918-1923,  Сергей Мельгунов

" Я отвeтил ей однако, что лично, искони будучи противником террористических актов, думаю, что убiйства прежде всего не достигают поставленной цeли." Мельгунов.


В условиях конспирации «Союз возрождения» налаживает переправку на Добровольческий юг офицеров, обзаводится своей военной организацией. После некоторых колебаний руководители союза приходят к мысли о целесообразности интервенции в страну союзников России по Антанте «для продолжения борьбы с немцами и воссоздания русской антибольшевицкой государственности». От союзнических миссий «Союз возрождения» получает на развёртывание своей деятельности более 1 миллиона рублей, часть из которых была переправлена в Добровольческую армию, другая часть - 300 тысяч рублей - была лично передана Мельгуновым Б.Савинкову.



В июне 1903 года Савинков бежал из ссылки в Женеву, где вступил в партию эсеров и вошёл в её Боевую организацию. Принимал участие в подготовке ряда террористических актов на территории России: убийство министра внутренних дел В. К. Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, покушения на министра внутренних дел И. Н. Дурново и на московского генерал-губернатора Ф. В. Дубасова.

Савинков стал заместителем руководителя Боевой организации Евно Азефа, а после его разоблачения — руководителем. Вместе с Азефом выступил инициатором убийства священника Георгия Гапона, заподозренного в сотрудничестве с Департаментом гестапо.

В 1906 году Савинков в Севастополе подготавливал убийство командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина. Был арестован гестапо и приговорён к смертной казни, но бежал в Румынию.

   Вот как оно-то. Впервые слышу о монархистских организациях, создающих Добровольческую армию, у них бабла-то не было снарядить экспедицию на освобождение царя.

[Игорь.]

После разоблачения Азефа в конце 1908 года Савинков,---- пытался возродить Боевую организацию (однако ни одного успешного теракта в этот период организовать не удалось) и занимался этим вплоть до её роспуска в 1911 году, после чего уехал во Францию и занялся прежде всего литературной деятельностью. ...

После начала Первой мировой войны Савинков «устремляется в Париж», где, «благодаря своим связям, получает удостоверение военного корреспондента» . Его корреспонденция публиковалась в газетах «Биржевые ведомости», «День», «Речь». Годы войны Савинков провёл с ощущением политического бездействия и чувством, что у него «перебиты крылья» (из письма к М. А. Волошину).

1917 год. Несостоявшийся диктатор

После Февральской революции Савинков вернулся в Россию 9 апреля 1917 года и возобновил политическую деятельность: он был назначен комиссаром Временного правительства в 7-й армии, а 28 июня — комиссаром Юго-Западного фронта. Савинков активно выступал за продолжение войны до победного конца. Был «всей душой с Керенским» (письмо Гиппиус от 2 июля). Поддержал генерала Корнилова в его решении 8 июля ввести смертную казнь на Юго-Западном фронте. В середине июля Савинков советовал Керенскому заменить генерала Брусилова Корниловым на посту Главковерха, обосновывая это тем, что Корнилов заслужил доверие офицерства.

В том же месяце Савинков стал управляющим военного министерства и товарищем военного министра (военным министром был сам премьер Керенский) и реальным претендентом на полноту диктаторской власти в стране.


Состоял в масонских ложах в России (с 1917) и в эмиграции (с 1922) . Масоном был и его брат Виктор . Савинков был членом лож «Братство», «Братство народов», «Тэба», входил в предварительный комитет по учреждению русских лож в Париже.

В 1919 году вёл переговоры с правительствами Антанты о помощи Белому движению. Входил в руководство Русского политического совещания в Париже. Савинков искал всевозможных союзников — встречался лично с Юзефом Пилсудским и Уинстоном Черчиллем.

Последняя книга Савинкова — написанные в тюрьме Лубянки «Рассказы», сатирически изображающие жизнь русских эмигрантов.

[Alxan]

О какой свободе речь, болезный?
 
Большевики установили тоталитарное государственное рабство, а свободу задушили в концлагерях.

Фашизм — обобщённое название крайне правых политических движений, идеологий и соответствующая им форма правления диктаторского типа, характерными признаками которых называют милитаристский национализм (в широком понимании), антикапиталистизм, ксенофобию, реваншизм и шовинизм, антикоммунизм, вождизм, презрение к выборной демократии и капиталистизму, веру в господство элит и естественную социальную иерархию, этатизм и, в ряде случаев, синдикализм, расизм и политику геноцида.

Большевики установили правление диктаторского типа?  — Да, безусловно!
Большевики осуществляли милитаризм?  — Да, безусловно, во имя победы коммунизма во всем мире!
Большевики презирали демократию?  — Да, безусловно, и сейчас презирают!
Большевики презирали капиталистизм? — Да, безусловно, и сейчас презирают!
Большевики внедряли слепую ВЕРУ в «гениальность» одного Вождя и «божественную» непогрешимость другого?  — Да, безусловно, и до сих пор идут на поклон к мавзолею и носятся с «ликами» Вождя «всех народов»!
Большевики осуществляли политику геноцида по какому-либо признаку?  — Да, безусловно, по классовому признаку!
Большевики устанавливали Этатизм, как основу государства? — Да, безусловно!

[Alxan]

В условиях конспирации «Союз возрождения» налаживает переправку на Добровольческий юг офицеров, обзаводится своей военной организацией. После некоторых колебаний руководители союза приходят к мысли о целесообразности интервенции в страну союзников России по Антанте «для продолжения борьбы с немцами и воссоздания русской антибольшевицкой государственности». От союзнических миссий «Союз возрождения» получает на развёртывание своей деятельности более 1 миллиона рублей, часть из которых была переправлена в Добровольческую армию, другая часть - 300 тысяч рублей - была лично передана Мельгуновым Б.Савинкову.

Принципиально: «для продолжения борьбы с немцами и воссоздания русской антибольшевицкой государственности»!!!

Все познается в сравнении:

Условия Брестского мирного договора 

В своём окончательном варианте договор состоял из 14 статей, различных приложений, 2 заключительных протоколов и 4 дополнительных договоров (между Россией и каждым из государств Четверного союза), согласно которым Россия обязывалась сделать множество территориальных уступок, также демобилизовав свои армию и флот.

- От России отторгались привислинские губернии, Украина, губернии с преобладающим белорусским населением, Эстляндская, Курляндская и Лифляндская губернии, Великое княжество Финляндское. Большинство этих территорий должны были превратиться в германские протектораты либо войти в состав Германии.
- На Кавказе Россия уступала Карсскую область и Батумскую область.
- Советское правительство прекращало войну с Украинской Центральной Радой УНР, обязывалось признать независимость Украины в лице правительства УНР и заключало с ней мир.
- Армия и флот демобилизовывались.
- Балтийский флот выводился из своих баз в Финляндии и Прибалтике.
- Россия выплачивала 6 миллиардов марок репараций плюс уплата убытков, понесенных Германией в ходе русской революции — 500 млн золотых рублей.
- Советское правительство обязывалось прекратить революционную пропаганду в Центральных державах и союзных им государствах, образованных на территории Российской империи.

От России была отторгнута территория площадью 780 тыс. кв. км. с населением 56 миллионов человек (треть населения Российской империи) и на которой находились (до революции): 27 % обрабатываемой сельскохозяйственной земли, 26 % всей железнодорожной сети, 33 % текстильной промышленности, выплавлялось 73 % железа и стали, добывалось 89 % каменного угля и изготовлялось 90 % сахара; располагались 918 текстильных фабрик, 574 пивоваренных завода, 133 табачных фабрики, 1685 винокуренных заводов, 244 химических предприятия, 615 целлюлозных фабрик, 1073 машиностроительных завода и проживало 40 % промышленных рабочих.

Кроме того, при отказе большевиков от царских долгов (произошедшем в январе 1918 года) Россия вынуждена была подтвердить все долги Центральным державам, и возобновить по ним выплаты.

Так и что это за статья такая: уплата убытков, понесенных Германией в ходе русской революции — 500 млн золотых рублей

[Alxan]

1917 год. Несостоявшийся диктатор

И Ульянов-Ленин, и Джугашвили-Сталин - состоявшиеся ДИКТАТОРЫ.

[Пермский 1977 new]

О какой свободе речь, болезный?
 
Большевики установили тоталитарное государственное рабство, а свободу задушили в концлагерях.

Большевики установили правление диктаторского типа?  — Да, безусловно!
Большевики осуществляли милитаризм?  — Да, безусловно, во имя победы коммунизма во всем мире!
Большевики презирали демократию?  — Да, безусловно, и сейчас презирают!
Большевики презирали капиталистизм? — Да, безусловно, и сейчас презирают!
Большевики внедряли слепую ВЕРУ в «гениальность» одного Вождя и «божественную» непогрешимость другого?  — Да, безусловно, и до сих пор идут на поклон к мавзолею и носятся с «ликами» Вождя «всех народов»!
Большевики осуществляли политику геноцида по какому-либо признаку?  — Да, безусловно, по классовому признаку!
Большевики устанавливали Этатизм, как основу государства? — Да, безусловно!

[/quote]

Царькоёпы установили правление диктаторского типа? — Да, безусловно!
Царькоёпы  осуществляли милитаризм? — Да, безусловно, во имя победы империализма  во всем мире!
Царькоёпы  презирали свободомыслие?  — Да, безусловно!
Царькоёпы  презирали равноправие ? — Да, безусловно!
Царькоёпы  внедряли слепую ВЕРУ в «гениальность» одного царька  и «божественную» непогрешимость другого?  — Да, безусловно, и до сих пор у  них  там  что-то  мироточит!
Царькоёпы  осуществляли политику геноцида по какому-либо признаку?  — Да, безусловно! Многие  познали это  на  своей  шкуре!
Царькоёпы  устанавливали Абсолютизм , как основу государства? — Да, безусловно!