Где Маяковский - там стихи.
А вот любопытно: почему нобелиант Иван Бунин (неплохой прозаик и посредственный поэт) так люто ненавидел и Маяковского, и Есенина?
А Россия этих поэтов - настоящих! - помнит. И это, наверное, навсегда.
Добрый вечер, Пим!
Бунин считал Маяковского пропагандистом, которая вплелась в его уже мировую знаменитость, с его большими и примитивными литературными способностями, как нельзя более подходящими для вкусов толпы, с огромной силой актерства, с лживостью и беспримерной неутомимостью в ней оказала такую страшную преступную помощь большевизму поистине «в планетарном масштабе».
Это все Бунинская
зависть, так как в честь Маяковского были названы пароходы, школы, танки, улицы, театры...
Маяковский прославился в некоторой степени еще до Ленина. Вот его знаменитая желтая кофта и дикарски раскрашенная морда, но сколь эта морда зла и мрачна! Вот он, по воспоминаниям одного из его тогдашних приятелей, выходит на эстраду читать свои вирши публике, собравшейся потешаться им: выходит, засунув руки в карманы штанов, с папиросой, зажатой в углу презрительно искривленного рта. Он высок ростом, статен и силен на вид, черты его лица резки и крупны, он читает, то усиливая голос до рева, то лениво бормоча себе под нос; кончив читать, обращается к публике уже с прозаической речью:
- Желающие получить в морду благоволят становиться в очередь. Вот он выпускает книгу стихов, озаглавленную будто бы необыкновенно остроумно: «Облако в штанах». Вот одна из его картин на выставке, - он ведь был и живописец: что-то как попало наляпано на полотне, к полотну приклеена обыкновенная деревянная ложка, а внизу, подпись: «Парикмахер ушел в баню»...
Если бы подобная картина была вывешена где-нибудь на базаре в каком-нибудь самом захолустном русском городишке, любой прохожий мещанин, взглянув на нее, только покачал
бы головой и пошел дальше, думая, что выкинул эту штуку какой-нибудь дурак набитый или помешанный. А Москву и Ленинград эта штука все-таки забавляла, там она считалась «футуристической».
Маяковскому пошло на пользу даже его самоубийство: оно дало повод другому Советскому поэту, Пастернаку, обратиться к его загробной тени с намеком на что-то даже очень возвышенное:
Твой выстрел был подобен Этне
в предгорье трусов и трусих!