Моя философия

[Гламурнов]

ФИЛОСОФИЯ — очень древний предмет. Это слово означает: «Любовь к мудрости, или к знанию вещей и их причин, теоретическому или практическому, либо изучение мудрости или знания, либо стремление к ним».

Всё, что нам известно в науке или религии, берёт начало в философии. Она стоит за всем знанием, которое у нас есть или которым мы пользуемся, и она превыше его.

Она долгое время считалась предметом, предназначенным только для университетских аудиторий и интеллектуалов, а для человека с улицы вход в эту сферу был закрыт практически наглухо.

Находящаяся под защитными покровами непроницаемой учёности, философия была лишь привилегией избранных.

Первый принцип моей философии — это то, что мудрость предназначена для каждого, кто пожелает протянуть к ней руку. Она в равной степени является служанкой простолюдина и короля, и к ней ни в коем случае не следует относиться с благоговением.

[Гламурнов]

Эгоистичные учёные мужи редко прощают того, кто пытается разрушить стены тайны и позволить людям войти. Когда Уилл Дюрант, современный американский философ, написал популярную книгу по этому предмету под названием «История философии», он был выброшен за борт своими коллегами-учёными.Так что любой, кто, вопреки протестам «круга избранных», пытается принести людям мудрость, подвергается нападкам.

Вторым принципом моей философии является то, что она должна быть применимой на практике.

Знания, запертые в покрытых плесенью книгах, мало полезны кому-либо, и, следовательно, они ничего не стоят, если ими нельзя воспользоваться.

Третий принцип заключается в том, что любые философские знания ценны только тогда, когда они истинны, или когда они работают.

Эти три принципа настолько чужды области философии, что я дал своей философии имя — Саентология. Это означает просто «знание того, как знать».

Философия может быть лишь путём к знанию. Её невозможно навязать. Если у человека есть путь, то он может обнаружить, что именно является истиной для него. Это и есть Саентология.

Познай себя — и истина сделает тебя свободным.

Поэтому в Саентологии мы не интересуемся отдельными поступками и индивидуальными отличиями людей. Мы интересуемся лишь тем, как показать человеку, каким образом он может сделать себя свободным.

Это, конечно же, не пользуется большой популярностью среди тех, кто живёт за счёт порабощения других людей или чья власть основана на этом. Но так уж получается, что это единственный найденный мною путь, который действительно улучшает жизнь человека.

Подавление и притеснение — вот основная причина депрессии. Если вы освободите человека от них, то он может расправить плечи, стать здоровым и довольным жизнью.

И хотя это, возможно, не пользуется популярностью среди рабовладельцев, это очень популярно среди остальных людей. Обычному человеку нравится быть счастливым и здоровым. Ему нравится, когда он способен понимать то, что происходит вокруг него. И он знает, что его путь к свободе пролегает через знание.

[Гламурнов]

Поэтому с 1950 года человечество стучалось в мою дверь. И не имело значения, где я жил, насколько далеко я находился. С тех пор как я впервые опубликовал книгу* на эту тему, моя жизнь больше не принадлежала мне одному.

Мне нравится помогать другим, и для меня величайшее удовольствие в жизни видеть, как человек освобождается от теней, омрачающих его дни.

Эти тени кажутся ему такими плотными и ложатся на него таким тяжким бременем, что, когда он обнаруживает, что это всего лишь тени и он может видеть сквозь них, проходить сквозь них и вновь оказываться на солнце, он в полнейшем восторге. И боюсь, что я в таком же восторге, как и он.

Я видел много людских страданий. В ранней молодости я странствовал по Азии и видел мучения и страдания людей в слаборазвитых и перенаселённых странах. Я видел людей, которые равнодушно перешагивали через умирающих на улицах. Я видел детей, о которых даже нельзя было сказать «кости да лохмотья». И среди этой бедности и упадка я находил священные обители, где пребывала великая мудрость, однако она была там тщательно сокрыта от глаз и выходила оттуда только в виде суеверий. Позднее, в университетах Запада, я видел людей, одержимых материальной стороной жизни и собственным хитроумием; я видел, как они прятали в своих чертогах, все пути к которым были перекрыты, ту маленькую частицу мудрости, которая у них на самом деле была, и как они делали её недоступной для обычных людей, не обладающих такими привилегиями. Я прошёл через страшную войну и видел её ужас и боль, которые никто не облегчил хотя бы одним добрым, человечным словом. Я прожил отнюдь не отшельническую жизнь и питаю презрение к мудрецам, которые не жили по-настоящему, и к учёным, которые не делятся добытым знанием.

[Гламурнов]

Было много людей мудрее меня, но немногие прошли столько дорог.

Я изучил жизнь вдоль и поперёк. Я знаю, какова она во всех её проявлениях. И я знаю, что существует мудрость и существует надежда.

Ослепший из-за повреждённых зрительных нервов и хромой из-за травм бедра и спины, к концу Второй мировой войны я оказался в ситуации, когда у меня практически не было будущего. В моём послужном списке сказано: «У этого офицера нет какой бы то ни было предрасположенности к неврозам или психозам», но также там сказано: «пожизненная инвалидность». А потом пришёл следующий удар… Семья и друзья покинули меня, как предполагаемого безнадёжного калеку и как вероятную обузу для них до конца моих дней. И всё же я постепенно, приложив множество усилий, вернул себе здоровье и силу менее чем за 2 года, используя только то, что я знал, и то, что я мог выяснить о человеке и его связи со вселенной. У меня не было никого, кто мог бы мне помочь; то, что мне необходимо было знать, мне приходилось выяснять самому. А это непростой фокус — учиться, когда не можешь видеть. Я привык к тому, что другие говорили мне, что всё это невозможно, что нет пути и нет надежды. И всё же я снова стал видеть и снова смог ходить, и я начал совершенно новую жизнь. Это счастливая, наполненная делами и, я надеюсь, полезная жизнь. Мне бывает грустно только в те моменты, когда фанатики говорят людям, что всё плохо и нет никакого пути, нигде нет надежды, нет ничего, кроме скорби, однообразия и безысходности, и любая попытка помочь другим — это ложь. Я знаю, что это не так.

Поэтому моя философия состоит в том, что следует делиться мудростью, которая у тебя есть, следует помогать другим, чтобы они помогли себе, и следует продолжать идти вперёд, несмотря на бурю, — ибо впереди всегда ожидает ясная погода. Кроме того, не следует обращать никакого внимания на неодобрительные выкрики эгоистов-интеллектуалов: «Не раскрывайте тайну. Храните её всю для нас. Люди не способны ничего понять».

Но поскольку я никогда не видел, чтобы мудрость, которую хранят лишь для себя, приносила хоть какую-то пользу, и поскольку я люблю видеть других счастливыми, и поскольку я обнаружил, что подавляющее большинство людей способно понять и действительно понимает, я буду продолжать писать, работать и учить, пока я живу.

Ибо я не знаю ни одного человека, кто бы обладал монополией на мудрость этой вселенной. Мудрость принадлежит тем, кто может использовать её, чтобы помогать себе и другим.

Если бы мы немного лучше знали и понимали вещи, то мы все жили бы более счастливо.

И существует путь к такому знанию, и существует путь к свободе.

Старое должно уступить дорогу новому, ложь должна быть разоблачена истиной, а истина, хоть с ней и вступают в борьбу, всегда в конце концов торжествует.


Л Рон Хаббард 1965г.

[Дмитрий Фефелов]

Ибо я не знаю ни одного человека, кто бы обладал монополией на мудрость этой вселенной. Мудрость принадлежит тем, кто может использовать её, чтобы помогать себе и другим.

Если бы мы немного лучше знали и понимали вещи, то мы все жили бы более счастливо.






Мудрость принадлежит тем, кто может использовать её, чтобы помогать себе и другим.