Пани Оксана сказала когда-то.
Украинцы, слава богу, начинают понимать, что дело не в том, кто у нас в политикуме «большее или меньшее зло», что корень зла лежит значительно глубже – в нас самих, в умственном и моральном состоянии общества. Что власть такая, какой мы позволяем ей быть, – раз она есть такая, как есть, значит, как не крути, она нас устраивает. И уже больше двадцати лет мы живем в этом гнилом консенсусе – нам вроде и не нравится, но мы кое-как приспособились, чтобы только нас не трогали: где-то воруем, где-то обманываем, где-то позволяем чтобы нас обманывали – и как-то существуем... Это чисто советская модель. Как в старом анекдоте о Брежневе: жизнь как в самолете – как бы летишь, а блевать хочется. Вот так 20 лет и блюем – когда больше, когда меньше, – а те 56% молодежи уже и не спрашивают себя, как такое положение вещей изменить.
И здесь главный вопрос: действительно ли мы хотим изменений? Якобы на словах все признают, что Украине нужны реформы, – они были необходимы еще в 1990-х! – но… Когда в начале 1990-х Россия перекрыла Эстонии газ, эстонцы целую зиму просидели в неотапливаемых помещениях. По селам, где топили дровами, составили списки на случай сильных морозов – кто сколько таллиннцев возьмет к себе зимовать, автомобилисты пересели на велосипеды. То есть, страна стала как единый партизанский отряд, потому что был общий консенсус: независимость – это ценность, ради которой нужно перетерпеть. А чем готовы были пожертвовать украинцы?
Мы сейчас завидуем полякам – вот, мол, как у них хорошо! А Польша в начале 1990-х выглядела значительно более серьезной разрухой, чем Украина эпохи «кравчучек», темных городов и разбитых киосков. Реформа Бальцеровича была очень тяжелой «шоковой терапией», и польское правительство честно предупредило граждан: «Дорогие соотечественники, придется затянуть пояса на три года». Это не проходило гладко, но нация это приняла.
А мы так до сих пор и находимся в состоянии никем не тронутого советского болота, где не то что реформ никто не проводил, а даже реестров собственности до сих пор нет! Мы фактически не знаем, каким имуществом владеет страна.