Бабушка и Познер
Познер нравился моей бабушке. Она им восхищалась. Почему-то она называла его Певзнер.
- Ой, какой же умный этот Певзнер! - говорила бабушка, глядя на ещё сравнительно молодого, но уже весьма лысого Познера.
Моя бабушка была добрая и глупая сосудистая старушка.
Среди тех, кто нравился моей бабушке, были: Янина Жеймо (Золушка эпохи культа личности, лупоглазая польская девица, похоже, перенесшая в юности воспаление мозговых оболочек), Зейнаб Ханларова (жирная усатая чушка, певшая азербайджанские песни голосом, сравнимым со звуком циркулярной пилы, напоровшейся на бетон), Иракли Андроников (весьма интеллигентный грузин, любивший поболтать), Столяров (не 7 пядей во лбу русский богатырь с ямочками на щеках, дважды иван церевич СССР), Жванецкий (подкожный местечковый паразит, вполне себе стивенкинговский клоун, который, смеша, забирает душу у зрителя) Стахан и Йошпе (это была такая опереточная парочка, состоявшая из обтёсанного улыбчивого узбека, косого, как чойбалсан, и ашкеназской губастой и очкастой бабищи, исполнявшая куплеты за родину и демонстрировавшая всем нелицемерный интернационализзззьм), Окуджава, блеявший тоскливым голоском про виноградную косточку (так навязчиво, что все могли подумать - виноград размножают именно так, а не черенками) и, конечно, Брежнев.
Брежнев бабушке нравился особенно.
Бывало, слушает она выступление Брежнева, и, в какой нибудь трагический момент, например, после фразы:
- Мыыы братсцкую Польшу в обиду гм-гм, не дадим!
бабушка поворачивалась ко мне и говорила:
- Как он устал! Столько работает! Без отпуска! Не дают отдохнуть человеку! - и цокала языком, делая тревожное лицо.
Я, признаться, должен отметить - вкус у бабушки был большой и развесистый, и в приверженности какому-то определённому стилю её упрекнуть было невозможно. Я же все эти бабушкины креатуры ненавидел всей душой.
Однажды пришёл дядя Яша к нам в гости. А был он человеком, глубоко презиравшим советскую культуру. Шутка ли, сидеть в тюрьме лет этак 25? Ясно, что советским патриотом, равно, как и интернационалистом, он не был.
Сидим, пьём чай. Дядя Яша извлекал из кармана фляжку коньяка "Апшерон" (это был ещё тот, родной Апшерон, который можно было употреблять, вовсе не под тем же названием спитой чай со спиртом и сахаром, что азербайджанцы впаривают московским алкашам), и, виртуозным. почти незаметным движением наливал в чай - мне и себе. Бабушка не замечала. По телевизору показывали Янину Жеймо, которая пела песенку Золушки.
- Янина Мурло! - сказал я.
- Да ну. Янина Бревно. Я знал одного босяка из-под Сувалок...
Я засмеялся.