— То есть вы не знаете, если ли у него в Праге свой приход?
— Нет. Он упоминал, что связан с людьми из храма, да и сбор демонстрантов чаще всего назначается у входа в него. Когда я напрямую спросил, связан ли он с фашизмом, он начал рассказывать, что его чистокровный пёс родился 20 апреля, в день рождения Гитлера, и следующие 25 часов дороги он мне вдалбливал в голову идеи национал-социализма, чем основательно меня расстроил.
Когда мы приехали в Киев, говорили, что там ещё мёртвые на улицах лежали, но я их не видел. Шок, грязь, повсюду баррикады… Мы ехали в такси, и Зайнуллин спросил меня, хочу ли я сфотографировать горящую булочную. Я даже не сразу понял, что он предлагает её поджечь, чтобы получился красивый снимок. Это меня шокировало ещё и потому, что я знаю — православные очень трепетно относятся к хлебу. А тут священник предлагает поджечь булочную. Он отметил, что булочная принадлежит министру правительства Януковича, чем как бы оправдал своё предложение…
Когда мы приехали к киевской ратуше, Зайнуллин облачился в одежду священника и сказал двум чешским футбольным хулиганам, которые приехали поддержать бойцов «Правого сектора»: «Парни, сейчас принесут оружие». Они уже надели привезённые с собой бронежилеты и были готовы к твёрдому отпору. Потом он предложил записать интервью со своим другом — председателем партии «Свобода»,потом предложил мне «пострелять». — На сервере novinky.cz была информация о том, что двое чешских футбольных фанатов, так называемые — hooligans, поехали в Киев поддерживать «Правый сектор». Это те ребята, что ехали вместе с вами и Зайнуллиным?
— Да, это какие-то спортсмены. Эти парни почти не разговаривали, по отношению ко мне они вели себя крайне прохладно. Единственная ремарка, которую они отпустили, касалось того, что в «Рабочей партии» (Dělnická strana) состоят одни агрессивные пьяницы. К тому же у них были блиц-паспорта, выданные срочно, из-за этого автобус остановили на границе и долго проверяли, отчего они были в стрессе, сидели и закрывали лица. На мой вопрос, почему они так срочно засобирались в Киев, рассказали, что побывали на проукраинской демонстрации, и эта идея их настолько вдохновила, что они решили очень срочно ехать на Площадь.
— Вы переночевали в здании городской администрации?
— Я проснулся от того, что в третьем часу ночи в ратушу привели молодого человека, то ли русского, то ли коммуниста — я не разобрался. Они не били его, но обращались с ним как со скотом, который тянут на бойню, таскали за волосы. Он очень боялся. От него пахло смертью. Его выволокли на улицу, и я пошёл за ними. На меня закричали, я попятился. А через пять минут уже видел, как те же люди тащили нечто тяжёлое в форме свечи, завёрнутое в оранжевую ткань. Того человека среди них не было.
— Вы хотите сказать, что они тащили труп?
— Я лишь описываю то, что видел. Я решил срочно отделаться от этих людей и позвонил Мартину Углиржу, рассказал ему всё как есть. Он ответил: «Это какое-то безумие, ты немедленно должен оттуда исчезнуть, ты в опасности». Я попросил его устроить мне встречу с сударьом сенатором Штетиной, от него я знал, что Штетина в это время находился в гостинице «Украина». Он не дал мне его номер телефона, так что я написал ему через Фейсбук, но сударь сенатор меня проигнорировал, несмотря на то, что я добавил его в друзья.