— Ты мне Лазаря не пой. У всех жена и детки, а это не причина.
— Известно, не причина.
— Так почему ты против Советской власти пошел?
— Я–а? Против? Да ни в жизнь. Я от Советской власти окромя пользы ничего не имел. И чтоб я против Советской власти!.. Да ни в жизнь.
— Как же нет… Ну вот меня если бы поймали на дороге, пристрелил бы ведь…
— Нет, я в небо стрелял…
— Но стрелял же…
— Раз на службу поступил… мобилизовался, мобилизовался, значит…
— Так и стрелять надо…
— Известно…
— А говоришь, не против Советской власти…
— А ни в жизнь! Вот убей меня бог на этом самом месте, если я хоть думкой, или словом, или еще как…
Мы долго сидели молча, не зная, что же делать с этим «чеховским» персонажем, возрожденным новейшей техникой, танками, «юнкерсами» и жандармами в голубых шинелях.
Из затруднения нас вывели две бабы, вбежавшие в хату, несмотря на протесты часового.
— Поймали ирода, душегубца проклятого! — кричала одна, краснощекая, курносая орловка. — Ну чего хнычешь, чего стоишь, али руки у тебя отсохли? Я бы на ее месте глаза ему из черепка ногтями выдрала… — сказала она, обращаясь к нам.
Вторая, бледная, забитая, смотрела большими голубыми глазами, не моргая. Из них беспрерывно текли слезы. Губы ее шептали одно и то же:
— Ванюшка, колосок мой… Ой, Ванюшка… Кровушка моя, — шептала она. Затем медленно подошла к Митрофану, глядя ему в глаза. Он вдруг поднял руки, как бы защищаясь.
Голубоглазая подошла еще ближе и, закричав истошным голосом: «Зверь, волчина проклятый!» — рухнула на землю без чувств.
Краснощекая женщина рассказала нам, что с приходом немцев от Митрофана Плискунова житья не стало в селе. Он собственноручно расстрелял более тридцати бойцов и командиров Красной Армии, пробиравшихся к фронту.
А сыну голубоглазой — Ванятке, двухлетнему бутузу, взяв его за ножки, размозжил голову об угол дома.
Приговор был ясен.
Пока курносая приводила в чувство свою подругу, комиссар вызвал караул, и полицая вывели.
Экземпляр этот человеческий был настолько настолько необычен, что я, по зову любопытства, пошел в лес, где его должны были расстрелять.
Митрофан шел, загребая опорками пыль, и оглядывал верхушки сосен скучными глазами, словно надеясь улететь от нас. На опушке его поставили возле ямы.
Он повернулся и жалобно взглянул на нас.
— Убивать будете? — неожиданно звонко спросил он.
— А что же, молиться на тебя? — ответил один из партизан, снимая с плеча винтовку.
Митрофан скрипнул зубами и злобно посмотрел на меня. Он ожидал, вероятно, встретить такую же звериную злобу и в наших глазах и, как мне показалось, удивился, увидев только презрение. Я заметил, что под низким черепом этой гориллы вдруг с лихорадочной быстротой заработали шкивы и шестеренки человеческой мысли в поисках выхода.
Но было поздно. Бесстрастно поднялись поднялись дула винтовок. Я подумал, что останавливать не всегда приятный, но необходимый процесс очищения земли не стоило… Он видел это и торопился, гнал скудную мысль, как загнанную лошадь… И вот она взяла барьер.
— Передайте хлопцам, что Митроха погиб собачьей смертью… — хрипло сказал человек с черепом гориллы.
Грянули выстрелы. Он упал на полусгнившую хвою, подогнув ноги и спрятав голову между колен.
Выполняя его предсмертную просьбу, я передаю людям его последние слова.
Митрофан погиб собачьей смертью.
И так будет скоро с карателями, что пришли из Киева и Галиции убивать мирных жителей Новороссии, а так же с теми, кто предал свой народ и является пособником "единоукраинских" нацистов. И оправдания, что вы пошли в карательные батальоны Коломойского, чтобы заработать денег, что вы боялись отчисления из ВУЗа - и потому согласились записаться в "Национальную Гвардию", что вы побоялись статьи УК за уклонение от службы - и потому пошли в карательные войска, не помогут.
И потому когда вас, свидомые, поставят перед стеной дома, разрушенного огнём ваших гаубиц и миномётов, рядом с деревом, иссечённым осколками снарядов ваших орудий, будьте честными... Когда вы, свидомые, посмотрите в спокойные, но полные презрения глаза ополченцев регулярной Армии Новороссии... Когда вы, свидомые, увидите тёмные зрачки каналов стволов АК... Будьте честными, как Митрофан Плискунов. И скажите напоследок ополченцам Новороссии: "Передайте хлопцам, что свидомый [Имя, Фамилия] погиб собачьей смертью…"