Вы ветеран левого движения эпохи «перестройки», один из организаторов Инициативы революционных анархистов (ИРЕАН) и Конфедерации революционных анархо-синдикалистов (КРАС). В те годы в СССР было довольно серьезное анархистское движение. Значительное число тех, кто поддерживал «перестройку», не хотели капитализма. Тем более – такого капитализма «латиноамериканского» образца, какой мы имеем сейчас в России. В чем причины поражения левых и, в том числе, анархистов в конце 1980-х – начале 1990-х?
Причин, на мой взгляд, несколько. Дело в том, что большинство участников социальных движений той поры скорее знали, чего не хотят, чем понимали, как должно выглядеть общество. Когда власть КПСС пала, многие с трудом представляли себе, что делать дальше. Людей хватило на разрушение, но уже не хватило на создание нового. Советский социум уже был в значительной степени атомизирован (хотя и не так сильно, как сейчас), а потому начала общественной самоорганизации – такие, как инициативы в городских кварталах и микрорайонах, комитеты самоуправления, экологические группы, свободные профсоюзы – не имели никакой альтернативной программы и иммунитета против властно-политических игр. Левые с готовностью пошли на союз с перекрасившейся, «демократической» частью партийно-государственной номенклатуры. Та пообещала им выполнить некоторые насущные требования, сама же осуществляла совсем другую программу: перехода от государственного к частному олигархическому капитализму. И оказавшись у власти, благодаря поддержке общественных движений, победившие политики обманули своих наивных и неопытных союзников. За этим последовал распад и разрушение социальных инициатив. Одни активисты коррумпировались и «ушли во власть», позабыв о прежних чаяниях, надеждах и требованиях. Другие, как выражаются в народе, «обломались» и ушли в частную жизнь. Социальным движениям пришел конец, и новая власть могла делать с народом все, что пожелает…
Впрочем, тогдашние левые во многом сами виноваты. В большинстве своем, они были всего лишь «левым крылом» «перестройки» вместо того, чтобы попытаться создать левую альтернативу ей. Все эти иллюзии в отношении рынка, представительной демократии… Пребывая в их плену, левые не сумели выработать альтернативную программу нерыночного и негосударственного социализма самоуправления и предложить ее трудящимся. Они предпочли союз с капиталистами или поддержку «демократов». За что и поплатились!
А могло ли быть иначе? Что должны были делать левые, чтобы победить?
Трудно сказать, что было бы, если… Кьеркегор утверждал когда-то, что реальное – это уничтоженное возможное. В истории ведь нет железно необходимых закономерностей, что бы ни утверждали марксисты. Все зависит от воли самих людей, от их активных и согласованных действий. Как бы то ни было, попытаться стоило. Для этого нужно было прежде всего порвать с существовавшей системой и ее логикой на деле – со всеми ее элементами: государством, рынком, товарно-денежными отношениями, авторитарностью, действием «сверху», принципом представительства и партийности. Надо было выработать самоуправленческую альтернативу, ориентированную на создание общества без государства, рынка, бюрократии, власти – федерации местных инициатив, социальных движений и территориальных общин. Кое-какие предпосылки для этого имелись. Взять хотя бы массовое движение за самоуправление в городских микрорайонах и кварталах.
Как известно, если не приходят левые – их место занимают правые. Как известно, современное левое и, в частности, анархистское движение в различных странах мира испытывает влияние регионалистских и националистических идей. В чем вы видите причины этого, несут ли подобные тенденции опасность для левых?
Безусловно несут, причем огромную. Эти идеи распространились в обществе, в первую очередь, под влиянием течения «новых правых» и в контексте захвата правыми культурной гегемонии. В их основе лежит система ценностей, которую справедливо относят к правым и реакционным: антиуниверсализм, партикуляризм, стремление сделать упор не на солидарность, а на то, что отделяет одну группу людей от других. Тем самым в сознании людей конструируются границы, мир делится на «своих» и «других», причем «другие», как показали в свое время Сартр и Симона де Бовуар, отторгаются и превращаются в извечных врагов. В этом психологическая и идейная подоплека миксофобии (боязни смешения) и ксенофобии (боязни чужого), национализма и расизма. Пытаясь обыграть правых на этом поле, чтобы «не отстать от времени», некоторые левые попросту переходят ту грань, которая отделяет их от правых. Тем самым они не только утрачивают свой альтернативный потенциал, но в перспективе фашизируются.