особое совещание. тройки

[бур]

"НАРОДНЫЙ" СУД

Мухин говорит: Какие репрессии? Ну, мочили врагов народа. Моего деда по линии матери посадили в 35-м. Выступил на партсобрании и рассказал, как весело стало жить в его родной деревне (земляк приезжал в гости). Били его в тюрьме крепко, наверное, без ведома честных сталинских прокуроров. Отпустили на тот свет в 40-м. Жену с малолетним ребенком (моей мамой) выгнали с работы и с квартиры. А бабушка, кстати, уже тогда была инвалидом. Щепки, в общем. Справка: от Солженицына я не балдею. А.И. Злобин, Интернет

СМОЛЕНСКИЙ БУРГОМИСТР

Хрущевско-сусловский агитпроп поработал тщательно: сегодня у нас практически не осталось объективных воспоминаний компетентных свидетелей работы судебно-следственной машины СССР в 30-х годах. Все информационное пространство заполнено мусором стенаний о сталинском терроре типа приведенного под заголовком, и совершенно невозможно понять следующее: если и выносились неправосудные решения и невиновных людей расстреливали и сажали, то кто непосредственно в этом виноват? Как подобную несправедливость предотвратить в дальнейшем?

Неожиданно помог Андрей Дубров из Вены, которого на сегодня я могу назвать бесценным сокровищем "Дуэли" - настолько много он делает для газеты часто рутинной, но очень нужной работы. Дубров прислал очень редкую книжицу и очень мне нужную. Это изданные за рубежом "Воспоминания" Б.Г. Меньшагина. Вам это имя ничего не говорит, а мне этих "Воспоминаний" очень не хватало, когда я работал над "Катынским детективом".

[бур]

Меньшагин - гитлеровский прихвостень, бургомистр Смоленска во время оккупации его немцами. Он много знал о том, как немцы расстреляли польских офицеров, но на следствии после войны свидетельствовать категорически отказался - объявил, что понятия об этом не имеет. Следователи МГБ знали, что это ложь. После освобождения Смоленска, когда Меньшагин сбежал вместе с немцами, в городской управе нашли его памятную книжку за 1941 г., где остались сделанные его рукой записи о необходимости пресечь в Смоленске слухи о расстреле немцами польских офицеров. Но после ареста в 1945 г., опасаясь, что его, как и генерала Власова, повесят, Меньшагин предпочел в этом вопросе запереться.

Поэтому использовать его как свидетеля на Нюрнбергском процессе в 1946 г. наши не могли. Этот холуй, оказавшись под охраной американцев (конвой на суде был их), мог наговорить что угодно, чтобы не возвращаться и избежать наказания в СССР. То, что это наказание будет справедливым, Меньшагин не сомневался; он только жаловался, что ему много дали - 25 лет. По его мнению, все его признанные преступления как бургомистра Смоленска тянули всего лет на 10.

С 1952 г. Катынским делом в целях антисоветской пропаганды занялась комиссия Конгресса США (им-то какое дело до события, касающегося только СССР, Польши и Германии?). В связи с этим антисоветчики за рубежом предприняли попытку получить от сидящего в тюрьме Меньшагина лживые показания. С нашей стороны это привело к тому, что Меньшагин, осужденный в 1951 г., практически все свои 25 лет провел в одиночке (чем он, кстати, был доволен). Лишь кратковременно его объединяли в камере и то только с крупными осужденными чинами МГБ (Судоплатовым, к примеру).

Вышел он из тюрьмы в 1970 г. в возрасте 68 лет, его поместили в дом престарелых. И уже там диссиденты, которых ЦРУ снабжало большими деньгами (а Меньшагин деньги любил, и вы это почувствуете), сумели записать на пленку его воспоминания, которые потом были изданы за рубежом. То, что Меньшагин получил за нужные клеветникам СССР воспоминания по Катыни деньги, подтверждается их наличием у этого бездомного старца. До самой своей смерти в 1984 г. Меньшагин, начиная с мая по осень, разъезжал по всей стране, месяцами живя в Москве, Ростове, Киеве и т.д. (Дом престарелых был в Кирове).

[бур]

Но в "Воспоминаниях" показания по Катыни интересны тем, что в пользу немцев говорит только он сам - что, дескать, по его мнению, пленных расстреляло НКВД. Зато все остальные факты, а у Меньшагина была действительно феноменальная память, говорят о противоположном: поляков расстреляли немцы. К счастью, антисоветчики за рубежом этого не поняли и опубликовали все.

Однако нам сейчас интересна не Катынь, я вспомнил о ней только затем, чтобы показать воспоминания какой штучки я вам предлагаю. Это антисоветчик, и если у него была возможность умолчать о чем-либо хорошем в СССР, то, будьте уверены, он умолчал. И в связи с этим его показания очень ценны. Повторяю, память у него феноменальная, в своих воспоминаниях он, нахваливая себя, дает массу подробностей, из которых можно составить собственное представление о тех далеких 30-х годах. Он говорит именно о том, что при Хрущеве старались вытравить из памяти.

Еще немаловажно то, что Меньшагин очень компетентен: с 1928 г. он адвокат. Он все время находился в судебной системе СССР и прекрасно описывает механизм ее работы и факты беззакония. А по этим фактам мы можем оценить и причины.

Но читатель, не слишком интересующийся историей, в этих воспоминаниях не все поймет, поскольку Меньшагин как антисоветчик о многом не говорит. В связи с этим я даю курсивом свои комментарии, и вначале их, видимо, будет очень много. Итак, слово Меньшагину.

ВНЕСУДЕБНЫЕ ОРГАНЫ

...Адвокатской работой я занимался, начиная со 2 июня 1928 г. И вскоре пришлось соприкоснуться с такими суровыми обстоятельствами судебной работы, которые впервые начали проявляться в 1928 г. До этого времени господствовал НЭП в экономике и довольно капиталистьное было отношение к судам. Если происходили какие-нибудь изъятия разных контрреволюционных элементов, то их разбирали во внесудебном порядке.

[бур]

Разбирательство во внесудебном порядке было предусмотрено статьей 22 Основных начал уголовного законодательства СССР, принятых в мае 1924 г. Рассматривала обычно коллегия ОГПУ, которую в то время возглавлял Вячеслав Рудольфович Менжинский, один из старых большевиков. Вскоре он заболел, у него был прогрессивный паралич. А фактически руководил ОГПУ его заместитель Генрих Ягода. ОГПУ было реорганизовано в 1934 г. в общесоюзный народный комиссариат внутренних дел, во главе которого был поставлен этот же самый Генрих Ягода. И при народном комиссаре внутренних дел было организовано Особое совещание для рассмотрения дел во внесудебном порядке.

Статья вот эта - 22-я - Основных начал уголовного законодательства говорила, что в том случае, если по делу не собрано достаточных доказательств, устанавливающих предъявленное данному лицу обвинение, но личность его представляется, безусловно, социально опасной, то дело подлежит не ведению суда, а рассматривается во внесудебном порядке коллегией ОГПУ, а с 20 июня 1934 г. - Особым совещанием при народном комиссариате внутренних дел СССР.

Я сказал уже, что с 1928 г. наметился поворот к более суровому отношению к лицам, которых признавали виновными, привлекали к судебной или внесудебной ответственности. Первым таким громким проявлением этого был так называемый шахтинский процесс, проходивший в июле-августе 1928 г. в Москве. Рассматривал его Верховный суд СССР. В качестве обвиняемых проходили работники шахтоуправлений в Донбассе и несколько московских инженеров, которые возглавляли вот это самое дело. После почти месячного разбирательства они были все осуждены. Несколько было смертных приговоров, но их заменили десятилетним заключением.

Надо вам сказать, что максимум лишения свободы, предусматривавшийся в то время, был 10 лет. Такой срок был предусмотрен еще Уголовным кодексом 1922 г. В его составлении и редактировании принимал участие еще Ленин. Потом, в 1926 г., этот кодекс был заменен новым кодексом (в ноябре 26-го года), который значительно смягчал наказания по сравнению с теми, что были предусмотрены в кодексе 22-го года. Кодекс был направлен в сторону смягчения. Некоторые составы преступления вообще отпали. В общем, всё шло, я бы сказал, в положительном смысле. Но, начиная с 28-го года, погода стала меняться.

Должен сказать, что это первое произведение, где внятно изложено, что такое и на основе каких законов были созданы суды, названные "внесудебными". Дело в том, что даже у довольно грамотных историков существовало представление о них, как о каком-то незаконном судилище, убившем миллионы невинных граждан СССР. А между тем это абсолютно законные и естественные по тому времени суды, и для меня совершенно непонятно, кто и зачем муссирует термин "внесудебные органы". Скажем, в уже перестроечном журнале "История СССР", N5, 1991 г., с.153 дана статистика: "За контрреволюционные преступления с 1921 года по 1 февраля 1954 года было осуждено 3770380 человек, из них 2.9 млн. (76.7%) - внесудебными органами".

[бур]

Как видите, эта статистика подана так, как будто были какие-то справедливые суды - "законные", - а были еще никак не предусмотренные законом "органы", которые судили в нарушение всяких законов и безнаказанно убивали любого, кого Сталин захочет.

Какие в те времена были "законные" суды, Меньшагин вам ниже расскажет, а вот коллегии ОГПУ, всевозможные тройки при управлениях внутренних дел, Особое совещание при народном комиссаре внутренних дел почти за всю свою историю были довольно безобидны по тяжести выносимого приговора, поскольку во внесудебном порядке всего лишь устранялась беспомощность основных, "законных" судов. Внесудебным порядком рассматривались случаи, когда доказательств конкретного преступления не было, как правильно написал Меньшагин, и не было потому, что не было самого преступления, а человек был потенциально социально опасен, и на свободе его оставлять было нельзя.

Скажем, после нападения Японии на США в декабре 1941 г. в США внесудебным порядком были на неопределенный срок посажены в лагеря американские граждане с японской кровью. Доказать их преступления в суде возможности не было, но эти граждане были (или казались) социально опасными.

Чуть раньше в свободной Англии точно таким же образом были посажены в тюрьмы тысячи граждан, которых заподозрили в симпатиях к нацистам. А уж при подозрении в возможности шпионажа и разговоров не было. Британский историк Лен Дейтон в книге "Вторая мировая" пишет об этом так: "Патриотизм был очень сложным понятием для 74 000 граждан враждебных Великобритании государств, находящихся на ее территории, - большинство из них бежало от преследований нацизма. Опираясь на вздорные рассказы о том, какой вклад в победы германского оружия внесли шпионы и саботажники, власти поместили всех иностранных граждан в лагеря, где условия содержания были ужасными. В одном заброшенном заводском корпусе (в Уорф-Миллз) на 2000 интернированных имелось всего 18 кранов с водой. Шестьдесят ведер, выставленных во двор, выполняли роль туалета, а соломенные тюфяки выдавались только больным. В другом таком лагере для интернированных два человека, пережившие нацистский концлагерь, покончили с собой. "Этот лагерь сломал их дух", - подвел итог следователь. Военный совет, ознакомившись с докладом о лагерях для интернированных, запретил его публиковать. В то же время интернированные лица не были освобождены из опасений, что общественность узнает о допущенной в отношении них несправедливости".

[Wolter]

Я абсолютно не удивляюсь,что в современной России реабилитируют усатую кровавую сволочь!

[бур]

В начале века, в 1914 г., с началом войны во Франции были без суда расстреляны все воры, мошенники и прочие уголовники, которые даже не были осуждены и находились на свободе. Основанием к расстрелу служили донесения агентов гестапо. Во время войны их сочли недопустимо социально опасными.

Большевикам в плане внесудебной защиты не требовалось ничего выдумывать и даже заимствовать что-либо из-за границы. В той России, которую потерял Говорухин, внесудебная защита государства впервые была введена "Положением о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия" от 14 августа 1881 г.. Большевики даже названия не выдумывали - при царе орган внесудебной защиты назывался "Особым совещанием при министре внутренних дел", и он мог без суда и следствия выслать социально опасного подданного империи в отдаленные местности сроком на 5 лет. Так свидетельствует "История гестапо России". А наш читатель Э.Г. Репин сообщает, что при Николае II подобные органы были развернуты с размахом: "Особое совещание при МВД России было создано через два года после занятия престола Указом царя в 1896 г. Карательные права его были не меньшими, чем при Сталине. Тройки и другие виды "скорорешительных судов" (48 часов от совершения преступления до казни) созданы Николаем II в 1906-1907 гг. и просуществовали до отмены их Временным правительством. Во все время их существования они имели право приговора к смертной казни. Во времена "правления" Сталина такое право у "троек" было всего 1 год и 4 месяца. Царем же было предоставлено губернаторам право личным приказом приговаривать к смертной казни. Кроме того, царем в своем личном подчинении были созданы карательные воинские подразделения, которым представлялось право казней на месте, вплоть до массовых - генералы Мин, Дубасов, Меллер-Закомельский и др.".

А особое совещание при народном комиссаре внутренних дел СССР, начиная с 1924 г. по апрель 1937 г., могло выслать на срок не более 3 лет (правда, могло заставить и работать в месте ссылки).

В 1937 г. Особому совещанию дали больше прав: теперь оно могло кроме ссылки на срок до 5 лет на такой же срок отправить в лагеря, а в некоторых случаях и посадить в тюрьму на срок до 8 лет. Этот суд был очень представительным и рассматривал дела под председательством самого наркома внутренних дел, его заместителя, начальника Рабоче-Крестьянской милиции, уполномоченных НКВД РСФСР и союзной республики. Контролировал его работу лично генеральный прокурор СССР, который мог задерживать решения Особого совещания и обжаловать их в Верховном Совете.

[бур]

В 1937 г. Особому совещанию дали больше прав: теперь оно могло кроме ссылки на срок до 5 лет на такой же срок отправить в лагеря, а в некоторых случаях и посадить в тюрьму на срок до 8 лет. Этот суд был очень представительным и рассматривал дела под председательством самого наркома внутренних дел, его заместителя, начальника Рабоче-Крестьянской милиции, уполномоченных НКВД РСФСР и союзной республики. Контролировал его работу лично генеральный прокурор СССР, который мог задерживать решения Особого совещания и обжаловать их в Верховном Совете.

Только в октябре 1941 г. в связи с длительностью процедуры апелляции приговоренных к высшей мере наказания в Верховном суде и рассмотрения просьб о помиловании в Верховном Совете Особому совещанию при НКВД было поручено выносить по некоторым пунктам статьи 58 (контрреволюционные преступления) смертные приговоры. С окончанием войны это право было отозвано, и Особое совещание могло назначить наказание до 25 лет лишения свободы. Меньшагин, в частности, был осужден как раз Особым совещанием. Но после войны случаи рассмотрения дел Особым совещанием были очень редки. Все громкие дела послевоенных лет рассматривались судами.

Ниже вы увидите, что Меньшагин, как и Репин, упоминает также о неких чрезвычайных тройках, которые могли выносить смертные приговоры, но даже он не знает, на основании каких указов или законов они взялись. И даже при этом Меньшагин относит слухи об их наличии к периоду всего одного года - с 1937 по 1938 г. Поскольку Особые совещания при НКВД, особенно республиканские и областные, очень часто называют чрезвычайными тройками, а я никогда не встречал в литературе конкретных приговоров таких "троек", то, возможно, это слухи и сплетни. И в 1938, и в 1937 г. хватало судов и трибуналов для вынесения приговоров по статьям, по которым предусмотрена смертная казнь.

Поэтому упомянутое выше число в 2,9 млн. осужденных "внесудебными органами" означает не смерть такого количества людей и даже не отсидку в лагерях, а просто высылку. Подтвержу это статистикой. Несмотря на такое обилие осужденных судами и во внесудебном порядке и только за контрреволюционные преступления, в 1930 г. в лагерях и тюрьмах находилось всего 179 тыс. человек - и политических, и уголовников. А ведь тогда СССР был численно такой же, как сегодня РФ, но у нас сегодня в тюрьмах и лагерях сидит около 1,1 миллиона человек. Но верну слово Меньшагину.

[бур]

Первой ласточкой был шахтинский процесс. Потом по всей стране прошли процессы мельников. Мельникам давали план на сдачу гарнцевого сбора. Гарнцевый сбор - это та натуральная плата, которую должны были получать мельники за помол от помольщиков, от населения. И вот получалось так, что мельники не выполняли тех цифр гарнцевого сбора, которые были предусмотрены этим планом. Их судили по 168-й статье Уголовного кодекса за присвоение чужого имущества. Якобы они, значит, все-таки получали и не сдавали умышленно, а присваивали (натуроплату) себе. Чаще всего давали два года, некоторым давали полтора года лишения свободы, некоторым - год принудительных работ. Оправдательных приговоров по этим делам обычно не было.

Я с подсудимыми по этой 168-й статье, по мельничному делу, впервые столкнулся в августе 1928 г., вскоре после начала своей работы. Помню, я выезжал в Ярцевский район, в село Капыревщину, куда меня пригласили для защиты мельника. Его посадили, так что защита была неудачная.

В 29-м году положение стало ухудшаться. Появились так называемые "твердые задания", то есть крестьянам, которые были отнесены местными сельскими советами к числу кулаков или зажиточных, давалось задание, что они обязаны продать государству энное количество зерна, льносемени, пеньки, конопляного семени, вообще продуктов сельского хозяйства. Цифры назначались такие, что, как правило, не выполнялись, и тогда их судили по 61-й статье Уголовного кодекса, которая предусматривала три градации. Рассмотрение в административном порядке (практически не практиковалось), суд по второй части, а по третьей части - особо злостное. Для кулаков предусматривалось, значит, лишение свободы по второй и по третьей части. Их сажали в тюрьмы и в колонии. В 29-м году такими делами, можно сказать, были забиты народные суды.

После речи Сталина на ноябрьском пленуме ЦК партии 29-го года положение особенно резко изменилось. Был взят курс на (сплошную) коллективизацию сельского хозяйства, причем вовлекалось в коллективизацию все трудовое крестьянство, а кулаки и зажиточные в колхозы не принимались.

Тут Меньшагин о многом умалчивает, зная, за что ему диссиденты деньги платят, поэтому эта тема требует комментариев.

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ

Меньшагин не пишет, что это было за время - конец 30-х, - а без этого трудно понять, что происходило в деревне и в связи с чем сельские органы советской власти на местах, как вы ниже увидите, были так озлоблены на своих земляков - на зажиточных крестьян и кулаков.

[бур]

Конец 20-х годов, НЭП. В городах рестораны, ночные клубы, бордели, валютчики, спекулянты - все, как у нас сейчас. И всем тогдашним "новым русским" точно так же было плевать на строительство социализма, на государство. Подавай им "изячную жизнь" сейчас и немедленно.

Помню, в институте наш преподаватель истории доцент Шульга, отлично знавший историю Днепропетровска, рассказывая о том, как большевики искали деньги на индустриализацию, вспоминал, что во время НЭПа улица Ленинградская в Днепропетровске состояла сплошь из борделей, и госврач еженедельно проверял здоровье женщин и собирал за это приличную плату с хозяев публичных домов. Тогда этот пример историк привел только для того, чтобы показать, как трудно было осуществлять индустриализацию страны, как трудно было строить промышленность, которую сегодня мы так храбро разрушаем. Но он отпустил две шутки, которые я тогда не оценил. Во-первых, он сказал, что оскорбленные ленинградцы самую бордельную улицу в Ленинграде назвали Днепропетровской, а во-вторых, что в борделях происходила "случка города с селом". То есть основными посетителями борделей были не взяточники-чиновники или спекулянты нефтью и лесом, как сейчас (ведь была монополия на внешнюю торговлю), а крестьяне! Именно богатые крестьяне, кулаки и составляли класс "новых русских" во время НЭПа.

Они имели в руках главный ресурс страны - хлеб. Причем, не все крестьяне, а только кулаки. К примеру, в 1926 г. 60% товарного хлеба, т.е. того, которым кормится город и который идет на экспорт, давали всего 6% крестьянских хозяйств. Остальные единоличники выращенным хлебом могли прокормить только свою семью. Не все крестьяне, а вот эти 6% фактически были монополистами и могли требовать за хлеб любую цену.

Город голодал, а кулаки гноили хлеб, ожидая высоких цен. Тогда правительство законом ограничило цену на хлеб.

В ответ кулаки, тогдашние "новые русские", сделали то, что сегодня делают нынешние "новые русские": они перестали сдавать хлеб государству и стали им торговать нелегально.

В ответ кулаков стали облагать твердыми поставками: вырастил - не вырастил, а поставляй! Землю тебе дали - выращивай!

Вот об этих "твердых поставках" начало воспоминаний Меньшагина. Но он молчит о реакции кулаков на эти поставки и на начавшуюся кампанию по коллективизации. Нет, тогдашние "новые русские" так просто от своей "изячной жизни" отказываться не собирались. Они начали террор против сельских представителей советской власти. Об этом кратко и убедительно написано в книге А. Колпакиди и Е. Прудниковой "Двойной заговор" ("Олма-пресс", М., 2000). Приведу из нее несколько цифр.

[бур]

В январе-апреле 1930 г. в СССР произошло 6117 кулацких выступлений, в которых приняло участие 1755300 участников. Только в марте и только зарегистрировано: на Украине - 521 теракт против сельских работников советской власти; в Центрально-Черноземной области России --192 (25 убийств). За первые 9 месяцев 1930 г. в западной Сибири - более 1000 терактов (624 убийства).

Одновременно был взят был курс на ликвидацию последствий НЭПа. В городах арестовывали тех частных промышленников, торговцев, которые, так сказать, в годы начала (начался нэп в 1921 г.) поверили словам Ленина, который говорил, что это "всерьез и надолго". Они открыли свои мастерские, обычно полукустарного типа, маленькие, с небольшим числом работающих. Открыли магазины. Их стали арестовывать за невыплату налогов или какой-нибудь другой предлог подыскивали. И появились сообщения о наличии контрреволюционных группировок, которые по заданию заграничных центров, белоэмигрантских, составляли заговоры для ликвидации советской власти.

В 1930 году был проведен очень громкий, получивший широкую известность процесс так называемой "Промпартии". Будто бы московские инженеры организовали подпольную нелегальную промышленную партию, которая должна была заменить у власти коммунистическую партию. По этому делу, если мне память не изменяет, проходило шесть человек. Центральной фигурой был инженер Рамзин, человек очень талантливый, способный, который получил впоследствии признание и при Советской власти.

Процесс проходил в сентябре 1930 года. Все обвиняемые были признаны виновными и осуждены к высшей мере наказания - расстрелу, но одновременно суд вышел с ходатайством перед Президиумом ЦИК СССР о замене им смертного приговора лишением свободы. И Президиум ЦИК СССР заменил расстрел десятью годами лишения свободы. А потом стало известно, что вот этот Рамзин был привлечен к разным ответственным работам, потому что был очень способный инженер. И года через два был опубликован указ - или тогда указов не было, а постановление ЦИК СССР - о его полном амнистировании. Он был освобожден и пропал без вести уже в 1937 году, когда пришла его очередь. Был отправлен уже на тот свет.

Кроме этих больших процессов в деревнях проходили процессы за невыполнение заданий. Была введена практика дачи твердых заданий. Давались цифры каждому кулаку или лицу, отнесенному к числу кулаков, хозяйство которого было признано зажиточным; определяли это всё местные советы. Вернее, председатели местных советов, потому что совет самую малую роль играл, а председатель местного совета играл большую роль. Мне пришлось участвовать в целом ряде таких дел. И обстановка этих процессов, материал их показывали, что процессы были, как правило, надуманные.

[бур]

Особенно сильное впечатление на меня произвело дело, рассматривавшееся 18 февраля 1930 года выездной сессией народного суда Кромского района. А я работал тогда в Центрально-Черноземной области, в Кромском районе. Это город Кромы между Орлом и Курском, на большой шоссейной дороге от Москвы до Харькова и на Севастополь. Мы выехали утром в село Гостомля, упоминаемое в сочинениях писателя Николая Семеновича Лескова. Он сам был родом из Орла и там у его родителей было имение. В общем, он хорошо знал те места, и в своих сочинениях неоднократно упоминал село Гостомлю.

Приехали мы среди дня, а суд происходил в избе-читальне. В больших селах тогда организовывались избы-читальни. Во главе такой избы стоял (и он единственным там работником был) так называемый избач. Сколько я знал избачей, все они были секретарями местных партийных организаций. Суд состоял из народного судьи Кромского района Федосеева Ивана Никитича. Обвинение поддерживал следователь Скотников, защищать должен был я.

В повестке дня было три дела. Первым рассматривалось дело Веникова. Старик. С длинной бородой. Больше семидесяти лет ему от роду. Его обвиняли по третьей части 61-й статьи Уголовного кодекса в злостной несдаче назначенной ему в продажу государству пеньки (волокна от конопли). Свидетелем по всем трем делам, которые там рассматривались, проходил председатель Гостомльского сельского совета Калинин. Вот этому самому Веникову было дано задание - сдать 16 пудов пеньки, а он сдал 8. В обвинительном заключении было указано, что он не выполнил это твердое задание по кулацкой вражде к советской власти. На суде я задал вопрос свидетелю Калинину: а сколько он (Веников) собрал? Он подумал и говорит: "Да, пожалуй, пудов шесть он собрал". Я говорю: "А сдал?".

- Сдал восемь. - Так, значит, он сдал больше, чем собрал! А почему же вы дали шестнадцать?

- Так он же кулак! - был ответ.

И всё. Как будто бы этот ответ не требовал никаких дальнейших пояснений. Суд назначил Веникову 10 лет ссылки в соединении с принудительными работами. Так что это была не простая ссылка, а там, куда его направят, он должен был выполнять работы по заданию местных соответствующих властей.

Сначала просто заметим, что Рамзин не пропал без вести в 1937 г., а умер в 1948 г. лауреатом Сталинской премии, кавалером ордена Ленина и на должности профессора Московского энергетического института.

Теперь по пеньке. Дело Меньшагиным представлено так, будто председатель сельсовета Калинин какой-то подонок, а между тем ведь его избирало само село, и так просто председатель дурацкие задания давать не мог. Тут, видимо, ни судья, ни Меньшагин, как городские жители, разобраться не сумели. А дело могло обстоять так, как я предполагаю.

План по пеньке давался на все село, а уже внутри села председатель распределял по дворам кому сколько.

В те времена крестьяне сажали любых культур (ржи, пшеницы, картофеля, конопли и т.д.) столько, сколько было у них не земли, а навоза. Сажать или сеять без навоза - это бесполезно потратить труд. Навоз давал скот. С одной лошади, быка или коровы навоза получалось на одну десятину (примерно гектар) зерновых. С десятка голов свиней или овец тоже на один гектар.

[бур]

А конопля, масличная культура, навоза требовала в несколько раз больше, чем рожь. Из-за этого конопляники держали возле усадеб, чтобы легче было унавоживать. Кроме того, конопля требует больших затрат ручного труда: к примеру, ее не косят, а выдергивают руками, причем отдельно мужские растения, а отдельно - женские. Да и дальше: чтобы получить из нее пеньку, нужно вымочить, перетеребить и т.д. и т.п. Если цена на пеньку рыночная, т.е. учитывает все эти затраты, то производство конопли может быть выгодным, но ведь в данном случае требовалось пеньку сдать государству по низким ценам. Что получалось: если дать навоз на конопляник, то денег все равно не получишь, а зерновые без навоза тоже не дадут урожая. Средний крестьянин при честном исполнении такого задания мог и с голоду умереть, но для кулака, имеющего много скота, такое задание было убыточным, но не смертельным.

Вот председатель и разверстал пеньку на кулаков, чтобы остальные могли навоз дать под зерновые, а коноплю посеять в неудобренную землю - сколько уродится, столько и уродится. Но и кулаки из жадности и под прикрытием крестьян тоже не унавозили конопляники. В результате село не выполнило план по пеньке и вынуждено было на расправу выдать нескольких козлов отпущения. Председатель не мог сказать суду, что он кулаку план дал правильный, да кулак навоз не внес, поскольку кулак обвинил бы в этом все село - и было бы еще хуже.

С другой стороны, кулацкая семья ("новые русские") прикрылась старым дедом (крестьянам после 60 лет община не давала земельных паев для обработки), который номинально считался главой кулацкой семьи...

Короче, пообедав и принявшись за дела праведные, "справедливый народный суд" тут же оприходовал старого деда на 10 лет. И, перекурив, принялся за следующих.

Вторым слушалось дело Жукова. По сумме сельскохозяйственного налога, который он платил, видно было, что его хозяйство отнесено было к числу середняцких хозяйств. Он тоже обвинялся в невыполнении твердого задания по сдаче пеньки. Ему надо было 10 пудов сдать, а он сдал 6. Я спросил председателя сельсовета Калинина, который тоже проходил свидетелем по делу:

- Почему же ему так назначили? Сколько он собрал?

- Он так и собрал, как сдал.

- А почему назначили?

- Он был урядником в царское время.

Хотя уже прошло с 17-го по 29-й год двенадцать лет, т.е. даже по 30-й. Тринадцатый год шел, как он перестал быть урядником, но считалось, что он вроде как урядник, должен зерно сдавать. Этому дали два года лишения свободы в обычных так сказать тюрьмах-лагерях.

А вот теперь вы поймете, почему председатель сельсовета на глазах сельчан вынужден был так свидетельствовать. Меньшагин продолжает.

[бур]

Третьим было дело председателя сельского совета Пронина, который был предшественником Калинина на этой должности. Он обвинялся по 109-й в злоупотреблении служебным положением, которое выразилось в том, что он в прошлом году недооблагал сельскохозяйственным налогом кулацкие хозяйства. Но при мне был текст закона о сельскохозяйственном налоге, и я в своем выступлении демонстрировал суду, что он брал так, как предусмотрено было законом. А изменились ставки в сторону повышения уже в этом году. А его судят, исходя из того, что он должен был, что ли, предчувствовать изменения... Ему дали три года лишения свободы.



Лен Дейтон: "Армия буров никогда не имела численности больше 40 тыс. человек, но огромной английской армии потребовалось почти три года, чтобы одержать победу. Великобритания с помощью доминионов поставила под ружье полмиллиона человек...Концентрационные лагеря, в которых свирепствовали болезни, косившие буров тысячами, вызывали постоянные обвинения, что англичане осуществляют политику преднамеренных убийств. Англичане отвечали, что всему виной объективная непродуманность, но к концу войны отношения Великобритании с остальной Европой были затянуты тучами осуждений". Не мудрено, что, насмотревшись на английские лагеря смерти, весь мир свято поверил во все байки о ГУЛАГе.



(Продолжение следует)

[бур]

"НАРОДНЫЙ СУД"

ПООЩРЕНИЕ СТАРАТЕЛЬНЫХ

Кончили мы уже, по-моему, часам к одиннадцати вечера эти три суда. Ночевали в селе Гостомле. Пошли в одну хату, куда нас председатель сельсовета определил. На ужин нам был дан гусь - там гусей вообще много было в то время - и бутылка водки. Мы были втроем: председатель суда Федосеев, секретарь суда Лавров и я. А обвинитель Скотников отдельно, не с нами. Он пошел в другое место. После ужина легли спать. Была большая широкая кровать, и на этой кровати лег Федосеев и я, а на лавке - секретарь суда Лавров. И, помню, долго не мог заснуть, отчаянное было у меня настроение. Ставил вопрос перед собой: стоит ли работать дальше? Куда-нибудь надо деваться еще. Подыскивать другую работу. Потому что никакой пользы уже нет. Только себе нервы расстраиваешь.



Когда заснул, вдруг ночью шум. Оказывается, в избе-читальне застрелился избач, который присутствовал на этом суде в качестве свидетеля. На него, видимо, так подействовала явная несправедливость, которая должна была быть ясна каждому. И он застрелился.

Итак, за вечерок "справедливый народный суд", даже не попытавшись разобраться, сварганил три дельца, выпил водочки, съел гуся и счастливо уснул. И если бы не совестливый избач, так и проспал бы спокойно.

[бур]

О чем умолчал Меньшагин? Он сказал, что суд состоял из судьи. Так не бывает, по таким делам было и два народных заседателя и, наверняка, они были крестьянами данного села (не ночевали вместе с судом). Какой же от них был толк, как же они позволили так несправедливо наказать односельчан?

Думаю, что судья им просто лапшу на уши навесил: сказал, что дает самые легкие наказания. Так, к примеру, по ст. 61 часть 3 полагалось до трех лет лагерей или ссылка. Вот народные заседатели и обрадовались, что судья предлагает не лагеря, а ссылку, поскольку в обычной ссылке тех времен ссыльные (как и при царе) не работали, их в ссылке содержало за свой счет государство. В это трудно поверить, но это так, я сам крайне удивился, когда впервые прочел об этом в "Детях Арбата". Кулаков высылали в Сибирь, но там они не обязаны были работать. Такое вот было им наказание, вроде дома отдыха на Байкале.

Между прочим, в плане полной ликвидации кулачества как класса было запланировано выселить в северные районы 129 тыс. кулацких семей общей численностью 621 тыс. человек. И все эти люди сели на шею государства.

В 1929 году А.И. Рыкова на посту главы СССР сменил В.М. Молотов и ему, конечно, такое количество неработающих нахлебников не могло понравиться. И он в марте 1931 г. в проекте речи на V Съезде Советов СССР решил этот вопрос поставить. Но товарищ Сталин его поправил в замечании к тексту доклада: "О труде кулаков как не заключенных либо вовсе не нужно говорить, либо надо особо и документально разъяснить, что из выселенных кулаков работают лишь желающие (выделено Сталиным - Ю.М.) и при том на правах вольнонаемного труда". Вот так свирепствовала тогда в Москве советская власть.

Но на местах, как вы видите, был полный судебный беспредел. Судья старому деду дал максимум, что мог (сослать можно было на срок от 3 до 10 лет), да еще и в качестве основного наказания по уголовной статье, а в таком случае ссылка сопрягалась с принудительными работами. Но продолжим повествование Меньшагина.

[бур]

Наутро мы уехали обратно в Кромы. Настроение у меня было все время очень плохое, и так продолжалось до 3 марта 29-го года. В этот день, вечером, это был понедельник, пришел ко мне в гости бывший адвокат, работавший до меня. Я начал работать в Кромах 16 октября 29-го года. А он был исключен в это время из коллегии. Тогда происходила чистка во всем советском аппарате. Людей, которые казались сомнительными на взгляд партийных организаций, исключали и снимали с работы. Вот его исключили из коллегии. У меня был такой серьезный плюс как восемь лет службы в армии. С 19 июля 1919 и по 1 июня 1927 года я был в армии. Восемь лет без одного месяца. С 19-го по 27-й. Это считалось хорошей аттестацией, что столько прослужил, поэтому постановление суда: считать - проверен.



Мы сидели и разговаривали: я говорил, что, видимо, придется уходить из этой коллегии, потому что невозможно работать, а почтальон принес газету. Я получал "Известия", и приходили они на другой день после выпуска в Москве. Открываю газету, а на первой странице - портрет генерального секретаря ЦК ВКП(б) Сталина и его статья "Головокружение от успехов", где он писал, что, дескать, на местах наблюдаются перегибы, что спешат люди: всех хотят записать в колхоз. Надо осторожно, постепенно; потом, значит, чтобы добровольно всё было. Статья хорошая была, она давала надежду на то, что произойдет перемена. И действительно: если не сразу, то все-таки перемена произошла.

Правда, еще 10 марта была выездная сессия народного суда в селе Ретяжи Кромского района. Я тоже участвовал; обычно я ездил с выездными сессиями вместе с судьей и секретарем. Втроем мы всегда ездили на одной подводе и жили вместе. Так вот, в тот день судили председателя Семёнковского сельского совета Семендяева. Обвиняли его в том, что по халатному отношению к службе он не довел коллективизацию в Семёнковском сельсовете до сплошной. Осталось несколько хозяйств, которые упорно не хотели вступать в колхоз.

Свидетелем проходил местный избач, он же - секретарь партийной организации Бабенков, молодой парень еще, по-моему, лет двадцати пяти. Судья задает ему вопрос:

- Скажи, Бабенков, может, пьянствовал Семендяев?

- Да, да, пьянствовал, - отвечает свидетель.

Семендяев вскакивает:

- Когда ты меня видел пьяным?

А этот:

- Я захожу к нему на квартиру, а у него на столе стоит миска с огурцами солеными.

- Ну, а водка?

- Ну, водки я не видел, но зачем же огурцы?

Суд дал Семендяеву по статье 111 Уголовного кодекса один год принудительных работ с удержанием 25% из его зарплаты. Сравнительно удовлетворительно - не посадили.

[бур]

НАКАЗАНИЕ СТАРАТЕЛЬНЫХ

Теперь в памяти у меня всплывает 30 марта того же 1930 г. Помню, было воскресенье. Уже день кончался. По крайней мере, темнело. Вдруг прибегает ко мне на квартиру секретарь суда Лавров и говорит:

- Борис Георгич, скорей собирайся, едем сейчас с выездной сессией в село Семёнково - райком распорядился.

Я говорю:

- А что там делать? Кого судить?

- Судить будут уполномоченных райкома и райисполкома по проведению коллективизации.

Приехали мы туда. Суд проходил в школе, подсудимых было двое. Егорышева Анна Ивановна, в прошлом монашка, но после революции она вышла из монастыря, стала активисткой, вступила в партию и в данное время являлась членом бюро Кромского райкома партии и должность занимала председателя райпрофсовета. Она являлась главной уполномоченной по проведению коллективизации в Семёнковском сельсовете Кромского района Орловского округа Центрально-Черноземной области. Второй подсудимый - Привалов, тоже член партии. Занимал должность председателя райпотребсоюза Кромского района. Он являлся помощником этой самой Егорышевой.



Их обвиняли по статье 109 Уголовного кодекса - в злоупотреблении служебным положением - за то, что они применяли неправильные методы при коллективизации сельского хозяйства. Виновными они себя не признавали. Говорили, что делали всё так, как им приказано было. Свидетелем был председатель сельсовета Семендяев, которого 20 дней тому назад судили за халатность и осудили на год принудительных работ.

[бур]

Вот судья Федосеев спрашивает:

- Ну, Семендяев, расскажи, как тут Егорышева осуществляла руководство вами? А он говорит:

- Да как? Обнаковенно.

Ну, точные слова я повторить его не могу, но, в общем, он два раза матюгался...

- Может, пьянствовала она? - спрашивает судья.

- Да нет, чего не было - не хочу говорить. Пьянствовала - не пьянствовала, но, конечно, маленькую я ей подавал. На печь.

Она вскакивает с места:

- А в каком, в каком состоянии здоровье у меня было тогда?!

- А я ж не доктор - не знаю!

Обвинение поддерживал начальник Кромского районного отделения милиции Извеков, а защищал подсудимых я. Извеков просил признать их виновными и подвергнуть справедливому наказанию в виде лишения свободы. Я говорил, что у нас лишают свободы тех, кто действует умышленно, из корыстных соображений, преследует какие-либо личные цели, а ведь ничего этого нет в действиях подсудимых. Они, так сказать, были введены в заблуждение соответствующими установками - может быть, письменными, может быть, устными.

[бур]

А надо вам сказать, что в январе месяце (по-моему, 27 января, с 27-го по 29-е) в Орле проходило окружное совещание всех работников юстиции, куда были вызваны все межрайонные прокуроры, судьи, следователи, а также защитники - адвокаты. И там инструктаж проводил председатель Центрально-Черноземного областного суда Нейман и прокурор Центрально-Черноземной области Зорин (впоследствии я его встречал в Москве в качестве старшего помощника прокурора РСФСР). Вот эти Нейман и Зорин говорили, что идет беспощадная классовая борьба, поэтому никакой пощады кулацкому элементу: если выполнят (твердое) задание, то надо сейчас же дать второе. И до тех пор давать, покамест они не выполнят, а тогда их судить, т.е. заведомо неправосудные приговоры выносить. Так говорил председатель областного суда и прокурор. Это я лично сам слыхал своими ушами в Орле.

Я стал приводить вот эти соображения в защиту Привалова и Егорышевой. И единственный раз за всю мою практику с 28-го по 41-й год с мест раздавались враждебные выкрики по адресу адвоката. Присутствовавшие крестьяне, колхозники и вышедшие из колхоза не одобряли меня, а наоборот: что, дескать, их надо засудить как следует - этого Привалова и Егорышеву. Единственный раз речь защитника вызвала неодобрение присутствующих.

Суд приговорил Егорышеву по 109-й статье Уголовного кодекса к 6 месяцам принудительных работ с удержанием 20% заработка.

Да еще вот что - это суд говорит:

- А Привалов, как он у вас действовал? Семендяев говорит:

- А Привалов так - собрал собрание в школе, вот где мы сейчас, сел за стол в президиум, вынул наган, положил наган на стол и говорит: "Кто против советской власти - подымите руки!" Тут все стали кричать: "Мы все за советскую власть!".

Не знаю, свяжут ли читатели приведенные выше воспоминания с моими давнишними статьями о том, что чиновники государства - это профессионалы по организации самозащиты населения, и какая бы революция ни была, но отказываться от них преступно: в обществе воцарится анархия и беспредел несправедливости. Но Ленин и большевики, тупо следуя марксовому постулату, что государство - это, дескать, орган классового угнетения, уничтожили, разогнали в среднем умных и опытных чиновников. И кем они их заменили?