Татьяна Алексеевна Семенова (Рихтер) , "второй мотор" этой программы, рассказала о книге "Сын вольного штурмана", созданной на основе документов семейного архива и архива ФСБ, а также включающей фрагменты дневников и избранные художественные произведения Рихтера — рассказы, стихи, пьесу.
"Разбирая старые домашние вещи, я обнаружила чемодан, в котором было много газетных свертков. Когда я стала их разворачивать, то увидела в них множество документов моего деда Рихтера, члена ЦК партии эсеров. Через месяц после этого позвонил К. Н. Морозов, который сказал, что ищет информацию о деде. Это стечение обстоятельств привело к тому, что мы вместе начали разбирать архив Рихтера. Я по образованию физик, и всю жизнь была уверена, что история — это вообще не наука, а нечто сплошь фальсицированное, как история партии, которую всем нам обязательно преподавали. Начав разбирать архив, а затем писать книгу с К. Морозовым, я поняла, насколько это замечательная и серьезная наука.
Когда я глубоко втянулась в эту работу, Константин Николаевич привлек меня и к работе над словником на сайте. И здесь я тоже сделал для себя множество удивительных открытий, затрагивающих историю моей семьи. Например, мой дед был впервые арестован в 1921 году в Одессе. Там на него написал донос человек, который потом оказался дальним родственником нашей дальнейшей семьи. Так все переплелось. Тянуть и распутывать такие связки ничуть не менее интересно, чем выводить формулы по физике".
"Это очень мемориальские книги по духу, — заметил ведущий вечера Александр Даниэль, — особенно потому, что история показана в них через призму человеческих судеб".
Бурную реакцию зала вызвало выступление Романа Городницкого, доцента кафедры политической истории факультета государственного управления МГУ, автора книги "Боевая организация партии эсеров в 1901-1911 гг.", высоко оценившего архивную фундированность, научное и междисциплинарное значение исторических исследований К. Н. Морозова, однако оговорившегося: "Изучая историю социалистов-революционеров до 17 года, я ловлю себя на мысли, что, как бы я ни относился к кому бы то ни было, я все время нахожу долю правды у каждого. Я вижу долю правды в действиях Б. Савинкова, я вижу правду в действиях Е. Азефа и в общем-то понимаю его по-человечески, мне понятны мотивы, которыми руководствовался генерал Герасимов, и я не могу винить его как человека. Это же относится и к советской истории. И социалисты-революционеры, первой и второй группы, да и большевики первых лет советской власти — это были противники, но шедшие одной дорогой. Все пытались, так или иначе, построить справедливое общество на справедливых началах. И, может быть, уже сегодня нам будет позволено взглянуть на них без идеологической пристрастности".
"Я бы согласился с этим, может быть, 10 лет тому назад, — ответил К. Морозов, — но сейчас готов признать это только с очень важной оговоркой. Мне, с одной стороны, очень близки слова Спинозы о том, что задача исследователя — "не смеяться, не плакать, но понимать", и слова Тацита, что историческую реальность следует анализировать "без гнева и пристрастия". Но разве историк при этом должен быть равнодушен к подлости и палачеству, а тем более, должен искать оправдание им? Я в своей первой книге, посвященной партии эсеров в 1907-1914 годах, анализировал поступки и пытался понять ментальность и психологию Азефа, и надеюсь, что хотя бы отчасти, мне это удалось. Понимать — да, также как стараться понять психологию Сталина и чекистов — да, но видеть — "правду в действиях" Азефа, подлеца и предателя, также как находить правду в действиях тюремщиков и палачей — увольте!
Хотя и есть такая поговорка: "понять — значит простить", но все же это очень разные вещи Понимание — это одно, а фактическое оправдание — совсем другое. Понять, но не простить и не забыть, а извлечь урок на будущее, чтобы больше не наступать на те же самые грабли. Когда читаешь тюремные документы, прекрасно видишь, что представляют собой, скажем, чекисты, тот же Дзержинский. Например, эсер Горьков после вынесения ему приговора написал заявление Дзержинскому и в Верховный трибунал: в приговоре говорится, что я якобы против линии эсеровской партии на методы вооруженной борьбы; это неправда, говорит Горьков, я разделяю данную линию партии. И Дзержинский переправил заявление Крыленко, добавив сопроводительное письмо: думаю, есть смысл собрать новое заседание коллегии верховного трибунала и повысить срок Горькову с 3 лет до 10. И это Дзержинский, из которого делали и продолжают делать икону, чей портрет и до сих пор можно встретить в начальственных кабинетах! И почему я должен хорошо относиться к палачам? Какой такой справедливый мир строили и построили эти чекисты и тюремщики?"
