МОРОК (SN 1993J)
Вот и весна. Приход весны у одних ассоциируется с набухающими на деревьях почками, у других — с проявляющимися из под талого снега собачьими какашками. У первых до весны еще далеко, у вторых она свершившийся факт. Для меня весна — это прежде всего обострение или время «морока». Раньше его называли «демон полуденный». Он проходит в приоткрытую дверь, через которую люди по неопытной наивности когда-то пытались заглянуть за допустимый предел души. Люди всегда ищут: одни ходят к «бабкам», другие шалят грибами — тысячи вариантов, как подхватить этот недуг, который даже опытные психиатры не решаются диагностировать односложно.
Хотя, в общих чертах, схема практически одна и та же: эзотерические опыты, потом, как правило, алкоголь, наркотики или тотальная усталость, потом неурядицы в личной жизни и, наконец, неожиданно всплывающая из бездны души жуть. Не мотивированная внешними обстоятельствами, не подавляемая транквилизаторами и алкоголем, изматывающая, бесконечная. Одинаковая для всех: бедных и богатых, семейных и одиноких, мужчин и женщин. Но чаще всего это талантливый человек.
«Морок» — сущность и поэтому не лечится. «Морок» один и единовременно терзает только одного носителя. «Морок» жив отчаянием. За шестнадцать лет общения с одержимыми этой жутью я выработал некую стратегию, как можно отвлечь «морок». Не бог весть что, но хоть что-то. В работе мне помогало много людей — психиатры, священники, был даже один физик-теоретик, считающий родиной демона далекую галактику. Каждый из них, так или иначе, сталкивался с «мороком», и мне не приходилось объяснять все с самого начала. А началось все весной 1993 года. Кто-то выпустил «морок». Тогда все чего-то искали. «Морок» был голодный и начал убивать. Люди умирали в нелепых авариях, от передозировки, не успевая даже уколоться, бросаясь без всякой причины из окон, ложась грудью на стволы дробовиков и прочая, прочая, прочая. К 1995-му году «морок» насытился и поныне только поддерживал силы. Хитрый демон. Не оставляет следов, путает, боится, что кто-то найдет носителя и прикончит его. Тогда дверь закроется.
Факт: все самое важное звучит как бред. P.S. Вообще-то, я хотел писать совсем о другом, но решил, что предупредить важнее. Он опять голодный. Я увидел его отражение в глазах уважаемых коллег кинематографистов, пожирающих друг друга на внеочередном съезде кинематографистов.
А кто нибуть из вас испытывал на себе такое явление?
