С одной стороны, «мир» действительно как будто «есть выражение всего творения Божьего, результат Его благой воли и объект Его любви. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб…» (Ин. 3.16)» [2]. Но, с другой стороны, «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2.15-16). С одной стороны, ««плоть» означает полноту человеческого существования, самого человека» [3]: «И Слово стало плотью…». Но с другой стороны, «живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу – о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь…» (Рим. 8.5-6). Вопреки нашему богослову, в обоих случаях ясно выражен объем отрицания – полнота и целое! Если отрицаем мир, то не иначе, как целое (целиком и без остатка), или, по сути того, чем он является – по его самоценности (а не как его частичное «неправильное употребление»)! Если отрицаем плоть, то опять же – вообще, по ее сути и не иначе как в предельных категориях жизни и смерти! А если отрицается нечто целое, то только в одном случае – если отрицается его ценность! А нам опять предлагается принять объяснение отрицания не в полноте, не так, как оно делается в Библии на самом деле (не по ценности), а лишь по его «части» (по смыслу, противопоставленному ценности) – как бы по отрицанию не плоти вообще, а лишь «греховных страстей», извращающих плоть. Но в таком случае «грех» и есть выражение того, что есть «мир» и «плоть» по самой их сути, иначе как можно было бы их отрицать под знаком смерти и богопротивности? А что это действительно так, видно также из слабости положительных коннотаций, с трудом отыскиваемых в указанных словах. «Возлюбить мир» и «стать плотью» вовсе ценно ведь не само по себе, а лишь в той мере, в какой указанными актами и «мир» и «плоть» отрицаются в себе же и именно так, как они есть! Поэтому, в сущности, «возлюбить мир» значит возлюбить не то, что он есть на самом деле, а лишь то, чем он может стать (в результате его отрицания по его ценности). То же и в отношении плоти. Иначе в чем смысл эсхатологии, иудео-христианского ожидания «иного неба и иной земли»?
Кроме того, частичное объяснение отрицания ничего не добавляло бы христианству в сравнении с отрицаемым им язычеством, ибо разве существует на земле хотя бы одна сколько-нибудь положительная религия (философия, духовная практика и т.д.), которая не искала бы «меры» и не боролась бы с человеческими «перегибами» и пагубными человеческими «страстями»?! В том-то и дело, что радикальное, революционное отличие христианства, обеспечивающее бесконечные границы его притязаний, и заключается прежде всего в объеме отрицания…
Тут приходится принять одно из двух – либо объяснения, даваемые христианскими пастырями и богословами, являются недостаточными, либо они сознательно уводят в сторону от объяснения (просто имеют иные цели, отличные от правдивого объяснения). А это уже прямой вопрос к интеллектуальной честности многих христиан.
Поэтому осмелимся далее утверждать, что и моральная двусмысленность основных библейских понятий порождается не столько даже наличием в них противоположных смыслов (ибо ни «мир», ни «плоть» не являются в строгом смысле слова логическими «антиномиями»), сколько даваемыми объяснениями и комментариями, всей практикой иудейско-христианского стыдливо-блудливого двоемыслия. Двоемыслие отчасти и порождается ни чем иным, как «институциональным» стремлением скрыть жуткую тоталитарную гримасу революционного иудео-христианства, в свое время уничтожившего античный мир, столетиями истреблявшего целые народы и с которым ни в одном приличном обществе нельзя было показаться, не потревожив чувства сердечной простоты и умственной деликатности.
Христианство является иудео-христианством ровно в той мере, в какой оно сохраняет, удерживает в себе способ мысли иудаизма. Гадливость последнего заключается в утверждаемой им фундаментальной противности духа природе – в противоположении духа и природы (по одномерной формуле примата «духовных ценностей»). Отсюда и проистекает то действительное, а не мнимое морально-разлагающее действие, которое, отрицая «мир» и «плоть» по их природе, тем самым намеревается добиться их утверждения «в духе». Ибо утверждать в духе (в Ягве, который есть Ничто мира) здесь и значит отрицать по природе <противной Богу>. Ибо дух и есть противность миру и человеку. Такова неумолимая логика одномерного, «обрезанного» мышления (т.е. мышления без ценности), следуя которой каждый христианин неизменно подтверждает свою принадлежность к библейской традиции.
_________________________
[1] Прот. Фома Хопко. Основы православия / Пер. с английского под ред. прот. Андрея Трегубова. Вильнус, 1991. С. 216.
[2] Ibid. С. 214.
[3] Ibid. С. 215.
