Империя

[Алексей Кияница]

Словно медвежата к убитой матери,
жмемся к туше мертвой Империи.
Мы едим ее плоть,
отравляя свою кровь мертвечиной.
Огрызаемся на ворон.
Мы наносим ей макияж,
замазываем раны и трупные пятна.
И пытаемся убедить себя и всех
в том, что она жива.

[Алексей Кияница]

Будто пьяный в сугробе,
страна умирает под нефтегазовым кайфом.
В грезах о великих победах.

[Алексей Кияница]

«От винта» - командует Маэстро.
И снова со мною те,
кого давно уже нет в этом мире.
Я продлеваюсь за пределы своей жизни
назад во времени.
И глотаю сквозь спазм в горле
горячую как слеза стопку.
За все и за всех.

[Алексей Кияница]

У ног старого учителя чинно вышагивают голуби.
Скамейка нагрелась под полуденным солнцем.
В стороне шумят дети.
Самолет тянет за собой по небу белую борозду.
Жизнь прекрасна
как крохотная пайка хлеба,
которую так страшно съесть всю одним разом.
Жизнь прекрасна
как недостижимые дыни на базаре
в эвакуационном Ташкенте.
Жизнь прекрасна.
Старый учитель все еще не знает иврит.
Старый учитель остался навсегда маленьким мальчиком,
потерявшимся на войне.   

[Алексей Кияница]

В кадре полуразрушенная школа, в которой когда-то учили верности Ленину и Партии. Теперь в ней прячется обезумевший снайпер, воюющий со всем миром. Бьющая без промаха, дикая, бессмысленная смерть.
Кто он, может быть мальчишка, не знающей женщин, но знающей как убивать неверных. Или бывший суворовец, раненый под Гератом.
Через полчаса эту школу и серые смутные трупы в пыли увидят на YouTube в фешенебельных офисах, где проедают нефтегазовые миллиарды. И ухоженные молодые люди в дорогих костюмах снова будут материть друг друга, и спорить в Сети о великих потрясениях и великой России.