Карл Поппер видит возникновение конфликта «открытого общества» и «закрытого» в период возникновения двух идеологий – марксизма и расового учения Гобино. «…Я имею в виду расистскую или фашистскую философию истории, с одной (правой) стороны, и марксистскую философию истории, с другой (левой) стороны. На место избранного народа расизм ставит избранную расу (по Ж. Гобино), служащую инструментом осуществления предназначения человечества и в конечном счете наследующую землю. Историческая философия Маркса на его место ставит избранный класс, являющийся орудием построения бесклассового общества, которому также уготовано наследовать землю. Обе теории кладут в основание своих исторических предвидений такую интерпретацию истории, которая делает возможным открытие законов ее развития. Законы эти считаются своего рода естественными законами в случае расизма, где тезис о биологическом превосходстве крови избранной расы служит для объяснения хода истории - прошлого, настоящего и будущего, и для которого история есть не что иное, как борьба между расами за власть. В марксистской философии истории ее законы считаются экономическими, и здесь ставится задача интерпретировать всю историю как результат процесса классовой борьбы за экономическое превосходство. Историцистский характер двух только что упомянутых концепций делает исключительно важным проводимое нами исследование. Их анализу будет посвящена значительная часть настоящей книги…». Бертран Рассел также отмечал в связи с «корнями», что «важно помнить, что на политические события очень часто влияют теории прежних времен: существует обычно значительный интервал между появлением теории в виде книги и ее практическим воздействием». Он видел источник национал-социализма в философии И. Фихте – «Фихте, который, пройдя путь от философии к политике, дал жизнь новому движению, ставшему национал-социализмом». Также Рассел рассматривает как зачинателей Д. Юма, опять же Ф. Ницше. Середина 19 века. В исторической перспективе к этому же пункту подводит нас и Э. Валлерстейн, говоря о пролетарских революциях 1848 г. как о ключевом моменте в истории, по его мнению, капиталистизма. Того, что мы сегодня понимаем, как капиталистизм. Немаловажным событием была и Гражданская война в США, которая обозначила этот водораздел, антагонизм между расой и капиталистизмом.
Капиталистизм же, по сути, был не капиталистизмом как таковым, как он понимался Великой Французской революцией в самом начале. Он был уже чисто буржуазным явлением. Его правильнее было бы назвать Компромиссом – капиталистьным компромиссом буржуазии с требованиями рабочих масс. Машина империализма с начала 19 века набирала обороты. Индустриальные революции требовали высвободить людей из старых форм производства в новые. Что проявилось в очень жестоких формах пролетаризации и эксплуатации. Рабством становление империализма не гнушалось – сгон людей с земли, разрушение деревни, машинный труд по 14-16 часов. Для собственного народа. И вторая форма экспансии буржуазного империализма – колониальная политика – геополитика передела мира.
Капиталистизм стал вуалью, прикрытием, маскировкой буржуазного империалистического мира, заигрыванием с народами и массами. Однако по мере их ответной реакции: то есть его развитие соответствовало градусу опасности буржуазному бытию. Иначе – было следствием.
И те, два идейных течения, что появились в середине 19 века, по сути, являлись двумя формами европейского нигилизма, о котором пытался предупредить Ницше. Две формы отрицания и борьбы с империалистическим буржуазным миром. Одна социогенетическая: социал-демократия, профсоюзы, рабочее движение, интернационал на основе социально-экономической концепции, прогрессизма, историзма формаций. Иными словами на рационалистической основе Просвещения. И другая форма – биогенетическая (этногенетическая) основанная на национально-освободительном движении и утверждении национального суверенитета и государства, геополитике, демографии, культурном консерватизме – в желании сохраниться как народу, но при этом далее развиваться, на мифе, витализме, романтизме, в какой-то мере идеализме, воле к жизни. То есть на преодолении европейского же пессимизма через отказ верить в тот мир, который есть. Через иррациональное традиционное восприятие жизни, философию жизни.