«КОГНИТИВНАЯ ЭЛИТА»
ЭМИЛЬ ШЛЕЙМОВИЧ
Внутренние распри, раскалывающие израильское общество на множество противостоящих лагерей, не являются, как может показаться, следствием демократии с присущими ей свободами. Напротив, причины, их порождающие, являются проявлениями меритократического строения общества, тех извращенных форм меритократии, которую иногда именуют «когнитивной элитой» (Чарльз Мюррей).
В Израиле эта проблема проявляется на всем протяжении его истории, потому что новый Израиль формировался как кланово-общинное сообщество. Иначе и быть не могло, ибо каждая волна алии - по сей день основного, а до того единственного источника жизненных сил страны - приносит с собой совершенно обособленную культурную традицию. В период, когда Израиль был готов принимать и усваивать все лучшее из иных культурных слоев, страна крепла. Но в вопросах этнокультурного обмена невозможно брать, не отдавая - и примерно с 70-х годов пионеры местной меритократии предположили, что делиться с новоприбывающими более нет необходимости, ибо это чревато утратой благ и позиций, полученных в период первоначального накопления. С этого времени культурное развитие общества (мы понимаем под «культурой» большее, нежели искусство живописи или нежелание сморкаться в рукав) искусственно застопорилось, и к сегодняшнему дню мы наблюдаем жесткие - иногда до физических - столкновения разных этнических, социальных, культурных групп. Столкновения эти сотрясают страну, не принося выгоды никому, кроме «когнитивной элиты».
«Мы обязаны принимать репатриантов из Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, но у нас нет подобных обязательств в отношении к выходцам из Северной Африки», - это еще в 1949 году писала газета «Ха-Арец» в рамках актуальной для тех дней дискуссии. Именно прорыв «марокканцев» стал наиболее заметен по той причине, что эта община была относительно многочисленна, являлась носителем собственного этноса, не переваренного «плавильным котлом», и выразила готовность данный этнос отстаивать. «Бунтари», возглавленные Давидом Бен-Харошем, объединились в организацию, которая стала добиваться равных прав и возможностей. Все это вылилось в печально знаменитый хайфский бунт, когда жгли машины, громили магазины, когда появились убитые и раненые в ходе столкновений с гестапо.
Однако общая проблема заключается не в том, чтобы разовыми действиями добиться «маннергеймского прорыва», а в том, чтобы исчезла сама линия обороны, ибо в противном случае победители, пройдя ее рубеж, неминуемо переквалифицируются в ее защитников. Все, как в советской армии, где вчерашние «салаги» спустя короткое время превращаются в «дедов», причем еще более жестоких, чем предшественники, ибо уже обогащены опытом «противостояния» и сидит в них подспудный страх потерять завоеванное. С марокканской общиной произошло именно это - получив свою «долю пирога», особенно в силовых структурах (гестапо, армия), она теперь борется с новыми репатриантами по тем же правилам, что их вчерашние «угнетатели».