Семь подарков к рождеству.

[Spasin]

  Медленно угасая, без тени сомнения я уплывал в мир теней. Но заосеняло мне его величеством случаем – умер сосед Василий, лежавший у окна. Набравшись наглости, я смиренно попросил сестричку переместить меня к экрану, струившему поток живительного света.
  Ночью, когда все угомонились, мой взгляд нащупал звездочку рубинового цвета. Я прослезился, взволнованно от всего сердца шепча:
  - Звездочка, ты моя родная. Ты спаси меня, дай мне энергию твою. Буду служить я честно людям, отдавая свой талант для их спасенья. Ты светишь всем, но лишь один обращается к тебе с нескромной просьбой – дай мне силу ливня проливного, чтобы всяк, обратившийся ко мне, нашел надежду.
  Всю ночь шептал я ласковые, округлые в нежности своей, словечки: фразы, слетавшие с горячечных губ, летели голубками в необъятную рубиновую зыбь, и  маревом застилало облученье бреда моего весь их далекий путь-дорожку.
  А через неделю я уже стою здоровехонек во дворе больницы: все доктора с персоналом высыпали на проводы мои. Накануне главврач Маргулис недоверчиво листал мою карту и лишь кряхтел:
  - Я тридцать семь лет работаю в онколцентре, но такой случай не припомню, хоть убей меня. Четвертая стадия, семь годиков болезни, из них четыре у нас лежал  - и выходит на своих ноженьках, здоровее здоровых.
   Намахавшись вдоволь руками, мы расстались.
А идти мне особо некуда ребята. Все меня похоронили, жена сбежала. Последний год прошел без встреч.
 
  Но я жив, черт возьми! И провиденью было угодно раскрыть талант в глубине душе моей. Он очень прост и в тоже время торжественен, как имя Синьоры Иисуса.
  Я стал ЛЕКАРЕМ от Бога – вижу все болячки человека и могу их излечить, если САМ того захочет пациент.

    Глава, в которой познаются товарищи.
На крохи средств, что выделили мне, и что осталось в запаснике глубоком, я доковылял до друга своего Сереги. Он отшатнулся, закрыл глаза и вновь открыл:
  - Емеля! Друг ты мой несчастный! Тебя отправили умирать на людях, вытурив из смрадной палаты, не желая тратить денег безнадежно?
  - Сергей! Смотри внимательно! Я жив, здоров и на свободе. К тому же осенен талантом. Мне нужны крохи – жилье, питанье, офис небольшой, где я бы смог принимать больных. А прибыль мы поделим пополам, как раньше было – в далекой юности прошедшей.
  - Да знаешь ли, дружище детства, что бизнес потерял я, что мне оставил ты в наследство. Тружусь завхозом у Денисова, что нам рубероид поставлял. Ты помнишь?
  - Уж помню все, и даже негодяев – промолвил тихо я, собравшись уходить.
  - Да ты постой, а может ты голодный? – Сергей воопросил не слишком настойчиво, продолжая – а я кормлю сегодня троих детишек. Вот уж не дремал, пока ты с раком чертовым боролся.
  - Пока, Сергей. Я позвоню, когда средства найдутся мне сотовый свой обновить. Мой старый «Nokia» подох уж третий месяц.
   - Пока Емеля, ты заходи, сердечно рад, что ты живой бродяга. А уж помочь ничем тебе я не смогу. Прости.
   Утоливши голод батоном белым и запив хозяйство это  кефирчиком однопроцентным, направил стопы я свои к Борису – какой ни есть дружбан , а учились вместе в институте.
  - Не верю я своим глазам! А мы тебя похоронили здесь заочно и даже выпили раз за упокой, когда на связь ты перестал уж выходить совсем – вскричал товарищ шебутной, заглаживаю некую вину протяжным криком.
  В двух словах я обрисовал положеньеце свое и перспективы. В ответ услышал тягостный мотив:
  - Да я бы рад помочь тебе, Емеля. Но помнишь, как мы ссорились из-за бабла, будь оно неладно. Да и способности твои нуждаются в проверке – сертификат ты получил уже, иль в очередь ввинтился?
  - Пока Борис, если что звони. Надеюсь, телефон найдешь, когда приспичит.
  - Пока Емеля, ты заходи, а как зелени набьешь, так мы теперь сидим в ресторации «Катало», что на Неглинке.
    С трудом доковылявши до Савелы, я не без труда нашел офис Голышева Димки. И где стояла конура в два этажа, теперь взметнулась башня вся из стекла в металле. Про высоту я не скажу, не хватило духа взирать туда, где шпиль за облако цеплялся.
  На ресепшен я попросил связать меня с Димоном, как звал его еще по строяку, когда свинарник с ним забацали за месяц.
   Но ожидал меня облом – после ПАРТИ улетал Димон. И даже не нашел он пару слов для сошки мелкой, выползшей из могилки, вернее, там стоявшей одной ногой.
  Однако солнце близилось к закату, обдавая горячечно-кровавым светом мой хладный лоб. Там мысль была одна – где мне ночлег соорудить комфортный.

[Spasin]

Глава воспоминаний, какие были на коечке больничной, но вспомнилась голубкой на свободе.
  Ночь тепла была, а небо устлано ковром из звезд.
Примостившись в парке на скамеечке, я взгляд направил в рубин счастья моего и задремался.  Мой сон был красочен и информативен – судьбы моей все ярки эпизоды в нем прокрутились в смешном калейдоскопе.
  Вот я уныло с мамой возвращаюсь из детсада, как папа, прилетевши из Бомбея, встречает нас теплом души с подарками под мышкой. От Вивеканды храма храню навечно я маску йога, застывшего в самадхи.
  Когда исполнилось мне восемь, мы отдыхать полетели на Багамы. Там я купил себе томик Сэлинджера в оригинале. И эта книжка стала библией моей души.
  Вообще, когда я прошлое пронзаю острым взглядом, то стыдно мне, как много времени угрохал я на ерунду.
Ну ладно детство, там обязательно попрыгать и в кулюкушки сыграть. Но школа, институт – я все прошляпил, и мимо проходили истинные ценности культуры.
  Но лучше поздно, чем никогда, поэтому теперь читать я буду тех, кто лишь достоин вниманья моего. А их немного, таков суровый, но отточено красивый закон верховный, выбирающий единицы, кому светить всем на века.
   Глава, в которой улыбнулось счастье.
Я бродил уже неделю по столице и окрестностям ее.
Все знакомые мои мялись, тушевались, но будучи крепки здоровьем не верили в мои таланты. И никто не решался мне помочь.
  Но тот, кто ищет, тот всегда находит и счастье улыбнулось мне, когда я повстречал Алтухова Мишку – он харкал кровью и выглядел мертвецки.
  Присев на стульчик рядом с его кроваткой – а он лежал дома, не понимая, что час последний возможно наступает – и мягко положил левую ладонь на лоб, который брызгал лучи горячечного бреда.
  - Мы подождем наступления темноты и должен ты увидеть звездочку свою. Тогда спасу тебя от гибели напрасной.
  Мишка головой лишь кивал, проникшись верой безоглядной. Он жил в коммуналке на Красной Пресне, ютясь в комнатке девять метров – жил бедно, лаясь непрерывно со злобными соседями тупыми.
  На наше счастье ночь безоблачна была, а месяц стоял весь на ущербе. Ставни распахнув, мы в небо устремили свои взгляды. И обратился я к рубину, тянувшему лучи свои в глубины колодца моей души:
  - Ты помоги товарищу и другу моему, как помогла мне избежать тленья тела. Иль подскажи, что делать в данную минуту.
  Я ждал ответа, глядя на Мишку, который непрерывно вращал глазенками узкими своими из-за отека всего его лица. Вдруг вскрикнул он и показал мне звездочку простую – она светила голубоватым светом.
  - Она, она мне светит прямо в душу – прошептал он из последних сил.
  - Ты попроси ее здоровья и таланта, который скрыт в тебе, но просится наружу – увещевал я друга прямо в ухо, шепча и повторяя эту фразу семикратно.
  Мы с ним в обнимку бормотали все бессвязно до утренней зари, которая аленьким светом очистила весь небосвод и стал он синим. Ни пятнышка на нем, все было чисто. И друг заснул крепчайшим в мире сном.
Почил и я в божественной позе, раскинув руки, сидя на табурете и голову склонив, как наш Христос распятый.
  А вечером, сварив бульон куриный – смотря внимательно, чтобы не подкинули отравы соседи слева буйные с рожденья – я накормил товарища и сам хлебнул немного. Он возродился и рад тому безмерно.
  На утро следующее держали мы совет. Пусть денег нет больших, но есть жилплощадь. Здесь мы порешили дать бой за право раскрытия своих талантов.
  - Миш! А ты о чем звезду свою в порыве попросил? В чем твой талант и чувствовал ли ты его с рожденья?
Смутился друг и голову склонив, он прошептал нескромные слова:
  - Хочу я помогать лишь тем беднягам, что чувствуют себя не этим телом. В хирурги я пойду, и клинику открою, где смогу реально превращать мужчину в женщину и наоборот. Вот в чем мое призванье.
  Глава, где Я понимаю, что опять оказался в эпохе застоя, но на этот раз капиталистического.
   Когда Мишка совсем оклемался, я расспросил его подробно – а какой год нынче на дворе и кто Русью правит? Спал с лица спаситель мой вздрогнув, отвествовал тоном похоронным:
  - Как загребла тебя кручина под желудком, так и в стране зажали всех, кто дрыгался в напрасной вере, что мы попали прямиком в демократию: а все мы влипли в жидкое гавно, коричневого цвета.
    

[Spasin]

Мы все за полную и окончательную справедливость, за суверенитет,– нервно дышал Мишка, повторяя лозунги отпетых негодяев, что возглавляли СПС– Мы – против определенных сил, узурпировавших нашу власть. Мы хотим, чтоб отчизна пошла другим историко эволюционным маршрутом.
 Но им сказали, что страна так устала от переворотов, скачков, что о них не может быть речи. И все посты в иерархии России достались достойным сыновьям Лубянки. С тем и живем, восьмой уж год не просыпаясь.
   - Постой, постой. Так что же, мы опять уперлись рогом в однопартийную систему, а как же нам двигаться вперед и развивать производительные силы?
  - Да нам народ бы к труду систематическому приспособить, да деньги воровать хоть по уму, оставив часть на дороги и дурдомы, где с дураками поговорят на языке аминазина – заметил скорбно Михаил и этой фразой итог подвел беседе удручающего цвета белены.

  Мы начинаем шуршать в обоих направленьях.
 - Пора нам гвозди вбить, чтобы мы таланты не теряли – заметил я, когда окончили беседу.
  - И что ты предлагаешь вколашматить в худые стены нашего мирка? – спросил меня Мишутка тоном буриданова осла. Но я его поправил:
  - Мой бизнес прост, как два пальца обоссать. С него начнем и нам нужна реклама. Да лучше запустить ее по семафору – затраты мизерны, а отдача охренительна.
Да нет ли у тебя знакомого, что вот-вот загнеться, а сам не знает по какой причине? Я вылечу его, а он нам нового сосватает клиента. И так пойдет процесс, как с одного нейтрона можно вызвать реакцию цепную.
  Недолго вспоминал дружище и, хлопнув себя по лбу, запричитал:
  - Тут есть одна девица. Зовут ее Варвара. Гнетет ее болезнь ужасная, невмоготу – седьмой уж год не может выйти замуж!

[Spasin]

Глава, где обуреваем я сочинительством отменным.
Раз заслав Мишутку в мир внешний добыть деликатесов скромных – а почитай у нас они не переводились, как толпами посыпали ко мне все страждущие излечить свои болячки телесные и зачастую душевного порядка – я вдруг почувствовал зуд непрестанный и сел за стол, открыв ноутбук затрепанный донельзя.
  Секунду или две я в нерешительности пробыл. Затем откинув напрочь все сомненья, я ринулся в роман, как в горну реку сплавлял себя на отдыхе прекрасном.
  Названье мигом прокрутилось и осело буковками на странице монитора – « Подарок к рождеству, как бы случайно».
  Читайте тут, раз я раскрыл все карты.

« Сидели мы в предбаннике уютном, блаженствуя взахлеб пивом хэннесси холодным, как *** моржовый в арктическую зиму. Нас было двое, а третий был бы лишним, хотя вдвоем с Аркашей в баню ходим по привычке: не любим мы разноголосицы толпы.
В парилку сделали три ходки, обмылись и приступаем к священной процедуре диалога. Нас хлебом не корми, а дай подай минут на сорок спора до хрипоты, до изнеможенья.
  - Ну как твой пидор, главред Семеныч? Затрахал он тебя отказами твоих, пропущенных сквозь сердце нежное, повестушек от графоманов серых? – сипло пробасил я, отрыгивая тошноту, взбрыкнувшую прям к горлу.
  - А что Семеныч? У него такая должность. Зарежет мать, отца и даже сына с дочкой, если занесут к нему опус графоманский, не имеющий к тому же перспективы. А хошь пари на пару ящиков любимого пивка, что и тебе, журналисту паршивой газетенки, не в жисть пробиться сквозь  редут главреда моего? Ну что, затрусил?
  А я приятно вздрогнул – не говорил Аркашке по сию пору, что повесть я пишу: боялся сглазить -, а здесь рыбка золотая сама а мой невод заплыла.
Изобразив вселенские потуги, кряхтя, усилил ставку спора:
  - Давай на пять грузить, че мелочиться? А срок какой?
На дворе стоял сентябрь. И бабье лето зажигало.
 - Контрольное время  - Новый год иль рождество седьмое января – и улыбнулся дружище плотоядно.

  Придя домой, я крикнул, прям с порога:
  - Любаша! Черт тебя возьми. Беру я за свой счет неделек пару и бегать буду, решая непрерывно вопрос литературный. Тащи обед иль ужин, что сварганила сегодня.
Люба, душа моя, прошелестев на кухонку мгновенно, через минуту кликнула меня:
  - Иди мой тигренок полосатый и усатый, я разогрела все – кипит, шипит и скворчит уж все ужасно.
Я, прискавав в одних трусах семейных до колен и цвета морской тельняшки, набросился сначала на жену, расцеловав ее и щекоча усами ее уши, приятные слова шептал в них непрерывно:
  - Любовь моя до гроба, хочу тебя желанная немедля.
Но оттолкнув меня несильно на табурету, Любочка моя счастливо забормотала:
  - Ты наберись силенок перед схваткой.
И подперев ладошкой леву щеку, смотрела на пострела своего с нежностью и затаенной радостью предстоящего соития.
  Но вот печалуюсь об чем я год седьмой или восьмой ( когда была у нас первая ночь, и когда мы расписались?) – не послал нам боженька детишек. Причина не в здоровье, а в желанье подруги жизни стать матерью.
Все говорит противные слова – мол, поживем пока мы для себя: пеленки нам еще перекрутят шеи.
  У нас обычная семья, но сами мы ребята непростые.
У Любы папа генерал, а мой есть мидовский работник и в Бельгии сейчас заведуют отделом.
В эпоху перемен родители и все наше окруженье, будучи спаянно навеки, вошли, как нож по маслу.
И скоро жили все на Рублевке иль на Николиной горе.
Счета и фирмы разрастались хаотично, приобретая очертания Монблана, а у некоторых ушлых Эвереста.
Квартиру нам в подарок купили на пересечении Кутузовского и Рублевкой – домино мощный, элитарный. Машины Ауди и Порш Каен стояли в подземном гараже надежно.

[Spasin]

Я закончил журфак Мгу и подвизался в газетенке желтого разлива МК. Любаша, МГИМО окончив, решила не порхать по заграницам и мирно переводчицей пошла в издательство крутое АМИНЕМ.
Жизнь протекала в сплошных тусовках, парти и безмятежном качании гамачном на природе, как вдруг однажды вставило мне по само не хочу ОТКРОВЕНЬЕ:
зачем живу, какие у нас Боги на дворе и скрытый талант пора наружу выпростать, иль будет поздно.
  И сел писать я повесть, где хожу в обнимку с луною, а сам беременный замыслом высоким: писать лишь прозу вялую мне было в падлу – я стиль задумал одухотворенный. И вот что получилось:
 « В весеннюю ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое апреля я, повинуясь внезапному внутреннему душевному порыву, вышел гулять. Стоял ущербный месяц под стать моему настроению.
  Вспомнилась неугомонная юность, когда я накручивал спиральные круги вокруг своего городка Мценска.
  И взирая на бесконечный путь от грез молодости до сегодняшней ночи, я погружаюсь в облако исповедальной лихорадки.
  Свой путь пройдя до середины, я тормознул однако всеми фибрами души. Идти я далее вслепую не намерен – ведь я не на мельнице мерин. Мне тридцать семь, я здоров как бык, умен и образован, женат, детей имею – но не наблюдаю смысла бытия. А хочется уже взглянуть открыто: может я просто муравей, или душа моя бессмертна.

   Если бы я был ДЕМИУРГОМ, и создал бы ИДЕЛЬНЫЙ мир – такой, знаете, аквариум с золотыми рыбками, в котором все любят друг друга и целуются непрестанно– то я ПОДОХ бы на третий день творения от скуки и безнадежной тоски. Но слава Богу, что я не такой глупый создатель, а настоящий живой непосредственный человечек, причем такой, что нарушаются здесь причинно-следственные связи этого мира и ЧАСТЬ его становится больше ЦЕЛОГО однако.

  А вообще говоря хочу сказать тебе – а кто ты в самом деле, сука позорная иль тварь дрожащая, ответь себе сам, если сможешь? – что я это ты, до сих пор бегающий-ползающий в темноте, как червь в земле или того хуже – мы кванты красного света безнадежно застрявшие в застывшем полете от галактики М737 к туманости Z137245. Пришла пора раскрыть твои-мои сомкнутые очи, ибо завтра будет уже поздно, а может быть и рано. Никогда не знаешь точно, пришла пора прокукареть, иль ждет нас топор мясника.
  Но, как известно, мысль изреченная есть ложь, а посему нагружу себя-тебя аллегориями, баснями, коллизиями, коанами, аллюзиями и прочими суггестивными построениями, чтобы вдарить по твоему-моему  скукоженному сознанию вселенской палицей. И понять, кто где и что почем. А вообще вам не тут - в очередь суки!
  А, главное, я хочу вылить свой ушат накопившегося дерьма в моей несравненной душе в этот насквозь прогнивший  мирок, и посмотреть на получившийся результат. Согнусь ли я, или, как искренно верит моя жалкая селезенка, что перевернется Земля, а куда  - мы все увидим, если не будет СЛИШКОМ поздно. Или уже все по хрен.
  Глупее всего, что если этот вселенский вопль лишь скользнет по харе этого пресытившегося жалкого идиотического мира невидимой слезинкой. И это чудовище, презрев мысль о спасении ценой в ЦЕЛУЮ слезу, и натоптав в передней Божества Красоты, идущей спасать его -  скорее всего, жадно вкушая заплесневелый

[Spasin]

Биг-мак и лихорадочно запивая колой, ударяющей по мозжечку - ПОЛЕТИТ в преисподнюю сатаны, куда ему собственно и дорога.

  Ах, как приятно отрешиться от бессмысленной гонки в человеческом муравейнике за навязанным тебе культом: бабло, иерархичность положения, социум-фантомные связи, et cetera.
  Вот я иду в обнимку с луной, и больше мне не надо никого. Плюю на всех – завистников, клевретов, богему и даже олигархов.
  Я сам построю мир, в котором мне жить комфортно и  ОСМЫСЛЕННО придется: и рад я буду этому безмерно.
  Посыл такой мне видится сейчас. Создам я Вселенную, где минимум всего, но максимум событий.
   Пример из жизни готов я привести.

   Леденящая души история, где атрибуты Хроноса запутались в сетях одной судьбы.
  Примерно год назад, а точнее восемнадцатого мая обрушился тайфун событий на голову мою. Я мирно нежился в постели: жена с детьми к теще умотала еще вчера, то есть, надысь, намедни.
  Воскресенье, утро и блаженство. Дремлю спокойно, прокручивая в голове остатки сладостных снов.
  Один из снов был интересен тем, что я в нем превратился в наемного убийцу и замочил звезду телеэкрана.
   Сон, или, точнее, сон во сне.
  Я сидел на заднем сиденье невзрачного жигуленка, полностью откинувшись и похрапывая. Водила был молодой зеленый юнец, нервно крутивший баранку.
В Шарике-2 меня ждал товарищ, неожиданно ловко решивший проблему улета в Стамбул  на попутном чартере.
Год был девяноста шестой, уже все привыкли к полетам за бугор, а так как до вылета оставалось три с половиной часа, то я был спокоен - ведь мы выехали с Можайки и через Рублевку  на МКАД, пилили в сторону Ленинградки.
Тук-тук, тук-тук, мерно покачивался жигуль, и цветной приятный сон прокручивался в голове, как боевик Голливуда.
- Смотрите фото пацаны внимательно, показываю один раз! - глухо проворчал "Седой",  один из последних могикан воровского мира СССР. Мы с Серегой напряженно вглядывались в смутно-знакомую физиономию , отчетливо отображенную на глянцевом куске девять на двенадцать.
- Да это же Листопадов! - промычали мы почти одновременно, и заглянув в глаза друга друга, увидели там тихий ужас.
- Не сси, братва, "валить" никто вас опосля не будет. Сделаете дело и за бугор, а там затихаритесь: бабла хватит надолго для всяческих утех.
Всучил трубу "Билайна", и дав последние наставления, он ловко выпроводил нас на улицу.

[Spasin]

                     Все пороки и желанья: от А до Я.

  Алчность.
  Я сижу на гребанном неуютном деревянном кресле с привязанными руками и спеленутами ногами. Парикмахер выстригывает озерки на моей рыжей шевелюре, а католический священник уже дал мне благословение в ад.
  Через минут десять меня поджарят, как сосиську в гриле. И хочется надеется не смажут кетчупом и горчицей – хотя, как знать, кое-кто съел бы меня вместе с потрохами. И я даже знаю таких людей, их как минимум трое – родители Сэма и его женушка Салли.
  Эх, судьба моя злодейка, что же мне так не повезло?!
  А начиналось все просто замечательно, если не сказать – просто великолепно.

Проблема молчания Вселенной.
  Я думаю, что мир похож на громадный жилой дом – многоподъездный, многоэтажный, многомерный и закрученный в офигенную спираль.
  Но все жильцы в этом доме разные и различные во всем: культуре, философии, строении тела.
  Но соседи не ходят в гости к друг к другу в здоровенных домах, если раньше они не соприкоснулись где-либо – в детстве, в школе, в институте, родне et cetera.
  Представьте картину дня.
Настал вечер, сантехник Вася едва дополз до квартиры, предвкушая насладиться ужином с поллитровкой и телевизором в обнимку. Жена Люся все подогрела, накрыла и зовет суженного. Водка, холодная, нет, ледяная, разлита по стаканам. Назревает тост.
Дзииииииииинь!!!
Кого черти несут?! В глазке знакомая морда соседа справа – профессора физики в МГУ.
  - Че надо – вопрошает Вася.
  - Извините, не слабоговолите ли впустить вашего соседа на минутку. Есть важный разговор.
  - Водку жрать будешь?
   - Нет, нет, что Вы, я водку не пью. Если только немножко вина французкого.
  - Вина не держим – с облегчением Вася говорит и впускает соседа, с трудом припоминая его имя – Иннокентий Калистратович, кажись.
Бочком, бочком ввинчается сосед в квартирку и на кухню. Тревожно поглядывая на Васю и Люсю, говорит:
  - Извините, но сегодня запустили андронный коллайдер в Франции-Швейцарии. Так я по доброте душевной хотел успокоить вас и сообщить, что вероятность уничтожения нашего мира от этого проекта ничтожно мала – она не превышает трех тысячных процента. Вы представляете себе такое? Можете спать спокойно.
  Вася молча опрокидывает один стакан кристалловской водки путинки, далее наливает второй и выпивает уже закусывая луковицей с ржаным хлебом.
  Мутно поглядывая на профессора, Васю бормочет:
  - Не знаю, хренайдер не ремонтировал. Может у вас бачок потек, или ванна засорилась, сударь профессор? Только я сегодня никакой. Все завтра. Да и натурой не беру – пожалте полновесным рублем. Бачок за 200 рябчиков, а ванну за 500.
  Занавес.
Можете додумать сами последствия хождения в народ композитора симфоний или философа, поклоняющегося Хайдеггеру на пару с Керьгором.
  Заранее неплохо написать бы заупокойную сонату, снабдив ее некрологом заумным.
  А вот представьте 2357 год от рождества Христова. Земляне построили фотонный звездолет и отправили его
к системе Сириус на предмет контакта с внеземной цивилизацией.
  Успешно преодолев пространство и простор, наши разведчики находят таки планету, на которой возможна жизнь. Спуск, все дела и вдруг контакт.
  Но сириусане оказывается ускакали на миллионы лет вперед и сейчас у них такая форма общественного устройства. Каждый индивид выбирает максимально крепкий носитель своего тела  - а практика показала, что это октаэдр из кремния - и занимаются внутренней иогой. Оказывается, что они уже обследовали всю Вселенную. Везде одно и тоже. И какого хрена лысого лететь к черту на рога, если новостей нет ниоткуда.
  Сразу десяток добровольцев пожелал превратиться в октаэдры. No promblems. Вот машина, с одной стороны сыпешь песок, с другой залезаешь сам.
Десять придурков с радостным гиканьем превратились в причудливы разноцветные камни правильной формы.
И сразу в крик:
  - Что за херня? Мы ничего видим и не чувствуем, однако.
А им ответ от аборигенов:
  - А разве чакры вы свои еще не открыли? Зачем тогда вы в камни обратились?
 Остальная толпа ломанула в звездолед и спешно направилась домой. Да вот незадача, недалече мигнула сверхновая анютиным глазком и кораблик с населеньем вместе прошит был жестким гамма излученьем и отправился в небытие. Се ля ви.