По церковному летоисчислению “от сотворения мира” наступал 7000 год. Как сейчас, так и в средневековье люди с непонятным пиететом относились к круглым датам, и среди церковников стала распространяться идея, что обещанное “второе пришествие” не за горами. Еретики же были твердо уверены, что ничего в этом году не случится. Споры разгорелись нешуточные, и уверенные в себе православные священники даже расчеты пасхальных дней довели только до 1492 года. Естественно, никакого “конца света” не случилось и официальной церкви пришлось объяснять пастве свою ошибку. Кончилось все, конечно, ссылками на “божью волю”, а вместе с тем резко усилилась ненависть к шибко образованным еретикам. Те же оказались правы еще и потому, что изучали по арабским и античным книгам астрономию, которую ортодоксы объявляли “чернокнижием”.
После такой неудачи влияние официальной церкви начало падать. Некоторые, наиболее передовые русские мыслители выдвинули тезис о свободе воли человека, наличие которой в православии, в отличие от католичества, отвергается полностью. Среди образованных людей возникли сомнения в “страшном суде”, “воскресении мертвых” и “загробной жизни”, что грозило полностью подорвать влияние церкви, но не на массы, для которых споры образованных монахов, бояр или купцов были недоступны, а на власть. Дело в том, что, отрицая церковное землевладение, еретики играли на руку великому князю, который давно хотел подобраться к монастырским владениям.
Победа над еретиками была для церкви жизненной необходимостью. Находясь в растерянности, православные иерархи обратились к западному опыту. По приказу новгородского архиепископа Геннадия в 1490 году против ряда видных еретиков применили типично инквизиторскую казнь: еретиков посадили задом наперед на лошадей (в Испании сажали на ослов, но в Новгороде ослов не нашлось), надели на головы “бесовские” колпаки с рогами, а на грудь каждому повесили надпись: “се есть сатанино вьинство”. После этого их провезли по всему городу, и каждый встречный должен был плевать в проповедников свободы воли – это было наказанием за “гордыню”. Затем некоторые были казнены, многие сосланы в отдаленные монастыри. Сходство с действиями святейшей инквизиции не случайно. Геннадий очень лестно отзывался об опыте западноевропейских “коллег” и описанное действие устроил в точности по испанским руководствам по борьбе с ересями. В 1501 году он распорядился перевести на русский язык католический антииудейский трактат – на еретиков нужно было навесить ярлык, и их “припечатали” прозвищем “жидовствующие”, хотя ничего от иудаизма в их воззрениях не было.
Вскоре и сам Иван III понял, что с опорой на еретиков он поторопился. Внешнеполитические интересы толкали его на поддержку православного населения в Литве, а для этого нужно было мириться с церковью. Но самое важное заключалось в том, что свободолюбивые еретики, хотя и обладали большими знаниями, а глава московского кружка Федор Курицын и вовсе был выдающимся дипломатом, однако на роль творцов государственной идеологии они не подходили. Московская Русь сложилась как жестко централизованное государство, в котором жизнь каждого человека, от последнего холопа до первого боярина была во власти великого князя. Разговоры о “свободе воли”, отрицание загробного воздаяния противоречили стремлению Ивана III и его преемников сделать из подданных безмолвное и послушное стадо, с которым делать можно было все, что угодно великому князю. Здесь помочь им могло только православие, которое нетерпимо относилось к любому выражению индивидуальности – поэтому, кстати, такие люди, как Андрей Рублев и Максим Грек были лишь редким исключением в истории русской церкви.
