В эти дни широко отмечается десятилетие образования СНГ — дата, которая одновременно является юбилеем распада Советского Союза — нашей общей родины, бывшей то ли «авангардом всех прогрессивных сил человечества», то ли «империей зла».
Последние опросы общественного мнения показывают, что большинство россиян не прочь восстановить СССР, однако напрочь отказываются платить за это чем-то вроде ряда антитеррористических операций на южных рубежах.
Наши читатели могут познакомиться с описанием драматических событий в Беловежской пуще, принадлежащим очевидцу и одному из главных действующих лиц этого переломного эпизода — бывшему государственному секретарю РФ Геннадию Бурбулису.
Вот что рассказал Геннадий Эдуардович корреспонденту немецкой газеты «Die Welt» 3 декабря 2001 г.
Как планировалось совещание в Беловежской пуще?
В повестке дня было два вопроса, один из которых поднимался официально: с ним Ельцин выступал накануне в парламенте Белоруссии. Речь шла о проблемах экономических, хозяйственного плана.
Но самым главным в этой поездке было встретиться с президентом Украины и уточнить, разобраться, что можно предпринимать сообща после референдума на Украине, который прошел 1 декабря. Учитывая, что 91% опрошенных высказался за полную независимость этой республики, можно было считать, что возникала абсолютно новая ситуация. Надо было решать, что можно и нужно делать в условиях, когда Советский Союз уже перестает существовать де-факто.
Референдум на Украине вошел в противоречие с проведенным ранее референдумом в СССР. Вы это учитывали?
Нужно иметь в виду, что в ноябре мы сформировали новое правительство Росси. Это была вынужденная мера, поскольку в экономике наблюдались полный хаос и коллапс. Опустошенные полки магазинов, практически не работающие предприятия, огромный внутренний и внешний долг. Новому правительству России нужно было реагировать на такую сложную ситуацию.
В августе был путч. Он закрыл все перспективы союзному договору под руководством Горбачева. Я в свое время назвал путч «политическим Чернобылем советской коммунистической системы». В сентябре Горбачев и все руководители республик делали заявления союзному съезду о том, что они предлагают заморозить некоторые статьи конституции, о том, что надо отменить многие союзные законы.
Была попытка организовать переходные экономические структуры, в виде республиканских комитетов. Параллельно с этим парламенты республик принимали свои решения о суверенитете и независимости.
Полный экономический развал сопровождался недееспособностью государственной вертикали и, самое главное, неспособностью решить ни одной проблемы, доставшейся нам в наследство. В этой ситуации референдум и выборы президента Украины — и по масштабу, и по последствиям — оказались такими, что требовали оценки. Таков был фон встречи.
Мы ехали на нее с одной мыслью добиться от Кравчука каких-то гарантий, что мы сохраняем Украину для совместного поиска выхода из новой ситуации. Туда же был приглашен и Назарбаев. Очень хорошо знал о встрече и Горбачев. Никакой тайны в этом не было. Половина времени, которое мы проводили в дискуссиях, была посвящена «украинской теме».
Тогда Кравчук внятно и четко объяснил нам, что у него нет никаких полномочий, никаких возможностей обсуждать какие-либо варианты союзного, обновленного и тысячу раз переписанного, договора. Мы же оценили новую серьезную угрозу. Она заключалась в том, что распад страны уже произошел, а события, которые могут последовать, окажутся абсолютно бесконтрольными, нерегулируемыми, неуправляемыми. Была поставлена задача: подумать о каких-то новых юридических вариантах.