Прошло двадцать семь лет.
Вставив карточку в таксофон, и, еще раз, внимательно скользнув встревоженным взглядом по залу вокзала, выдержанного в красновато-Розовых тонах, я быстро набрал номер. На седьмом гудке, когда уже хотелось бросить трубку ко всем ебеням собачьим, взяли трубку:
- Алло? Говорите! - Слава Богу, трубку поднял Емеля!
- Емелюшка, это я, Степан. - Пробормотал я, неожиданно севшим голоском.
- Здорово, бродяга, ты че, опять в свой Лос-Аламос намылился!?
- Да, то есть не совсем, надо срочно встретиться.
- Ты где, на Казанском сейчас?
- Да, но я не один, и вообще это не телефонный разговор. Давай, если можешь, подскочи к Орликову переулку. И жди нас на его изгибе, ну ты меня там уже встречал, в прошлом году. Только обязательно подъезжай на машинке своей Хонде. Да, и забыл, сори, спросить, а у тебя время свободное есть, желательно до конца ЭТОГО дня?
- Да не вопрос – о чем базар! До ближайшей пятницы я совершенно свободен. Буду минут через пятьдесят, максимум через час. Ждите.
- Спасибо, и до встречи – прошептал я уже остаток фразы в длинный гудок.
Почему я звоню с таксофона, когда есть интернет и сотовая связь? Да нельзя нам сейчас, ну никак нельзя, засвечиваться. А ВСЕ свои сотовые трубки мы скинули еще в деревне Дарьевке – на моей малой РОДИНЕ. Туда мы приехали на моей задрипанной красной пятерке жигулевского разлива. И, буквально, через одно мгновение, наспех поцеловав родичей, ломанули на станцию, дабы успеть на фирменный поезд "Уфа-Москва" под нумером тридцать девять. Так что, нам нужна сейчас строжайшая конспирация. Ведь нас ждут, ровно через двое суток, в американском посольстве в Киеве.
А если об этом узнает наш первый отдел ВНИИТЭФа, то нам всем КУ-КУ.
Положив трубку, я медленно побрел наискосок к скамье, где расположилась моя семья - женушка-лебедушка Люция, и сынишки - Коля и Петенька, любимец наш младшенький. Все они дружно посмотрели на меня, но только в глазах Люции я увидел молельный прожектор, бьющий на сто миллионов миль вселенский маяк. Только мы вдвоем сейчас на всем белом свете понимали, как многое решается в эти часы в наших судьбах, если вообще не ВСЕ. Я состроил подобающую улыбку, и кивнул им так, что дети обрадовались, а женушка, ласточка моя поднебесная, облегченно откинулась на пластмассу спинки. Подойдя поближе, я уже бодрым голоском приказал:
- Ну, руки-ноги в зубы, и поскакали - труба нас зовет в далекий поход. А там нас ждет солнца яркий красный восход и малиновые закаты.
По легенде, для наших сыночков, мы, якобы, едем в несравненный Крым позагорать и покупаться.
Схвативши свои чемоданы, а их было, как ни странно, ровно четыре, мы дружно двинулись на выход. Через десять минут мы уже стояли в излучине переулка. И я досадой подумал, с какого перепугу, мы так рано приперлись сюда. Но Люция, душа моя, прошелестела камышиком:
- Ты, постой, Степушка, охранничком, а я с сыночками пробегусь, чего-нибудь перехватим. Тебе что-нибудь хочется?
- Возьми хот-дог, или бургер какой. Да, и попить побольше купите, ведь нам еще ехать немерянно. Да, если увидите киоск Печати, возьми прессу - комсомолку и обязательно про спорт (люблю футбол).
Люция, взявши сыночков за ладошки, побрела, не спеша, вместе с ними в направлении Садового кольца. И такие они были хрупкие и родные, что, казалось, они скользят подобно ангелам по разгоряченному серому асфальту. На Люции было темно-красное платье, Коля вырядился в джинсы «Wrangler» и черную футболку, а на Петьке смешно висел бежевый летний костюмчик, купленный на вырост, а на голове у него скособочилась красная панамка. Мои самые дорогие существа на этом свете, не считая, естественно, родителей и братишку Андрея. Дай Бог, преодолев нам все преграды на опасном пути, наконец-то зажить НОРМАЛЬНОЙ людской жизнью – это и есть человеческое счастье, по крайней мере, для меня.
Я стоял и смотрел им вслед. И вдруг такой ком подкатил к горлу, что, как будто, мне кто-то прокатил от живота к гортани камень Сизифа. Да это он и был наверняка! И слезинка прочертила мое ужасно курносое лицо, как всегда, справа.