МЕЖА
Дожигает октябрь свой короткий и пламенный век,
Оставляя деньков угольки на бессрочную память.
И прощальный дымок закружился в моей голове,
Как сухая листва, что давно хороводит с ветрами.
Тут холодная твердь, как граница с катуньской водой,
И повсюду следы заклеймили песчаные тропы.
Я, наверное, здесь, чтоб когда-то расстаться с тобой
И разлуку принять, как любви обязательный опыт.
Чтоб принять за исход… и за самый счастливый исход
Деревянные стены сколоченной кем-то избушки,
За которыми мы на окошке рисуем восход,
Но опять нарисуем заката стеклянное брюшко.
Чтоб вот так в тишине, темноту за ладони держа,
Оказаться готовыми здесь разгореться и сбыться.
Где горячая кожа, нежнейшая эта межа,
Оставалась меж нами единственной тонкой границей.
КЛОК
Судьба моя не уже и не шире,
Чем тот, из снега выползший листок.
Я пёс земли, назвавшейся Сибирью.
Я клок её. Мохнатый жёлтый клок.
Здесь подле нас расходятся маршруты,
И мы в бока втираем чёрный лёд.
Я всё смотрю, как кто-нибудь кому-то
В дверях поспешно лапу подаёт.
Как долбит наст воркующая стая,
Как ветки гнут гирлянды спящих птиц…
Но голод страшен… страшен и пытает
Сильней, чем холод и тоска больниц.
Ему я даже ближе, чем племянник,
И в том родстве поблёк я и опал.
Знаком мне кнут… и меньше - сладкий пряник,
Что вниз летит, но выше всех похвал.
Торопит ночь, окрашенная грустью,
В подвал, где сломит ногу ушлый кот.
Вся жизнь моя – такое захолустье,
Что вряд ли кто-то в ней меня найдёт.
Укутан столб в простынки заголовков:
«Продам»… «Продам»… «Продам» - кому ж впервой…
А я замёрз, как бомж на остановке,
Но пахнет мясом – значит я живой.
ТЫ ТАКАЯ У МЕНЯ, ОСЕНЬ
Ты такая у меня, Осень, рваная,
Лапой огненного льва вечно вспорота.
Всё пропитано дождём – стельки, вороты.
Да не меряйся со мной, всё же, ранами.
Ты пуховою моей стань поляною –
Слишком часто я с небес больно падаю.
Дай обняться с золотою прохладою,
Надышаться на тебя дай, на пряную.
Я из августа к тебе вышла деткою…
Помнишь…чистая, как высь, перед радугой.
Ах! Какая ты была ненаглядная!
Вот и сглазило тебя солнце редкое.
Оперение совсем нынче мелкое,
Что ж не дружно по земле охра стелется?
Плачь, болезная моя… плачь, умелица…
Ведь спасти меня теперь больше некому.
ЗАНАВЕСКИ
Ветхого неба кусок над моим домом,
Ну а в дому тишина, и стоит память…
Так же стоит, как когда-то давно – комом,
И не сглотнуть, не разбавить её снами.
Помнить лицо, что осталось смотреть прямо
И не в глаза, а куда-то за них… глубже.
Помнить его потому нелегко, мама,
Что лишь тебе я до смерти бывал нужен.
Волос свечи на её восковой коже
Я поджигал, чтоб тебя проводить светом.
Даже отец на мгновенье тогда ожил,
И как последнюю кровь, я отдал эту.
Жизнь, где остался чужим я на всём свете,
Лишь занавесил глаза у голов набок.
Пусто, но ваши принёс голоса ветер,
Он под теплом материнским не так зябок.
Пролежни туч, как отцовской спины снимок.
И тишина, как сухие его слёзы.
Небо всегда надо мной и всегда зримо,
Как там у вас хороши по ночам розы.
Остальное:
http://stihi.ru/avtor/shirvag
