На огонёк

[severianin]

Северянин, вы действительно служили в Афганистане? 

Нет, в ГСВГ.

[severianin]

Солдатам 1941 посвящается.

РАССКАЗ  ВЕТЕРАНА

Война третий месяц встаёт на дыбы
Гуляет по нашим широким просторам,
Раз, древний старик у последней избы
Вопрос нам задал с очень едким укором:

"Коль форму одели, зачем отступать?"-
Нет, мы не бежим, а отходим с боями
И кровью пропитанной каждую пядь,
Родимой земли, мы врагу оставляем.
 
Вот новый рубеж - через речку мосток,
Получен приказ: "Здесь готовиться к бою!"
А люди понуро идут на восток,
Мы их прикрываем, на время, собою.
 
Лопатки сапёрные землю долбят,
Торопятся все поскорей окопаться,
А где-то вдали самолёты гудят
И бомбы на Родину с воем ложатся.

Последние беженцы мимо прошли
И ватная всех тишина обступила,
На землю сырую мы молча легли,
А память домой многих нас возвратила.
 
Сорока стрекочет на дальней сосне,
Бойцы встрепенулись и смотрят на взгорок,
Оттуда идут по пустому шоссе
Дозор мотоциклов и пять самоходок.

"Внимание, к бою!"- команда звучит
"Огонь по сигналу!"- затем раздаётся,
А сердце, зачем-то, так громко стучит
И пулю послать, мне уж больно неймётся.

Кинжальный огонь опрокинул врага,
Размёл по дороге, порвал на кусочки
И радость, для нас была так велика,
Что жаль не вместить её в узкие строчки.

"Закуривай, друг, что-то руки дрожат"
И горький дымок, от махорки вдыхая
К окопу спиной привалился солдат
От первого боя, в тиши отдыхая.

Не долго гнетущей была тишина,
Один залп, другой, раздались из-за горки,
Нам мин отрядили фашисты сполна,
Взрывались снаряды, визжали осколки,
 
Чуть ближе, чуть дальше, ударит снаряд,
Под ложечкой, что-то сосало и ныло
В тот миг, был я белому свету не рад
И в пятки, от страха, душа уходила.

В атаку немецкие танки пошли,
А следом эсесовцы шли - не боялись,
Но из перепаханной смертью земли,
Ответные выстрелы дружно раздались.
 
Атака отбита, опять артналёт
И снова атака, и снова, и снова...
Кто был в этой шкуре хоть раз, тот поймёт,
Что, значит сдержать клятвой данное слово:

"Ни шагу назад!"- мы исполним его
Иначе, да просто иначе не будет,
А если погибнуть кому суждено,
То Родина, имя его не забудет.

На западе кровью алеет закат,
Но фрицы вновь прут, после артподготовки,
В живых нас осталось две горстки солдат,
Да по три патрона, для каждой винтовки.
 
С простреленной грудью лежит комиссар,
Хоть кровью бинты у него набухают,
Он всё же в сознаньи, все силы собрав,
Мучительно каскою ямку копает.

"Прощайте, товарищи! Фрицам привет"-
Поморщась от боли потом добавляет.
И бережно в ямку кладёт партбилет,
А в ствол, свой последний патрон загоняет.
 
Мы к схватке готовы, нет тени сомненья,
К чему нам удача, зачем нам везенье?
И час свой последний без страха встречаем
"Бодрее, товарищи! Мы наступаем!"
"Ура!" Сейчас проверим в рукопашной,
Кто сможет умереть из нас бесстрашней,
Теперь изведаем, с фашистом мы при встрече,
Чьи мышцы твёрже и чьи нервы крепче.
"Ура!" Гремит над русскою землёю,
Сейчас, враг поквитаемся с тобою,
За Родину, за нашу жизнь, за землю нашу,
За Кольку, за Серёгу и за Сашу…
 
Покинут окоп, мы стремимся в броске
Быстрее с врагом сократить расстоянье,
Всё лишнее бросив, бежим налегке
Завидное в том проявляя старанье.
 
Почувствовал пуль, я, тугую струю,
У плеч, у руки, у виска, у коленки,
Давай-ка, ты сволочь, со мной повоюй,
А это труднее, чем пленных у стенки
 
Расстреливать. Страшен мой вид
И штык мой сверкает сурово и грозно,
Из шмайсера фриц всё попасть норовит
В меня. Для него уже поздно,
 
Как сено на вилы, его нанизал
На штык, приподнял, опрокинул,
А справа второй, уж ко мне подбежал,
Тому с разворота прикладом я двинул

В лицо. И стремглав отскочив,
Ему я штыком, со всего разворота,
Ударил, всё тело навылет пронзив,
Так знай же, фашист, так воюет пехота!

Затем всё смешалось: мелькание тел,
Стрельба, блеск штыков, стоны, ругань и вскрики
"Друзья, кто погибнуть ещё не успел
На свет тот побольше врагов захватите!"
 
Закончился день. Уж закат догорал
И ночь опускалася на поле боя,
Напора не выдержал враг и бежал,
А нас оставалось в живых, только трое.

Вся рота слегла возле реченьки той,
Названья её, до сих пор я не знаю,
Но день тот и тот затянувшийся бой,
Дожив до седин, всё равно вспоминаю.

[Бергсон]

severianin, и это ваше?
Очень живо, страшно….
А есть известные нам с вами подонки, уверяющие молодежь в том, что героизм обусловливался заградотрядами. 

[severianin]

severianin, и это ваше?
Очень живо, страшно….
А есть известные нам с вами подонки, уверяющие молодежь в том, что героизм обусловливался заградотрядами. 

Да, моё, без ложной скромности. Я его раз публиковал на форуме "Завтра" в 2004 году.

[severianin]

Впечатления от разговоров на "Рсском форуме" в эти дни:

ТРУБАДУРАМ  ЦАРИЗМА

Вон птицы, о тепле вчерашнем
Тоскуют, стайками кружась,
А здесь, о времени монаршем
Воркуют пилигримы всласть.

Прочь из России на чужбину
Уносит скоростной поток
И стал, для них неотделимо
Родным и запад, и восток.

Сочатся ядом пересуды
На красный век, на красный стих,
Предали подлые иуды
Страну, что вырастила их.

Кто не признал Руси советской,
Народа давний идеал,
Тому есть место, лишь в мертвецкой.
Как шлак истории – в отвал!

[severianin]

Антиревизионист ("Местечко"):

Расцветали яблони и груши,
поплыли туманы над рекой,
зря насрал Насралла по катюшей:
сам туда же наступил ногой.

Не закипайте лютой злобой
И не срывайтесь в буйный крик,
И не рыгает пусть утробой
Еврейский, немощный кадык.

Катюши русские повсюду,
Хоть им уже за пятьдесят,
Давили сыновей Иуды,
Как будто сраных бесенят.

[Александр МАЙ]

Спасибо! Хорошие стихи.

[severianin]

                НЕПОЗНАННОЕ

За тёмной горою, где сон и дурман
Владеют таёжной страною,
Диковинный танец танцует шаман
Под бубен, под полной луною.

Гортанные звуки неведомых струн
Звучат одиноко и страстно,
Взывает он к Духам, уже много лун,
Но Духи молчат безучастно.

Умчался испуганной птицею день,
Во след за небесным круженьем,
Вдруг видит шаман, что камлается тень
Не в такт с его диким движеньем.

Он, как неофит, как простой ученик
(Простите за рифмы банальность)
Попал с тенью в ритм и мгновенно проник
Из нашей, в другую реальность.

Всё это увидел один старожил,
За деревом, что притаился,
Глядел, как шаман по поляне кружил
И вдруг, словно дым растворился.

От страха весь замер, быть может, мираж?
Лишь сердце трепещет живое…
Шаман же узрел необычный пейзаж,
Всё вроде своё, но чужое.

Должно быть, отсюда являются сны
И смотрит – откуда б, к примеру?
И видит на небе четыре луны,
А в скалах напротив пещеру.

Заходит в пещеру, по виду, как грот,
На стенах чудные разводы,
А сверху, в свечении матовом свод,
В стене, что напротив – проходы.

И тянет оттуда сквозной ветерок,
Доносится шорох и шёпот,
Такой, что шаман за минуту промок
От пота, вот слышится топот,

Затем тишина и опять перезвон,
И снова, какие-то звуки,
Ну, полно стоять, и отправился он
Вперёд, в темень, вытянув руки.

Уж очень извилистый выбран проход
Шаман, то ползёт, то ступает,
Опять повернул, быстро глянул вперёд –
Сквозь щель в скале, свет проступает:

Он видит подножье знакомой горы,
Расселину с речкою звонкой,
С ней рядом, в снующей гурьбе детворы
Себя босоногим мальчонкой.

И там же увидел, умершую мать,
Та черпает вёдрами воду.
Шаман, обезумев, попятился вспять
И кинулся птицей ко входу.

У входа в пещеру кисейный туман
Густой и колючий, как иней,
Увидел на нём, оробевший шаман
Живой взгляд, пронзительно синий.

Вдруг, голос послышался низкий, густой,
От стен, отразившись стократно:
«Ты, встречи, так жаждал, немного постой,
Зачем торопиться обратно?

 Нельзя человеку, без страшных утрат
Пресечь меж мирами границу,
Коль к людям захочешь вернуться назад,
То вырвешь из жизни страницу,

Жизнь выберешь здесь – для людей же, умрёшь,
Но то, не великая плата,
Взамен ты, бессмертие тут обретёшь».
И смолк, заклубившись, как вата.

Смятение, страх и горячечный бред,
Ах, это всё тусклые краски!
Чтоб вам, показать, как давался ответ
Шаману, от жуткой подсказки.

«Я к людям, обратно вернуться хочу,
Где близко всё так и знакомо.
Откуда туннель?! Я куда-то лечу?!»…
Очнулся шаман уже дома.

Привстал потихоньку, как будто живой,
В душе ни печали, ни злости,
Лишь только немного трясёт головой,
Да ноют, так странно, все кости.

Он к зеркалу страждущим взором приник
В последней и зыбкой надежде,
Оттуда глядит незнакомый старик
В до боли знакомой одежде.

 «Зачем же, так Духи карают меня,
Поставив на жизни зарубку?!»
Сидит неподвижно шаман у огня
И курит старинную трубку.

Не в правилах предков на Духов роптать,
Молчать же – дойдёшь до безумья,
Вновь с тенью стремиться шаман станцевать
И с трепетом ждёт полнолунья…

[Шишига]

Нет, в ГСВГ.

severianin

Сыграй мне из "Пиковой Дамы",
Едва ль не больнейшей из опер,
Столь трогательной в этой самой
Рассудочно-скучной Европе.

Сначала сыграй мне вступленье,
Единственное в своём роде,
Где чуть ли не до преступленья
Мечта человека доводит.

Пусть скажут Графиня и Германн,
Что Смерти не стоит бояться,
Что также условны и тленны
Успех, Красота и Богатство.

О, всё. что ты помнишь, что знаешь -
Играй мне, играй в этот вечер.
У грани родимого края
Чайковский особо сердечен.

ШИШИГА.

[severianin]

Не проповедник, не расстрига,
Зашли ко мне на огонёк,
То благосклонная Шишига
Вниманье дарит и намёк.
Поэт, без званий и наград,
Гостям нежданным, очень рад.
 

[Бергсон]

      Так вот ты, какой severianin…..

      severianin, низкий вам поклон за мужество, с которым вы дерёте всех этих Ерофеев-Ракитиных.

[severianin]

Бергсон, мы с тобой одной крови.

[Шишига]

Честь не запятнанной храню,
Сужу себя, довольно строго,
А выше, кроме воли Бога
Я ничего не признаю.
Быть честным и не ждать похвал,
Вот моей жизни идеал!»

severianin

Если ты живёшь - для меня,
Если не только "идеал" - тебе дан,
То ты уже понял, что мне мала
И Тюмень, и Мурманск, и Магадан.

Ты уже догадался чуть,
Ты почуял среди своих забавных снов,
Как теснят мою - бессонную - грудь
Париж, Москва, Вселенная, и Кишинёв.

И Бога ты на помощь себе не зови,
Не мани меня приманками света и тепла -
Ведь даже под мутноватым флёром любви
Я сумею отличить воробья - от Орла.

ШИШИГА.

[severianin]

Шишига:

...Вселенная...

Вот, навеяло после прочтения:

Мой слог правдив, цветаст и густ,
Когда громлю образованцев,
Стихи слетают с моих уст,
Как с солнца вихрь протуберанцев.

[severianin]

 БОЛТОВНЯ
Позвольте свой рассказ нескромный
На склоне пасмурного дня
Я изложу вам, в позе томной
Здесь, у каминного огня.
Отринем строгие запреты,
К чему нам милые куплеты
Пустой цензурою тревожить
И строчек вольный бег стреножить?
Пусть рифм волшебный перебор
Звучит, как музыка живая,
Пургой морозной завывая
Рисует красочный узор,
А светской темой для бесед
Я выбираю Интернет.

Он стал сегодня бумом, модой,
Заразой сладкою, хмельной
И виртуальною свободой,
И денег выручкой шальной.
Пусть эта болтовня пустая –
Беседа милая, простая
Мне никогда не надоест,
Как евнуху гарем невест.
А вдруг наскучит, в самом деле?
Ходить по блогам тут и там,
И развлекать смешливых дам
Блистая рифмой в web-дуэли,
Вдруг мой мальчишеский задор
Прихлопнут рифмой – перебор?

Ах, страхи, домыслы, сомненья,
Мужчинам, право, не к лицу
И я, без тени сожаленья
Перчатку брошу подлецу,
Который крикнет мне во след,
Что я бездарнейший поэт,
Намну ему бока со славой,
Как Пётр шведам под Полтавой.
Чу! Слышу звук трубы походной,
В седло скорее, сей же час
И мчит меня лихой Пегас
Судьбе навстречу безысходной,
А мой рифмованный стилет
Готов пронзить весь белый свет.

[severianin]

Сталин Иосиф Виссарионович - 21.12.1879      

ВЕТЕР  ИСТОРИИ

Не пасквиль я пишу злословный,
Не вздор гламурной чепухи,
Не панегирик славословный,
А просто честные стихи.

В них не желаю повторяться,
Взамен идеи не прошу,
Мне нет причины притворяться
Я то, что чувствую, пишу.

Довольно длинных объяснений
Не обо мне пойдёт рассказ,
Пусть в строчках скромных песнопений
Герой предстанет без прикрас.

Среди низов Руси сословной,
Грузинских скал, долин, холмов,
Вдруг стал семинарист церковный
Земным властителем умов.

Путь к русской шапке Мономаха
Вёл, через каторги, Сибирь,
Давно о нём скучала плаха
И свой топор точил упырь.

Под грохот прессов, наковален,
В дыму и пламени борьбы
Ковалось имя века – Сталин,
Как острый меч самой Судьбы.

Мы помним ленинскую фразу
И нас враги всегда клюют
За смысл её, как за проказу:
«Мол, Сталин – автор острых блюд».

ГУЛАГ припомнят и колхозы,
Заплачут про тридцать седьмой,
Но лживы фарисеев слёзы!
Им отвечает разум мой –

Ужель всё было серо, тускло?
А пятилетки, Днепрогэс,
Неужто позабыт «Челюскин»
И Чкалов, взмывший до небес?

Но кроет шулерская карта
В их злопыхательском бреду
Три страшных сталинских инфаркта
В победном, для страны году.

Я презираю съезд двадцатый
И ту хрущёвскую капель,
Подтянутый, молодцеватый,
Одену Сталина шинель.

 

[Самсон]

Отлично.
Этим бы завтра рано утром отдельную тему открыть!?
Может переиграете, а то затеряется среди прочей графомании...

[severianin]

Отлично.
Этим бы завтра рано утром отдельную тему открыть!?
Может переиграете, а то затеряется среди прочей графомании...

Завтра не смогу, работа с утра. Потомуто сегодня и разместил. Если есть желание, то можете его скопировать в означенную вами тему. Я против не буду.

[severianin]

Бергсон, мы с тобой одной крови.

Северянин,вы что тоже еврей ?

Я волк свободного племени.

[severianin]

(Посвящается моему дружище Andaluz'у)

В  ДЕРЕВНЕ

Откручу с бутылки пробку с хрустом,
До краёв наполню свой стакан,
На закуску квашеной капусты
Наложу, открою с квасом жбан.

Пар клубит над сваренной картошкой,
Щи томятся в старом чугунке
Их хлебаю деревянной ложкой,
Сжав её, как в детстве в кулаке.

Захмелею, как-то незаметно,
С мыслями, собравшись, наконец
Я начну свой разговор предметно,
Нанизав на вилку холодец.

Взгляд мой станет мягкий и влюблённый
В жизнь, что мчится бурною рекой,
Из рассола огурец солёный
Достаю нетрезвою рукой…

На работу завтра спозаранку
Мне придётся нехотя вставать,
Я иду на русскую лежанку
Сном спокойным беспробудно спать.

Встану утром, словно обречённый,
Босиком прошлёпаю во двор,
Обопьюсь брусникою мочёной
О вчерашнем крякнув – перебор.