Каббала власти

[Сергей Баландин]

С тех пор, как Христос открыл свой Завет для всех, Христианская Церковь стала Истинным Израилем, а иудеи, отвергшие Христа, были извержены из Истинного Израиля, и к ним больше не относятся пророчества. Применяя обетования, сделанные до Христа к реальности, возникшей после Христа, Граулич обманывает читателя.
Мнение Граулича значило бы очень мало в этом мире, но эту же позицию пропагандирует The New Scofield Reference Bible, популярное, как «Краткий Курс ВКП(б)», комментированное издание Библии. Американские проповедники попроще берут из него темы для своих проповедей. Вопреки названию, это не Библия, но скорее «Талмуд для христиан», компендиум сносок и комментариев к Ветхому и Новому Заветам, как и еврейский Талмуд. С помощью комментариев можно очень далеко уйти. Например, еврейский Талмуд объясняет слово «человек» так: «имеется в виду еврей, потому что не-еврей не называется человеком в Библии». А «Талмуд для христиан», то бишь Библия Скофилда, объясняет приведенный выше стих так:
(3) Господь обещает благословить те народы и тех людей, которые благословляют потомков Авраама, и проклятие лежит на тех, кто преследует евреев. Плохо оборачивается судьба тех, кто преследует евреев, и хорошо у тех, кто защищает их. Будущее еще яснее докажет этот принцип.
– По мнению Скофилда, Господь требует благословлять грешников и вероотступников только за то, что они будто бы чьи-то там «потомки», причем, единственным признаком сей «потомственности» является именно грешность и вероотступничество! – Еретик и богохульник!

[Сергей Баландин]

Проверим же,  хорошо ли обернулась судьба тех, кто поддерживал евреев, в самом лучшем месте для проверки – в еврейском государстве. В песчаных и пыльных холмах Негева, в просторной полупустыне на юге Святой Земли, у подножья построенного римлянами Перевала Скорпионов, на краю долины Арава, на полпути из Иерусалима в Эйлат, и из Газы на Петру, растет тысячелетнее почитаемое дерево – жожоба Ziziphus spina-christi. Под его вечнозелеными разлапистыми ветвями некогда бил полноводный источник, именуемый в Библии «Эн-Хацева» и «Айн-Хусуб» на современном арабском. Его обильные воды привлекали караваны набатейских купцов, везших мирру и ладан из Счастливой Аравии к Средиземному морю. Возле него останавливались древние израильтяне, эдомитяне построили малое святилище на холме, а римляне соорудили баню. В новое время пастухи-бедуины, потомки Авраама, приводили свои стада к его благословенной струе и давали обеты в густой тени дерева.
Это – самая граница Земли Обетованной, жилище пастуха с ягненком на плечах. Поджарый и жилистый, в просторных белых одеждах, с благородным избитым непогодой лицом в белой рамке головного плата, схваченного черным шнуром, самокрутка из местной махорки в его мозолистых руках, араб чувствует себя дома в нагой и просторной пустыне, как вы – на главной улице своего города. Он неизменно дружелюбен и спокоен, и встретить его – всегда удовольствие. Много раз, скитаясь по пустыне, я выходил к черному шатру бедуина и пил с ним чай, настоенный на травах «марамие», из алюминиевого чайника, стоящего на угольях костра.
Звезды, огромные лохматые звезды над костром бедуинского бивуака впечатляли сильнее, чем плоские телеэкраны, на которые мы обречены смотреть. Сомнительное благословение электричества дало нам возможность читать по вечерам, но украло звезды. Легче включить свет, чем разжечь костер, но у араба одно усилие приносит не только свет, но и живительное тепло. У горожан стены защищают от ветра, но закрывают вид, араб наслаждается неомраченным видом живой природы. Крыши защищают нас от солнца и дождя, но у араба над головой –высокое небо, напоминающее о Господе.
Для вас все обитатели Ближнего Востока – арабы, но мы называем так лишь бедуинов. В прекрасной мозаике Палестины арабские пастухи, крестьяне-феллахи, и горожане так же различны, как основные цвета радуги. Все они хорошие и разные. У феллаха – зеленые пальцы, у него цветет миндаль и олива наливается соком, он строит террасы и каменные дома. Горожане живут среди великих церквей и мечетей Палестины, и им принадлежит ученость и торговля. Арабы не похожи на оседлый народ: они открыты стихиям, их моет дождик, греет солнце, чистит ветер, они – часть живой природы. Т.Е. Лоуренс любил их и думал, что евреи защитят бедуинов от феллахов и горожан. Поэтому он поддерживал декларацию Бальфура и еврейскую колонизацию Палестины.
Но, после одностороннего провозглашения независимости в 1948 году, евреи прогнали бедуинов долины Арава в Иорданию, Синай и Газу. Только одна семья удержалась у источника Айн-Хусуб, семья Али Абу эль Меск Амрани. Его отец «защищал евреев» – он провел сионистских солдат трудными тропами на юг, в Эйлат в 1949 году. В вознаграждение, он получил разрешение остаться на земле своих предков возле древней жожобы и полноводного источника. Но не надолго: в 1960х, еврейские поселенцы пришли в Араву. Они решили использовать жаркий климат долины, чтобы выращивать экзотические фрукты на экспорт в Европу. Почвы тут бедные, поэтому они захватили иорданские земли с той стороны границы. Работа была трудная, поэтому они привезли рабочих из Таиланда. Для сельского хозяйства европейского типа требуется много воды, поэтому они пробурили глубокие скважины и выпили сок земли. В 1964 году древний источник Айн-Хусуб пересох. Через несколько лет все 26 источников, поивших ягнят Али своей водой, пересохли.
Али утратил свой традиционный образ жизни. Он решил построить дом и войти в современность. Но не тут-то было: власти, которые разрешили еврейским поселенцам построить виллы, запретили самострой гою Али. Он и его семья остались жить в своих рваных шатрах, возле пересохшего источника Айн-Хусуб, возле просторных вилл еврейских поселенцев, возле фавелы тайских рабочих под названием «Бангкок». Здесь, в этом месте мы можем проститься с пост-модерном, с мультикультурализмом, с законами против возбуждения ненависти, с утверждениями, что все религии равноценны, и ответить на вопрос: кто прав? Чья модель вселенной – еврейская или христианская – больше соответствует реальности?
Еврейская вселенная хороша для евреев, но она оборачивается проклятием для прочих. Церковь была права: благословение иудеев – проклятие, и кто благословит их – проклят. Сейчас и американцы испытывают это на собственной шкуре.
– Еще Эрнст Ренан писал: «повсюду, где еврейство добивалось господства, там жизнь аборигенов становилась невыносимой».

[Сергей Баландин]

В России и Восточной Европе времена еврейской гегемонии были худшими для простого народа. После революции, Россия пережила террор 20-х годов, разрушение церквей, голод на Украине и в Поволжье, массовую ссылку зажиточных крестьян. Мои еврейские дедушки не были чудовищами и не желали зла русским. Как ребенок, вытаскивающий золотую рыбку из пруда, чтобы она погрелась на весеннем солнышке, евреи хотели добра. Они хотели превратить Россию в современную американизированную страну, без церквей, без антисемита Достоевского, без примитивной местной культуры «русопятов». Если же русским нужна церковь, они готовы были удовлетворить это пожелание, создав подобную церкви иерархию КПСС и сестру инквизиции, Чека.
Евреи утратили свои позиции в коммунистической церкви в 1936 году, и жизнь обычных русских людей резко улучшилась. После 1991 года иудео-мамонцы навязали свой образ мысли России, жизнь простых русских людей ухудшилась, а элиты процветали.
Солженицын описывает крайний филосемитизм русской капиталистьной интеллигенции до революции. Но они, благословлявшие еврея до 1917 года, пострадали после революции от террора. Как дети привилегированных сословий, они не смогли отстоять свое место под солнцем, и их благословения обернулись проклятием для них.
В Польше, Чехословакии и Венгрии годы еврейской гегемонии (1945 – 1956) были самыми тяжелыми и жуткими. В Германии расцвет и рост благосостояния евреев в  1920х годах совпал со страшной инфляцией и безработицей у немцев. Туземный гой находится в рабском положении в еврейском государстве. И в США по мере постоянного роста еврейского влияния после 1968 года жизнь простых людей постоянно ухудшалась, а социальная пропасть между бедными и богатыми многократно выросла.
Правый американский еженедельник «Бизнес Уик» сообщает в статье «Пробуждение от американской мечты», что в 1973 – 2000 годах средний реальный доход 90% американцев понизился на 7%, а доход элитного 1% вырос на 148%, доход суперэлитного 0,1% вырос на 343 процента и доход верхушки 0,01% вырос на 599%. Вертикальная мобильность упала с 25 до 10%. Немногие дети рабочего класса добиваются даже скромного благосостояния. Пол Крагмэн пишет в «Нэйшн»: «В Америке возникло кастовое общество, и нижние касты обречены оставаться внизу благодаря сокращению расходов на образование и здравоохранение, и они же несут основное налоговое бремя, от которого откручиваются знающие ходы и выходы богачи.» http://www.thenation.com/doc.mhtml?i=20040105&s=krugman
Эта тенденция сильна и в еврейском государстве, где прибыль от биржевых спекуляций и от аренды домов вовсе не облагается налогом, но труд облагается по полной. Руководители банков получают зарплату полмиллиона долларов в месяц, но рабочие не могут свести концы с концами на минимальную зарплату. Это не случайно – евреи традиционно презирают труд и трудящихся,  и возвышение иудейской церкви имеет дурные последствия для простых рабочих людей. В государстве Израиля вопрос «благословение или проклятие» находит легкий ответ: коренные жители Святой Земли страдают от разрушения их страны, их оливковые деревья выкорчевываются, их доход – малая доля среднего еврейского дохода, и сами они заперты за великой Стеной Шарона.
– Ну а разве сам факт «антисемитизма», якобы присущим всем народам, не достаточный ли ответ на сей вопрос?

[Сергей Баландин]

Израильский прогрессивный автор Ран га-Коген пишет в Antiwar.com: «Настало время громко сказать: за всю историю еврейского народа, с вавилонского изгнания в 6 веке до н.э. по наши дни никогда не бывало меньше антисемитизма, чем сейчас. Никогда еще не было евреям так хорошо, как сейчас». Я согласен. Но настало время сказать не менее громко: когда хорошо евреям – не так хорошо остальному человечеству. С 1968 года евреи живут все лучше и лучше, а обычные люди – все хуже и хуже.
– Тут мне в ответ на подобное высказывание один известный участник написал:

я не опускаюсь до такого скотства, в котором прибываешь ты, заявляя между прочим "все что хорошо для евреев, плохо для гоев. и наоборот."

Что дозволено говорить еврею, причем, громко, то для гоя «скотство».

[Сергей Баландин]

Итак, мы нашли ответ на наш вопрос: благословение евреев – это проклятие для гоев, а значит, евреи – это не благословенный Израиль. Еврейский теолог из Нью-Йорка Саадия Грамма сформулировал это четко: «успех евреев зиждется на неуспехе прочих народов. Только когда гои – в полной трубе, евреи наслаждаются в полной мере» http://www.forward.com/issues/2003/03.12.19/news4a.html  В своей книге, основанной на учении Талмуда и Каббалы, он пишет: «Различие между еврейским народом и народами миры – экзистенциальное различие. Еврей – это добро, по своей сути, а гой по своей сути – это зло. Еврея и гоя разделяет не религия, это два разных вида существ.»
Грамма ясно и недвусмысленно высказал то, что думают многие евреи – от хасидов Хабада до капиталистьного редактора Матти Голана. Он точно выразил еврейскую религиозную парадигму, очистив ее от пиара, лжи и притворства. Эта парадигма такова, даже если не было бы евреев, выражающих ее или думающих таким образом. Ведь Америка была отделена от Европы Атлантическим океаном даже когда европейцы не знали о существовании Америки.
В отличие от многих хороших людей и некоторых наших друзей мы не занимаемся психоанализом евреев, не пытаемся доказать, что они неправы, или думают не так, или заражены расизмом. Их внутренний мир – их личное дело. Нас интересует только то, как их действия влияют на окружающий мир.
– Безусловно! И ваш слуга также не входит в число этих «некоторых друзей» Шамира. Мы считаем, что быть «плохими» или быть «хорошими» – личное дело и право евреев. Наше же дело и право – требовать от евреев уважения и соблюдения наших прав, и не более того!

[Сергей Баландин]

Кисло-сладкий соус

В XIII веке французы завоевали Сицилию. Они осели в городах, сформировали высшее сословие, которое не смешивалось с туземцами. Французские поселенцы были богаче и влиятельнее сицилийцев, и их защищали расквартированные на острове французские войска. Но на пасху 1282 года во время вечери кроткие жители Палермо взбунтовались и перерезали французских солдат и поселенцев. 2000 французов погибло во время этой Сицилийской Вечери. Франция утратила Сицилию. Не так давно, в конце 18 века, на Гаити взбунтовались рабы под водительством Туссен-Лювертюра и перебили своих белых господ, не щадя ни женщин, ни детей. Уже в наши дни хуту устроили резню и перебили множество тутси, своих господ, угнетавших их на протяжении сотен лет. В 1967 году индонезийцы решили (временно) проблему китайской гегемонии в экономике, вырезав полмиллиона местных китайцев. Поляки справились с германским владычеством, изгнав и убив миллионы немцев, а украинцы подобным образом решили проблему польского господства.
Резня и высылка – не редкое решение проблемы иностранного господства. Если чужеземцы держатся своих, не интегрируются среди туземцев, они готовят себе неприятную судьбу французов Сицилии или китайцев Индонезии. Но есть и менее кровопролитные способы обращения с чужеземными элитами, как мы обнаружим за обедом в китайском ресторане.
В китайских ресторанах получше, кроме хорошей кухни, наш взор радуют официантки, носящие длинные юбки с разрезом сбоку от пола до талии, так что при каждом шаге этих очаровательных существ нам открывается перспектива их стройных ног. Это не спишешь на европейскую распущенность – даже традиционные рестораны Китая соблюдают этот восхитительный обычай. Они не стараются отвлечь посетителя от достоинств утки по-пекински: разрез юбки имеет свою историю и он напоминает о долгих трестах годах маньчжурского господства в Китае.
Когда русские казаки вышли на берега Тихого Океана и овладели Даурией, ничто не мешало им двинуть на юг и завоевать Китай. Поднебесная Империя была в сложном положении, плохо управлялась и справиться с угрозой с севера не могла. Тогда за дело взялись маньчжуры, близкий монголам народ, населяющий северо-восток Китая. Они остановили казаков в долине Амура, а в 1644 году, с помощью китайских диссидентов, вошли в Пекин и стали хозяевами Китая. Маньчжурская династия Цин правила Китаем почти триста лет, до 1911. За это время китайцы ассимилировали своих воинственных повелителей – маньчжуры утратили свой язык, культуру и стали китайцами (как, к слову, стали китайцами и китайские евреи).
Но ассимиляция – это двусторонний процесс. Доблестные маньчжуры были бесстрашными воинами и превосходными наездниками. Знатные маньчжурки не уступали своим мужьям в искусстве верховой езды, для чего они носили юбки с длинным, от пола до талии, разрезом. Они привезли с собой эти юбки в покоренный Пекин, и вскоре все китайские аристократки стали носить юбки с разрезом по-маньчжурски, хотя никогда не ездили верхом.
Революция 1911 года превратила Китай в республику, маньчжурскому владычеству был положен конец, несмотря на попытку японцев создать новое маньчжурское государство Маньчжоу-го. Маньчжуры остались китайцами, и все, что осталось от долгого маньчжурского правления – это юбки с длинным разрезом для верховой езды, да и те в наши дни остались лишь у официанток.
Таков второй, не кровопролитный способ справиться с иноземными элитами. Не всегда удается изгнать завоевателя, иногда его проще ассимилировать. Так произошло с норманнами Вильгельма Завоевателя в Англии, со франками в Галлии, с остатками римлян, византийцев, крестоносцев в Палестине. Еврейское преобладание в США и Палестине может быть ликвидировано тем же бескровным способом. Некоторые следы иудейской идеологической гегемонии, возможно, сохранятся, но, доведенные до уровня маньчжурских юбок, они не будут представлять опасности. Действительно, осуждая еврейскую идеологию и теологию, мы стремимся освободить евреев от железных тисков ЙЫЗРАИЛЬ, обратить их к добру, поставить их энергию на благо человечеству. Огонь Палестины позволит сплавить воедино странствующих и оседлых потомков древних сынов Израиля.
Но это же может быть сделано и повсеместно. Мой дядя, герой войны, женился на милой русской женщине, а его дочь – на симпатичном сибирском парне. Их внуки, с коренной сибирской раскосинкой глаз, встретили меня в далекой Сибири как напоминание – ничего уже не значащее – о еврейских корнях своей семьи. Может быть, их внуки вспомнят об этом, как Лермонтов – о шотландских, а Пушкин – об африканских предках, не теряя своих русских и сибирских реальных корней.
– Аминь! Этой главой мы заканчиваем чтение книги «Пардес», хотя в «Каббале власти» содержатся и другие главы, к которым мы еще вернемся.

[Сергей Баландин]

Надо еще сказать, что в IV части книги «Каббала власти» имеется еще одна глава, предшествующая «Пардесу», – «По канве Талмуда», которую мы здесь разбирать не будем по причине ее некоторого несерьезного пародийного характера, однако прочитать всем рекомендуем. Статья опубликована на сайте Исраэля Шамира: http://www.israelshamir.net/ru/translation2.htm Тем более, что уже вышел серьезный английский перевод Шамира книги Авраама Закуто «Сефер Яхасин» http://www.zacuto.org/ , которая преподносится в статье в сокращенном юмористическом духе.

[Сергей Баландин]

Зеленый дождь Ясуфа

Это самая первая статья, которой открывается книга «Каббала власти» и ее первая часть «Палестина». В оригинале статья была написана еще в 2002 году на английском: «The Green Rain of Yassouf» http://www.israelshamir.net/English/greenrain.htm Затем переведена на шведский: «Samurajer utan vapen» http://www.israelshamir.net/Swedish/green_rain_swedish.htm , итальянский: «La verde pioggia di Yassouf» http://www.arabcomint.com/la_verde_pioggia_di_yassouf.htm и на испанский: «La lluvia verde de Yasuf», став частью одноименного сборника, изданного в Испании:

По-русски Шамир писал о Ясуфе и раньше, например, в первых главах своей книги «Сосна и олива»: http://www.israelshamir.net/ru/pine_and_olive1.htm , http://www.israelshamir.net/ru/pine_and_olive1.htm Видимо, автор искренне влюблен в это место и даже испытывает некоторою зависть коренным жителям:
«В отчаянии роняю перо. Кому будет понятен мой рассказ о темных, неуловимых, потаенных прелестях Святой Земли? Не о знаменитых и прославленных храмах, куда стекаются миллионы паломников, но об ее нехоженной глубинке, в двух шагах от главных дорог? Кому будет понятна абсолютная причастность, влюбленность, одержимость моя ее масличными деревьями, смоковницами, родниками, террасами, коренными обитателями ее – и моя оторванность, нездешность, пришлость в этих местах? Можно ли сказать это по-русски? Ведь только в наши дни, стараниями Фазиля и Чингиза русский становится языком всемирным, пригодным для описания обычных чувств жителей необычных мест. Нет у меня и веры в общность жизненного опыта моего и читательского, столь нужной с тех пор, как перестали составлять книги на языках мертвых и бессмертных, безместных и универсальных – слишком давно оказался я в этой Земле, где едят лотос пополам с хуммусом. Но я не могу и отказаться от частицы себя, от своего заморского рождения, от своей русской общины Палестины, и избрать другой язык.

Я родился, как и ты, мой читатель, в холодной стране ржи, картошки и молока, и нет у меня удела в стране маслин, смоквы и винограда. Молодым парашютистом я бегал по закрытой со всех сторон долине Мардж-Саннур, где белый туман лежит по утрам на земле новогодней оконной ватой, и за колючей проволокой военного лагеря видел крестьянина, боронившего сохой землю круг масличных деревьев. Ах, как я завидовал ему, Дауду из Бет-Лахма, Элиасу из Хизмы, Ибрагиму из Абуда! Почему мне не было дано родиться в доме у источника, на склоне холма, по которому разбегаются козы, рядом с виноградником! Почему мне было суждено оказаться в городских гетто? Если б можно было перебежать – от поселений и городов, застывших в круговой обороне, к этим селам, славным маслинами и виноградом, – клянусь, я стал бы перебежчиком. «Уличенный в высокой измене, под кривыми мечами батыров коснулся б земли» – писал другой изменник своего народа, пишущий по-русски Олжас Сулейменов».
http://www.israelshamir.net/ru/pine_and_olive1.htm
Хотя из того, что мы узнаем дальше им объективно не позавидуешь.

[Сергей Баландин]

Зеленый дождь Ясуфа

Сбор олив сродни перебиранию четок – это такой же успокаивающий, нежный и чувственный процесс. Восточные мужчины носят на запястьях «месбаха» – четки из дерева или камня, – вызывая в памяти молитву, они успокаивают издерганные нервы; но оливы лучше – они живые. Они как деревенские девушки: нежные, но не хрупкие; собирая их, ощущаешь прилив бодрости: все так хорошо получается! Они отделяются от ветки без страха и сожаления, легко скатываются в ладонь и падают на мягкие подстилки, заботливо разложенные на земле.
Пришла пора собирать урожай, и ни одно деревце на террасированном склоне холма не останется без внимания. Люди отправляются на сбор олив целыми семьями; толпясь под деревьями, забираясь на стремянки, они образуют картину, достойную пера Петера Брейгеля-Старшего. Мы собираем оливы вместе с семьей Хафез; впятером или вшестером мы стоим под густыми ветвями раскидистого, узловатого старого дерева и перебираем живые четки нашей милостивой государыни – благословенной Палестины. Дочка сильного и ловкого Хафеза, семилетняя Роан, с волосами цвета спелой пшеницы, небесно-голубыми глазами – непривычными для иностранца, но весьма распространенными в этих краях – и усмешкой на губах, забралась на самую верхушку дерева. Оливы, которые она срывает, зеленым дождем сыплются нам в руки, на плечи и на головы. Перед тем, как перейти к новому дереву, мы поднимаем подстилку за края, и в руках у нас оказывается целый мешок олив. Рядом щиплет траву светло-серый осленок; он набирается сил – ведь всю обратную дорогу ему придется тащить эти мешки на себе.
Мы собираем оливы в Ясуфе, блаженной в своем уединении горной деревне. Ее высокие и просторные дома, построенные из мягкого светлого камня, – свидетели ее былого процветания, достигнутого неустанным трудом; широкие лестницы поднимаются к плоским крышам, на которых жители деревни отдыхают теплыми летними вечерами, наслаждаясь прохладным бризом с далекого Средиземного моря. Вокруг множество гранатовых деревьев; в описании Палестины, сделанном тысячу лет назад современником Вильгельма Завоевателя, деревня Ясуф упоминается в связи с обилием гранатов и мудростью ее уроженца, просвещенного шейха Аль-Яссуфи, который прославился в далеком Дамаске.
Если это не рай, то место, очень на него похожее. В эту деревню, построенную на гребне холма между двумя долинами, мы прибыли вчера. Прямо над ней, на вершине холма, стоит древнее святилище, «бема», где предкам Хафеза и Роан доводилось наблюдать чудесное единение небесных и земных сил. Жители деревни часто приходят сюда в поисках душевного успокоения, как когда-то делали их предки, жители небольшого израильского княжества: мы на Святой земле, и для ее обитателей ежедневное  приобщение к божественному так же привычно, как и ежедневная порция тяжелого труда. Библейские цари пытались запретить местные бемы и монополизировать веру в централизованном храме, более удобном для контроля и налогообложения, но простой народ предпочитал для ежедневного богослужения местные святилища. Крестьяне сохранили двухуровневую религиозную систему, включающую локальную и универсальную веру и сходную с синтезом синтоизма и буддизма в Японии. Они религиозны, но не фанатичны. Они не носят строгих мусульманских одеяний; женщины не закрывают свои хорошенькие лица. Эти два аспекта религии – локальный и универсальный – существуют тысячелетиями и успели синтезироваться между собой. Храм превратился в великолепную Омейядскую мечеть Аль-Аксы, а в беме Яссуфа люди молятся своему Богу.
– Напомним, что выше уже об этом шла речь в главе «Иосия возвращается»:

Еврейство хочет повторить во всемирном масштабе подвиг царя Иосии, который разорил все святые места в стране, чтобы выше вознести уникальность и неповторимость Иерусалимского храма: «Он сжег сосуды, заколол всех жрецов (идолопоклонников), изломал статуи, срубил дубравы, осквернил храмы и высоты и т.д.» (4 Царей, 23).

[Сергей Баландин]

Старые деревья, освященные веками – за свою долгую жизнь они слышали много клятв и видели много тайн. Родничок с чудодейственной водой, не высыхающий даже в июльскую жару, но отдыхающий дождливой зимой, священная могила, которая меняла свое название, вероятно, много раз с незапамятных времен, а сейчас называется «Шейх Абу-Зарад». Руины, сохранившиеся с первых дней существования Ясуфа, – деревня была образована более четырех тысяч лет назад, и с тех пор всегда была населена. В библейские времена она принадлежала колену Иосифа – сильнейшему из колен Израилевых. Когда Иерусалим попал под власть иудеев, народ, населявший эти земли, сохранил свою отдельную идентичность  жителей Израильского царства и со временем принял Христа. Увенчанная куполом рака на вершине холма по-прежнему призывает к молитве. В феврале вершина белеет от цветущего миндаля; сейчас она покрыта зеленью и представляет собой превосходный вид холмистой Самарии.
Но мы приехали слишком поздно, чтобы любоваться видом на вершину холма: осенью солнце садится рано. В сумерках мы спустились к роднику, пульсирующему сердцу деревни. Вода неслышно била из разлома в камне, стекала в закрытый желоб и выливалась наружу, чтобы напоить сады. Мы расположились под фиговыми деревьями, и они распростерли над нами свои широкие листья, как танцоры японского театра «Но» раскрывают свои веера, одним грациозным движением. В лунном свете из крон деревьев выпорхнули гигантские черные бабочки – это летучие мыши, обитатели ближайших пещер, выбрались на воздух, чтобы выпить воды и полакомиться плодами под покровом ночи.
Обычно беседа у родника течет так же свободно и радостно, как и его вода. Нет лучшего места, чтобы посидеть и поболтать с деревенскими жителями об урожае, старых добрых временах, детях и последнем очерке Эдуарда Саида, опубликованном в местной газете. Здешние крестьяне вовсе не невежды: одни из них объехали весь мир, от Басры до Сан-Франциско; другие учились в местном отделении университета. Свое политическое образование они завершили в израильской тюрьме – это практически неизбежный этап воспитания молодых мужчин в этих краях. Там – или на строительных работах в Израиле – они научились бегло и красноречиво говорить на иврите, и с удовольствием практикуют этот навык в разговоре с доброжелательным израильтянином.
– В ответ на высказывание одного еврейского расиста, что «арабы не способны ни на что, кроме собирания оливок и выпаса овец», я уже здесь раз написал:

а тот факт, что среди палестинцев процент специалистов с высшим образованием ничуть не ниже, чем среди евреев, а в некоторых областях и выше (даже заключенные заочно учатся в университетах), не имеет значения, все равно их врачи, адвокаты, инженеры, философы, священники, даже сам католический патриарх ни на что другое, кроме собирания оливок и выпаса овец, не способны.

[Сергей Баландин]

Но в тот день наши хозяева выглядели угрюмыми, в их печальных глазах было беспокойство. Даже за ужином, угощая нас рисом с орехами и йогуртом, они казались задумчивыми. Причину мы знали: новый страх поселился на вершине холма и распростер над деревней свои перепончатые крылья. Еще раньше армия конфисковала земли Яссуфа на военные нужды, а затем отдала их поселенцам. Для них построили из бетонных блоков уродливое сооружение со сторожевыми вышками, обнесли его колючей проволокой и дали поселению имя близлежащего Яблоневого родника. Земли, украденной у жителей Ясуфа десятилетие назад, поселенцам явно не хватало – они захватывали все новые и новые участки, разоряя виноградники и оливковые рощи.
Крестьяне боялись выходить в собственные поля: поселенцы были суровые люди с пистолетами, было ясно, что шутки с ними плохи. Они стреляли в деревенских жителей, часто похищали и пытали их, поджигали поля. Их задача была в том, чтобы не пускать крестьян в поля в течение пяти лет – после этого срока, согласно Оттоманскому праву (о котором они узнали из старинных книг), заброшенные пашни возвращаются государству. Еврейскому государству. Государство же, в свою очередь, передало бы эти земли еврейским поселенцам. Пока же поселенцы пытались уморить крестьян голодом.
Деревня была отрезана от мира траншеями и земляными насыпями в шесть футов вышиной. Армия перекрыла даже узкие проселочные дороги, практически непригодные для четырехколесного транспорта. Деревня превратилась в остров. Как выразился недавно британский посол в Тель-Авиве, Израиль сделал из Палестины один огромный концлагерь. Однако он ошибается: это не один лагерь, а скорее новый, палестинский, Архипелаг ГУЛаг. Автор «Архипелага ГУЛаг», Лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын утверждал, что подлинный, русский ГУЛаг создали евреи, и они же им руководили; это утверждение ставилось под вопрос и опровергалось еврейскими организациями. А вот на вопрос, кто создал Палестинский ГУЛаг, ответ очевиден. Через границы «лагеря Ясуф» не пропускают автомобили, и его посетителям приходится пересекать границы пешком, оставляя свои машины снаружи. Ближайший город, Наблус (в прежние времена – Неаполь), находится в восьми милях, то есть четырех часах езды, отсюда, но чтобы добраться до него, нужно миновать много блок-постов, прохождение через которые –  унизительная процедура. Казалось, целую вечность мы добирались до Ясуфа, останавливаясь у многочисленных блок-постов и дорожных КПП; потом, уткнувшись в осадную насыпь, были вынуждены оставить машину в полумиле от деревни.
– Не совсем удачное сравнение Палестинского концлагеря с ГУЛагом. Заключенные ГУЛага, справедливо или нет, но все же как-то были осуждены судом по 58-й или какой иной статье. Без приговора суда там никто не сидел, да и у приговоренных был свой срок, отсидев который они освобождались. Здесь же ни суда, ни приговора, ни срока – полный беспредел!

[Сергей Баландин]

Следы разорения были повсюду: оливковые деревья по обе стороны дороги были опалены или вырваны с корнем – можно было подумать, что это освященное веками дерево – злейший враг евреев. В каком-то смысле, так и есть: ведь олива – главная кормилица и заступница палестинцев. Обед их состоит из свежевыпеченной лепешки, оливкового масла, приправленного тимьяном, и грозди винограда. Оливковым маслом здесь помазывали в древние времена царей и священников. Христианские ритуалы, бесценный подарок древней Палестины человечеству, суть не что иное, как посвящение оливы Богу. При крещении младенцев помазывают маслом перед тем, как окунуть в воду, чтобы их кожа оставалась мягкой. Оливковое масло используют и в свадебных, и в похоронных обрядах, подтверждая таким образом неразрывную связь между народом и землей, на которой он живет. Джон Аллегро, знаменитый исследователь свитков Кумрана, погубил свою репутацию еретической книжкой, в которой отождествил Иисуса Христа с галлюциногенным грибом. Если когда-нибудь я решу последовать его примеру, я сравню первозданную чистоту оливкового масла с чистотой Пресвятой Девы Марии, верховной заступницы Палестины.
Пока на палестинской земле растут оливы, палестинские крестьяне непобедимы – вот почему их враги обратили свой гнев против деревьев. Они рубят оливы при каждой возможности. За последние годы было уничтожено восемнадцать тысяч прекрасных деревьев – старых гигантов и молодых саженцев. Поселенцы не давали крестьянам собирать урожай, нападали на них на пути домой и грабили. Мы, международные и израильские друзья Палестины, прибыли, как Семь Самураев в старом фильме Куросавы, чтобы помочь крестьянам собрать оливки и защитить их от грабителей.
Из многих добрых дел, которые можно делать на нашей старой доброй Земле, помогать палестинцам – лучшее и самое приятное. Кибуц не сравнится с этим. Молодые кибуцники обычно скучны и замкнуты, а старые… они и есть старые. В кибуце ты либо в компании других иностранцев, либо один. А палестинцы – они такие дружелюбные, открытые, разговорчивые. Международные гости согреваются их теплом, живут в этих сказочно красивых деревнях, видят это теплое голубое небо над несравненным пейзажем палестинских холмов и наслаждаются невероятным гостеприимством крестьян. А то, что иногда они становятся мишенью для пуль поселенцев или солдат – невысокая плата за все это удовольствие, дополнительное развлечение, любезно организованное Армией Обороны Израиля. В конце концов, для этого и нужны самураи.
Люди, которые помогают палестинцам, отличаются от добровольцев, работающих в кибуце. Состав их более разнороден: от 19-летнего студента из Упсалы до домохозяйки из Брайтона, от священника из Джорджии до учителя из Бостона, от французского фермера до итальянского парламентария. Объединяют их чувство сострадания, природной справедливости и, конечно, бесстрашие. Они работают в тени израильских танков, защищая оливы и крестьян собственными телами. Сбор урожая на самарийских холмах – радость, но только не для робких душ. Что мы и испытали на себе довольно быстро.
– Нечто подобное описывает израильская журналистка Вера Рейдер в статье «Нет мира под оливами» http://jew.spb.ru/ami/A341/A341-041.html

[Сергей Баландин]

Мы собирали оливы, наполняя мешки зеленым золотом, когда неожиданно по красной каменистой дороге подъехал джип и с визгом затормозил возле нас, подняв облако пыли; за ним ехала машина побольше – армейский грузовик, полный солдат. Из джипа выпрыгнул мужчина и навел дуло своего автомата M-16 прямо на ребенка, сидящего на дереве.
«Убирайтесь, чертовы арабы», – закричал он с бруклинским акцентом. Он поднял камень и запустил им в ближайшую группу сборщиков олив. Один из крестьян не успел увернуться, и камень попал ему по руке.
«Еще один шаг и я буду стрелять!» – закричал военный, когда Лори попыталась заговорить с ним. Он был грузен, неопрятен, свиреп, и намеренно взвинчивал себя, доводя до истерики.
«Не смейте даже трогать оливы!» – орал он на крестьян.
Из-за поворота дороги показались трое бегущих мужчин. Выглядели они бесподобно. К их бритым головам узкими черными ремнями были пристегнуты черные коробочки; оголенные руки были перетянуты такими же ремнями. Эти приспособления называется филактериями – иудеи надевают их перед утренней молитвой, но на этих молодых людях они выглядели, как амулеты воинственного племени. Мужчины были одеты в темные брюки и темные футболки; за их спинами развевались белые в черную полоску накидки. Дула их винтовок были нацелены на нас. Они казались одержимыми каким-то странным демоном, эти молодые люди в ритуальной еврейской одежде и с идеями из «Книги Иисуса Навина» в головах. Поэтому, когда один из них вытащил длинный кривой нож, я не был удивлен. Сцена эта напомнила мне недавно вышедший фильм «Машина времени», где внезапно появившиеся свирепые морлоки нападают на буколических элоев.
Они толкали женщин и материли мужчин, глаза их горели ненавистью. Палестинцы, запуганные крестьяне, в ужасе шарахались от них. Я, безоружный самурай, попытался урезонить нападающих.
«Дайте крестьянам собрать их оливы, – просил я. – Это их деревья, это их жизнь. Будьте им добрыми соседями!»
«Убирайся отсюда, любитель арабов, – прошипел один из них. –  Ты помогаешь нашим врагам. Это наша земля. Это земля евреев; гоям здесь не место».
В более мирных обстоятельствах я бы рассмеялся: эти нервные молодые люди из Нью-Йорка хотели прогнать истинных и законных потомков народа Израилева с принадлежащей им по наследству земли. Не важно, что притязание, предъявляемое спустя две тысячи лет в стране, где любые притязания бессмысленны после пяти лет отсутствия, выглядит невероятно глупо. Не важно, что их «еврейские» предки наверняка были бродягами, пришедшими из евразийских степей, и никогда не видели Палестину. Не важно, что даже древние иудеи никогда не жили и редко бывали на земле Израиля, между Вефилем, Кармелем и Изреелем. Так, румынские гастарбайтеры из Бухареста скоро смогут выгнать жителей Флоренции из их домов, объявив себя прямыми потомками древних римлян. Однако вид их винтовок совсем не располагал к смеху.
«Почему вы сжигаете оливы – они что, тоже ваши враги?»
«Да, оливы наших врагов – наши враги. И вы тоже наши враги!» – закричал он, срываясь на визг. – Антисемиты!»
На американцев это слово действует магическим образом. Услышав в свой адрес слово «антисемит», американец считает своим долгом упасть ниц и начать клясться в вечной любви и верности еврейскому народу. Я знаю это, потому что ежедневно получаю письма от людей, заклейменных как антисемиты за то, что они поддерживали Палестину, и не сумевших с этим смириться. Я оказываю им первую психологическую помощь: наказанный в свое время за антисоветскую деятельность, а затем осужденный за антиамериканские взгляды, я, антиномист и любитель античности, к обвинениям в антисемитизме отношусь спокойно. Если в наши дни вас еще не назвали антисемитом – значит, вы заодно с Шароном и Соросом.
– Вот это хорошее определение: «Антисемит тот, кто не заодно с Шароном и Соросом»! – Что еще надо?

[Сергей Баландин]

Так же, как «жидолюб», «антисемит» – ярлык, который нельзя применить, не запачкавшись – такие уж ассоциации связаны с ним. Он часто используется поселенцами, руководителем шпионской сети Анти-Диффамационной Лиги Фоксманом, расистом Кахане, владельцем «Ю-эс-эй тудэй» Мортом Цукерманом, Конрадом Блэком (мужем Барбары Амиэль), массовым убийцей Шароном, поджигателем войны Ричардом Перлом, мошенником Томом Фридманом, ростовщиком Шайлоком и Эли Визелем, наемным плакальщиком по жертвам Холокоста. Антисемитами называли Т. С. Элиота и Достоевского, Жене и Гамсуна, св. Иоанна и Йетса, Маркса и Вуди Аллена – и я предпочитаю быть в их компании. И все же наши американцы на минуту растерялись, и наши, хорошие, израильтяне начали объяснять свою позицию, однако положение спасла (и доказала тем самым превосходство британцев) хорошая девушка Дженнифер из Манчестера – прямолинейным «да пошли вы!».
– Хорошая компания! Чтобы тут не шипели всякие муди.

[Сергей Баландин]

Дуло автомата описало дугу и нацелилось на нее. Солдаты с интересом наблюдали за происходящим. Я повернулся к ним.
«Остановите их! Они целятся в нас!»
«Они же пока не стреляют в вас», – ответил сержант.
Солдаты не собирались вмешиваться, пока морлоки были хозяевами положения, но было ясно: как только мы начнем брать над ними верх, карающая десница еврейского государства обрушится на нас. Знали это и морлоки – они разбили камеру Дейва, толкнули Энджи, сыпали оскорблениями в адрес девушек, кидались камнями.
«Вы их не остановите?» – обратился я к солдатам.
«Извини, приятель. С ними может разбираться только гестапо, – ответил офицер. – Но мы можем арестовать тебя, если ты так этого хочешь».
Армия занимается только палестинцами, а гестапо – поселенцами; эта простая хитрость – одно из самых вдохновенных изобретений  еврейского гения. Вероятно, они позаимствовали его у европейских поселений в Китае, где для европейцев и китайцев действовали разные законы, и их контролировали разные полицаи подразделения. Вот почему морлоки могут делать все, что им заблагорассудится. Палестинцы были явно встревожены: они были не бойцы, а простые крестьяне, собирающие оливы с женами и детьми, и они не собирались умирать. Во всяком случае, пока. Поселенцы убивают крестьян ради забавы, часто без всяких провокаций. На прошлой неделе они убили нескольких человек, осмелившихся собирать свои собственные оливы. Крестьяне знали: если они будут защищаться, если посмеют поднять руку на еврея, их всех перебьют, а деревню сотрут с лица Земли. Но оливы нужно было собрать, поэтому пауза продолжалась.
«Все проблемы – из-за проклятых поселенцев! – выкрикнул хороший израильтянин Ури, защищавший от головорезов наш правый фланг. – Без них мы бы жили в мире. Мы бы могли приехать в Ясуф с паспортами, как туристы. Это все они, поселенцы».
Это и правда было нетрудно – даже естественно – ненавидеть этих  злобных молодых людей, которые уничтожают посадки и морят голодом целые деревни. Это конкретное поселение известно как оплот каханистов – или, как назвал их покойный профессор Лейбович, иудео-нацистов. Они праздновали убийство премьер-министра Рабина; они боготворили Баруха Гольдштейна, массового убийцу из Бруклина; они опубликовали запрещенную книгу рабби Альбо, открыто провозглашающую религиозным долгом еврея истребление гоев. Они несли в себе столько зла, что возненавидеть их и согласиться с Ури не составляло никакого труда.
Но при взгляде в пустые лица солдат меня посетило воспоминание из детства. Бандиты никогда не грабят прохожих собственноручно – они посылают вперед себя маленького ребенка, который и должен освободить вас от тяжести кошелька. Если ребенка оттолкнуть, они обрушатся на вас, как груда кирпичей, – что, мол, обижаешь ребенка. Довольно бессмысленно ненавидеть маленького ребенка, подосланного взрослыми бандитами.
Эти молодые психи тоже были подосланы более крупными бандитами. Вот почему солдаты и глазом не моргнули, когда поселенцы напали на крестьян. Это было разделение труда: головорезы морили голодом крестьян, армия защищала головорезов, а правительство все это одобряло. Пока израильская армия сдерживала палестинцев, армия США сдерживала Ирак – единственное государство в регионе, которое могло бы обеспечить политическое равновесие, – а американские дипломаты обладали правом вето в Совете Безопасности. И было ясно, что за ними стоят другие бандиты, самые крупные – которым нет никакого дела до олив, крестьян и солдат. На одном конце командной цепочки был сумасшедший поселенец из Бруклина, вооруженный M-16; на другом – Бронфман и Цукерман, Зульцбергер и Вулфовиц, Фоксман и Фридман.
И где-то посередине находились мы, израильтяне и американские евреи; мы исправно голосовали и платили налоги, поддерживая таким образом систему – ведь без нашей поддержки Вулфовицу пришлось бы брать Багдад в одиночку, а Бронфману – жечь оливы собственноручно.
– А сколько у нас на форуме таких идиотов, одобряющих бандитов шерутимовых, которые даже и не скрывают свой бандитизм!

[Сергей Баландин]

Но каждому свое, и все, что нам оставалось – это бороться с нашим непосредственным врагом. Фермеры Ясуфа и их международные защитники, то есть мы, стояли на своем и не сдавались. Появились полицаи и некоторое время совещались о чем-то с поселенцами; затем к нам подошел высокий, улыбчивый, коротко-стриженный офицер связи.
«Вы можете собирать оливы, но делайте это на дне долины, чтобы не раздражать поселенцев».
Это была небольшая победа – в сущности, компромисс, – но это не имело значения. Мы добились возможности собирать оливы, и это было главное. Мы быстро спустились на дно долины по ее изрезанным многочисленными террасами склонам, и сбор урожая продолжился. Здесь, внизу, олив было меньше и они были мельче. Вот уже три года крестьянам не давали возделывать собственные поля, а ведь олива требует постоянного ухода. Обычно крестьяне каждый год вспахивают землю вокруг деревьев старомодным плугом, запряженным ослом: трактору на этих террасах не развернуться. Если этого не делать, вода зимних дождей стекает вниз по склону, не доходя до корней. Подпорные стенки террасы также необходимо поддерживать в хорошем состоянии. Но теперь это было невозможно: фермеры благоразумно избегали появляться на глазах у поселенцев с мотыгами и лопатами – опасным оружием с точки зрения их вооруженных до зубов мучителей.
Но вот струйки черно-зеленого дождя снова побежали по нашим рукам,  застучали по разложенным на земле подстилкам. Как сказал нам Хуссейн, Бог сделал оливки, растущие на одном дереве, разными – черными и зелеными – но из них получается одно и то же масло. Это знак, который подает нам Господь: мы, люди, тоже созданы разными, и это хорошо – ведь благодаря этому мы делаем мир более разнообразным и прекрасным, если не забываем о своей общей – человеческой – природе.
– Да, но между черными и зелеными оливками нет еврейского вопроса, нет классовой борьбы, все оливки получают одинаковое количество сока от своих корней!

[Сергей Баландин]

Мы устроились на обед под большой оливой. Умм Тарик, единственная из женщин, одетая в пестрый национальный наряд, принесла большой каравай хлеба, только что из печи. И хлеб, и белые шарики козьего сыра были щедро сдобрены оливковым маслом. Хассан передал по кругу зир – палестинскую амфору, наполненную прохладной водой из Яблоневого родника. Зир был холодный и влажный снаружи – весь в маленьких капельках росы. Его делают из пористой глины, которая хорошо дышит, конденсируя влагу и не давая напитку нагреться. С годами поры закупориваются, и тогда зир можно использовать для хранения вина или масла.
«Я скучаю по Рамат-Гану (пригороду Тель-Авива), – говорил Хассан. – До того, как начались беспорядки, я работал там, красил дома. Хорошая была работа; и мой наниматель, йеменец, был славный малый, относился ко мне как к члену семьи. Иногда я оставался у него ночевать, и тогда мог прогуляться по вечернему Тель-Авиву, по берегу моря. А последние два года я не выезжаю из деревни».
Все крестьяне с ностальгией вспоминают о тех днях, когда они ездили на заработки в большие города на западе Палестины, и привозили домой кое-какие деньги. Такая организация жизни была одинаково удобна и для еврейских горожан, и для крестьян – и хотя несправедлива, но приемлема. Во всем мире крестьяне проводят часть времени – свободную от уборки урожая или посадок – на заработках в городах. Для здешних людей «еврейские» Тель-Авив и Рамат-Ган – не большая заграница, чем «арабские» Наблус или Иерусалим, – ведь для них это по-прежнему одна страна. Палестина – маленькая страна, а Яссуф находится в самом ее центре: отсюда что до моря, что до иорданской границы – одинаковое расстояние, тридцать миль. Прибрежные индустриальные города были построены задолго до того, как появилось государство Израиль; построены трудом ясуфских крестьян, и по праву принадлежат им. Не только им, но и им в том числе. Эта организация была нарушена, когда евреи начали захватывать земли.
«Видите поселение? – обратился к нам Хуссейн. – На том склоне мой отец сеял пшеницу. Сперва они отняли у нас землю, потом перестали выпускать из деревни. Теперь у нас почти нет земли, и никакой работы».
«История Святой земли повторяет историю Господних Обетований, – сказал его преподобие. – Христос сказал: "Все люди – избранники Божьи". Евреи ответили: "Нет, позвольте, только мы". Теперь палестинцы говорят: "Давайте жить на этой земле вместе". А евреи отвечают: "Нет, позвольте, эта земля принадлежит только нам"».
– Очень простое и ясное различие еврейских и нееврейских позиций!

[Сергей Баландин]

«Должно быть независимое палестинское государство, – сказал Ури, – со своим флагом и с нормальными границами. Барак всех обманул, он решил разбить вашу землю на много мелких кусочков. Нужно вернуться к границам 1967-го года, и тогда все будет хорошо».
«Знаете, как Талмуд подходит к дележу? – сказал я. – Двое нашли покрывало, и каждый сказал: "оно мое". Они пошли к судье, и он спросил: "Как мне поделить покрывало между вами?" Один сказал: "разделите его на две половины, чтобы было поровну". Второй сказал: "нет, оно целиком мое". Тогда судья сказал: "по поводу одной из половин покрывала нет никаких разногласий: оба считают, что она должна принадлежать второму. Оставшуюся половину я разделю поровну. Таким образом, первый, борец за справедливость, получит четверть; второй же, эгоист, получит три четверти". Вот это еврейский подход. Может, и палестинцам стоит взять его на вооружение?».
Камаль подкинул в гаснущий костер немного веточек, чтобы сварить кофе. Он был одним из старейших жителей Ясуфа, его очень ценили и уважали и в деревне, и за ее пределами. В 1967-м году – ему тогда было 20 лет – евреи разлучили его с новорожденной дочерью, приговорив к сорока годам тюрьмы за участие в Сопротивлении. Он вышел на свободу из темных застенков Рамле, когда его дочери был двадцать один год.
«У нас тоже есть история о дележе находки, – сказал Камаль. – Это история о том, как женщина нашла ребенка и выкормила его. Потом пришла другая женщина, родная мать ребенка, и потребовала отдать его ей. Они пришли к шейху Абу Зараду, чтобы он рассудил их, и шейх сказал: "Я разрежу ребенка на две половины, и отдам по половине каждой из вас". Одна из женщин ответила: "Хорошо, давайте разделим его". Но вторая сказала: "Я не дам резать моего ребенка". И тогда шейх отдел ребенка второй женщине, так как она была истинной матерью».
Мои щеки пылали от стыда. Камаль не сообщил мне ничего нового, – но я, пытаясь сострить, забыл об истинной мудрости Соломонова суда, а он, истинный потомок библейских героев, напомнил мне о ней. Палестинцы, как истинная мать, не соглашались на раздел. История доказала их правоту: Палестину нельзя разделить на части. Крестьянам нужны индустриальные города, куда они ездят в межсезонье, чтобы подработать и продать свое масло; им нужно побережье Средиземного моря, которое плещется в нескольких милях от их дома; их земля нужна им целой, как человеку нужны обе руки или оба глаза.
– В своей книге я ссылался на разные интерпретации суда Соломона:
«Марина Фельдман в своей книге «Святая земля», упомянув факты поджога лесов террористами во время интифады, пишет: «Отношение арабов и евреев в Израиле к лесам и другим насаждениям лучше всего сравнить с отношением подлинной и мнимой матери из знаменитого суда Соломона… Соломон по ужасу, отразившемуся на лице одной из них, узнал, что она – подлинная мать». Я не знаю, что бы заметил царь Соломон, суди он сейчас обе эти стороны, наверное, увидел бы отчаяние и ненависть к оккупантам на лицах одних и лицемерие на лицах других, во всяком случае, вряд ли он отсюда заключил бы, что моя землячка Марина Фельдман – истовая палестинка, родившаяся где-нибудь среди гор Иудеи, а палестинский террорист, наверно, с Луны сюда свалился, там его и «родина». Он вряд ли бы смог также понять, почему в Израиле дают право быть патриотом и «любить» эту землю тем, кто здесь без году неделя, и лишают тех, кто здесь действительно родился, вырос и даже имеет тысячелетние корни предков. Потом, факты вандализма по отношению к этой земле имеются и на еврейской стороне, о чем ярко написано в книге другого экскурсовода и истинного патриота Святой земли Исраэля Шамира в его книге «Сосна и олива», или вот цитата из его недавнего интервью «Землю надо любить так, как любят женщину!», в которой он приходит к выводам, прямо противоположным фельдмановским: «Когда они (евреи) покидали Синай или Кунейтру на Голане, они все уничтожили до конца. Срубили рощи, бульдозером выкорчевали виноградники, которые посадили для них палестинские крестьяне, динамитом взорвали дома, доставшиеся им от прежних хозяев. Мол, если не наше, то пусть сдохнет. И сейчас, когда зашла речь о выводе из Газы, поселенцы клялись, что разрушат все живое и неживое, а только потом уедут. А с любимой так себя не ведут, ей говорят: «Живи счастливо», «Дай Вам Бог любимой быть другим», если уж у меня не получилось. И действительно – когда палестинцы были вынуждены покидать родные дома и сады, они никогда не портили и не поджигали их. Потому что надеялись вернуться? И это тоже, но в первую очередь потому, что они любили свои деревья и не могли даже подумать их погубить». В принципе, по логике Марины мог бы рассуждать любой захватчик, любой оккупант: «раз я что-то люблю, значит, я имею право им и владеть». Точно также и любой вор-карманник может назвать себя «патриотом содержимого чужих карманов».
http://www.balandin.net/Jewish/Jew2.htm

[Сергей Баландин]

Поселенцы – вовсе не монстры, скорее заблудшие души. Как и я, они слишком много читали Вавилонский Талмуд, и слишком мало – палестинскую Библию. Они ощутили невероятно сильное притяжение Святой земли, которое и привело их на самарийские холмы. Они искали единения с благословенной палестинской землей, и любили ее странною любовью некрофилов. Они были готовы убить эту землю, лишь бы обладать ею. Они не понимали местных обычаев, и зарабатывали на жизнь, получая деньги от американцев. Я не испытывал к ним ненависти, скорее жалость. У них был уникальный шанс сродниться со своими соседями и с этой землей, но они его упустили. Разоряя эту землю, они сами же обрекают себя на очередное изгнание. Ребенок все равно достанется истинной матери, так что победа палестинцев неизбежна, ведь Соломонов суд есть не что иное, как аллегория Суда Господня.
«Но где же хорошие евреи? – спросит читатель. – Для баланса, из соображений политкорректности, ради нашего успокоения, – покажите нам, пожалуйста, хоть одного хорошего еврея! Ведь евреи – это не только поселенцы, это и движение «Шалом Ахшав» («Мир сегодня»), и другие движения, выступающие в поддержку палестинцев».
Да, есть существенная разница между зверями-поселенцами и теми, кто их поддерживает, с одной стороны, и израильтянами-капиталистами, традиционно голосующими за лейбористов, с другой. Еврейским шовинистам нужна Палестина без палестинцев. Они хотят завезти сюда китайцев – возделывать поля, и русских – присматривать за китайцами. Это однозначно одиозная группа населения.
Израильтяне-капиталисты допускают возможность совместного существования, при котором палестинцы смогут покидать свои жестко охраняемые бантустаны и ездить на заработки в Тель-Авив, – правда, для этого им придется сначала получить разрешение на работу, а работать они будут под назойливым контролем полицаев, без всяких социальных гарантий и за плату ниже минимальной (если того пожелает наниматель). Идея братского равенства – не какого-то божественного толка, а вполне земного, основанного на элементарной справедливости по отношению к истинному сыну этой земли, – столь же чужда им, сколь и поселенцам. Они подарят палестинцам флаг и гимн, но отнимут у них родную землю и привычный образ жизни.
Оба типа израильтян едины в своем отрицании Палестины. Они поют о «новом одеянии из бетона и асфальта для старой Земли Израиля». Капиталисты мечтают сделать из нее высокотехнологичный придаток Америки – самарийские холмы им не нужны. Шовинисты же хотят стереть с лица Земли саму память о Палестине, чтобы воссоздать на ее месте царство ненависти и мести.
И лишь немногие, очень немногие из нас понимают, что у нас есть редкий шанс научиться чему-то у палестинцев. Со всей своей восточноевропейской самонадеянностью мы пришли сюда, чтобы учить их и перекраивать на свой лад, хотя на самом деле это нам нужно учиться и меняться. Помогать им – не достаточно; мы, победители, должны подстроиться под более высокую цивилизацию, коей является побежденный нами народ. Такое происходило и до нас: викинги-завоеватели приспособились к традициям Англии и Франции, Руси и Сицилии; победоносные греки эпохи Александра Македонского стали египтянами и сирийцами; маньчжуры, основавшие империю Цин, впоследствии стали китайцами. Мы должны сделать это ради своего же блага, ведь иначе мы обречены строить новые гетто – не только для палестинцев, но и для себя.
– Этой идеей заканчивалась книга «Пардес». Идея несколько романтичная, все же советский проект для всех наций был лучше: он не разрушал местные национальные культуры, но но ассимилировал всех в новый единый советский народ.

[Сергей Баландин]

Если муравей начнет строить, он построит муравейник. Если еврей начнет строить, он построит гетто. Если палестинец начнет строить… Вот мой друг Муса пригласил своего старика-отца, живущего в самарийской деревне,  погостить в его новом доме в Вермонте, и тот сразу же начал строить террасы для выращивания олив.
Палестинцы не представляют себя без этой земли и ее уникального жизненного уклада. Много тысяч лет назад, когда закончилась Великая Микенская Засуха, их предки образовали симбиоз с оливой, и с виноградной лозой, и с ослом, и с горными родничками, и со святыми местами на вершинах холмов. Эта единая целостность природы, людей и божественного духа – великое достижение палестинцев, которое они пронесли через века и сохранили до сегодняшнего дня. Если нарушить эту целостность, человечество лишится своих якорей и разобьется о скалы истории. То, что они принимают нашу скудную помощь, – большая честь для нас.
В тот вечер, вернувшись в деревню, мы зашли на чай к Хуссейну. Он жил в большом красивом доме, который смотрелся бы вполне органично где-нибудь в Каннах или в калифорнийской долине Сономы. Мы расположились на просторном балконе, в соломенных креслах, сплетенных крестьянами долины Бейдан. Ласковые, но исполненные достоинства кошки Хуссейна запрыгнули к нам на колени, а его застенчивые дочери принесли нам сладкого мятного чая. Соседи зашли поболтать с чужеземцами – жители глухих деревушек любят это дело. По столам и перилам были расставлены маленькие керосиновые лампы: сюзерены-израильтяне отказывались подключать деревню к электросети. Но это было даже к лучшему: мы могли созерцать полную луну октября, которая медленно плыла в темнеющих небесах, заливая своим сиянием террасированные холмы, и крыши, и тусклую броню танка «меркава» на склоне холма, с наведенными на деревню пушками, и молчаливые, сучковатые, древние оливы Ясуфа.
– Подобные истории не часто увидишь в массовой печати. Там чаще пишут о терактах и о том, какие палестинцы варвары, формируя соответствующее общественное мнение, несущее в себе предвзятую ненависть на малоизвестный кому народ. Мало кому приходит в голову, что компания в печати вместе провоцируемыми властями терактами составляет единый план тихого преступного геноцида, столь ярко выше описанного Шамиром. Сам я тоже нередко бывал в палестинских домах, и могу личным опытом подтвердить правдивость этого рассказа.