да? ну тогда назофи хоть один народ которого бы вы твари называли по самоназванию
это к тому кто на самом деле фашисты и недолюди
мы русские - это последние папуасы Европы ну судьба такая
Во-первых, еду теперь готовили рядом с рабочим местом. Запах пищи дразнил нас все утро. К обеду мы
превращались в стаю диких зверей. Некоторые из рабочих останавливали станки за пятнадцать минут до
перерыва, подходили к столовой и не сводили глаз с дверей. Это была не обычная очередь, а толпа. Все
в напряжении ждали момента, чтобы ворваться в столовую. Как только двери распахивались, люди бросались
к еде, пихаясь, отталкивая друг друга, ругаясь. Они бежали, словно обезумевшие животные, готовые
затоптать упавших.
Я не мог присоединиться к толпе по двум причинам: из-за слабости и отвращения. Итак, пришлось
обходиться без обеда. В полдень я оставался сидеть за своим рабочим столом и довольствовался
куском черного хлеба с солью.
Я чувствовал, что умираю. На заводе теперь было тепло, но дома стоял холод. Голод меня мучил.
Через неделю после того, как столовую перенесли к цеху, я встретил в коридоре секретаршу Громова.
Она меня хорошо знала и, кажется, неплохо ко мне относилась. Мы поздоровались, и она, посмотрев
на меня, с беспокойством в голосе спросила:
- Товарищ Робинсон, что с вами? Почему вы так исхудали? Вы не заболели?
- Вот уже несколько недель у меня постоянно болит голова.
К концу пятидесятых годов усилиями советского руководства в сознании русских людей укоренился
кичливый национализм, который я, чернокожий и не русский, едва мог выносить. К 1962 году расизм
принял острую форму. На всех чернокожих смотрели, как на людей второго сорта. Казалось, навсегда
ушла в прошлое та страна, в которой жили простые, радушные, дружелюбные русские люди. Такого
откровенного расизма, по-моему, не было в Америке даже в двадцатые годы, не говоря уже о более
позднем времени.
Робинсон