Воспоминания Юлии Ивановны Авериной (Мурукиной)
ТАК И ВЫЖИЛИ
Ю.И. Аверина (1921 г.р.) родом из дер. Желябовские выселки,
Орловского района, Орловской области. Совместно с родителями
выслана в трудссылку 17 ноября 1933 г.
Реабилитирована УВД Орловской области 03.09.92 г.
"На своей родине я после выселения никогда не была,. Раскулачили нас в 1933 году, осенью, в сентябре или ноябре. Мне было тогда 11 лет. За что раскулачили - сами не знаем. Доставили со всей области в Орел, в церковь, 500 семей. При перекличке пять семей выкликнули - вроде как не принадлежащих к раскулаченным - наша семья была в том числе. Отец мой сказал тогда: зачем я вернусь? Если везут - кусок хлеба дадут, а умрем - значит суждено.
Так нас и повезли. Привезли в Беломорск, там через Беломоро-Балтийский канал в поселок Шижня, в бывший лагерь.
Двухэтажные нары, между двойных рядов колючей проволоки ходил конвойный. Охранял. Режим тот же, что в лагере. Родители работали. Мужчины строили поселок в 20-ти км от Кочкомы, дома для себя. Кормили водой и "баландой". Голодом сидели.
А на родине, в нашем доме, из которого нас выгнали (это потом рассказала крестная мать, младшая сестра отца, она очень плакала, когда нас бросили на подводу), оставили голые стены. Все выгребли, что на зиму заготовлено было, - хлеб, заработанный в колхозе, картошку, свеклу, морковь, капусту.
А здесь с голоду пухли дети. Начался тиф. Когда поселок (он назывался Шип) выстроили, увезли туда нашу семью. Там умерла моя сестра. Смертность была страшная. В лагере ежедневно по 20-25 гробов вывозили.
Отец мой - Мурукин Иван Григорьевич, мама - Мурукина Евдокия Егоровна. Им было по 40 лет, когда выселяли. Отца убили всем этим. Приеду к нему уже в поздние годы, а он сидит в рубашке с продранными лохмотьями. "Папа, ты бы хоть рубашку надел". - "А зачем? Сейчас я как настоящий бедняк. Надену рубаху - буду опять кулак".
Отец с матерью всю жизнь работали, а последние годы в деревне без коровы жили. Раньше по деревням портные ходили, шили шубейки. В нашем доме они, видимо, сломали иглу и искать не стали. Пол подмели, мусор выбросили во двор, и корова проглотила иглу. Начала болеть, а должна была отелиться. Отец поехал за ветеринаром, пока ездил - корова околела. Вскрыли ее, достали теленка и иглу, стояла в сердце. А семья в это время была 8 человек. После этого три года собирали деньги, продавали яблоки и все, что можно было продать, и купили корову. Восемь месяцев прожили с коровой - стали колхоз создавать. Мы первыми в колхоз не пошли.
К нам пришли и отобрали корову. Это было в 1929 году. Четыре года до нашего выселения были опять без коровы.
Называли нас кулаками, а не кулаки мы. Носили тканое, на ногах были не лапти, а бахилы, спали на дерюжках и работали от зари до зари. Солнце всходит - в поле идут, солнце заходит - спать ложатся. Родители утром нас будили и давали нам задание: выполнить столько-то. Бабушка приготовит завтрак, зовет нас, станет искать, а мы в грядках досыпаем, маленькие были. Это кулаки? Отец был бригадиром в колхозе.
У отца был брат, церковный служка, его раскулачили раньше нас, и после раскулачивания (а жил он до этого в доме-завалюхе), отец взял его к себе. Отец имел такую бумажку, что мы принадлежали к середнякам, а не к кулакам. Председатель сельсовета взъелся: "Ты защиту ищешь, я тебе защиту покажу". Стали раскулачивать - и нас под метлу. Станешь вспоминать - и не понимаешь, как остались живы.
В нашей деревне в 1925 выслали на Соловецкие острова одну семью. Через 6 месяцев вернули. Там они сидели на ржавой воде и на баланде. Жена, когда вернулись, она была беременна, - умерла в родах. За ней умерли еще трое детей. Отец похоронил всех и сам повесился, на поминальной вишенке. За что их?
И из Карелии нас выслали в 1941 году, сразу после начала войны. Маму, меня с полуторагодовалым сынишкой, брата, которого семилетним сбросили на ходу поезда, когда он ездил побираться из Кочкомы в Беломорск, после чего он остался больным, на всю жизнь, и несовершеннолетнюю сестру - отправили в Коми АССР на лесозаготовки. Из всех я одна трудоспособная. И попади мы на лесозаготовки, это могло стать гибелью для них. Помню, как начальник, занимавшийся набором, пимы с красными лентами, сумка через плечо, котомки мои попинывал. А у меня муж и брат были в армии. Брат мой, коммунист, офицер, погиб в Долине Славы. Добилась я тогда приема у секретаря райкома. Он в 24 часа приказал обеспечить квартирой, дровами, работой и доложить. Так и не отправили на лесозаготовки, так и выжили."
