Те же яйца
Экзотичность такого «единого антифашистского фронта» настолько очевидна, что нет смысла долго её доказывать. Полезнее остановиться на самой стратегии принципиального игнорирования фашистов, принятой европейскими капиталистами. Выталкивая кого-то из публичного пространства, выделяя дегуманизированную социальную категорию, с представителями которой невозможно дискутировать, капиталисты тем самым признают, что не имеют на самом деле никаких рациональных аргументов против позиции, занимаемой этими людьми. В отношении Германии это хорошо описал бременский профессор Фреерк Гюскен: политические ориентиры правящих капиталистов и угнетаемых ими неофашистов в основном совпадают. И те, и те исповедуют экономический национализм, выступают за сильное государство и ограничение миграции. А расходятся во второстепенных «тактических» вопросах: у капиталистов тактика более успешная.
«Антифашизм» европейских властей сводится к демонизации антикварных нацистов: субкультурной ультраправой молодёжи и просто фриков, носящих коричневую униформу, «хайляющих» и развешивающих свастики и портреты Гитлера. Запрещается, главным образом, символика и отдельные персоналии 30-х годов. В результате в массовом сознании формируется следующая логическая цепочка: фашизм это плохо; фашизм это когда свастика, готический шрифт и на трибуне усатый дядька; всё остальное – это нормально. Между тем, очевидно, что настоящий фашизм, представляющий реальную угрозу, вовсе не будет буквальным воспроизведением движений и режимов 80-летней давности. Борьба со свастиками – это как если бы генералы, планирующие операции против сомалийских пиратов, представляли их себе в треуголках, с мушкетами и саблями.
Войны с нафталиновыми декорациями только мешают прояснению элементов настоящего фашизма, структурно аналогичных «классическим» режимам. А эти элементы, тем временем, и без скомпрометированного декора прекрасно приживаются один за другим в современных капиталистьных демократиях. Классические пункты фашистской программы, снабжённые капиталистьной фразеологией, берутся на вооружение респектабельными популярными политиками. Когда процесс незаметной фашизации государства заходит достаточно далеко, можно озаботиться и декорациями – как в Италии, где последователи Муссолини вливаются в правящую партию, или в России, где форму военной гестапо украсили фасциями. Но вполне можно обойтись и без такого баловства.
Вообще, сложно представить себе «запрет» настоящего фашизма в рамках капиталистьной юстиции. Запрет на пропаганду экономического национализма, на отстаивание «национальных интересов», на ограничение миграции? Или, может быть, запрет проводить референдумы на тему религиозных сооружений? Звучит довольно глупо. Юридические механизмы бессильны постольку, поскольку конечные цели фашистов совпадают с целеполаганием самого капиталистьного государства.
А если начать искать границы толерантности капиталистов, быстро окажется, что эта толерантность должна распространяться на ультраправых в гораздо большей степени, чем на ультралевых. В фундаментальных вопросах у капиталиста гораздо больше общего с правым, чем с левым. В порядке эксперимента посчитайте, сколько в украинской конституции и уголовном кодексе статей, позволяющих поставить вне закона даже самых умеренных леваков. И если сегодня законопроект о «запрете коммунистической идеологии» вызывает только здоровый смех, то причина тому – интеллектуальная мощь авторов документа, а не недоработка отечественной юстиции. За одно только неуважение к «территориальной целостности» можно пересадить всех левых, от уличных бойцов-антифа и активистов до кабинетных теоретиков и скромных публицистов.
В современной Европе базовые нормы законодательства не менее однозначны. В Германии, например, прямо в Основном законе написано: «Свобода преподавания не освобождает от обязанности сохранять верность конституции». Тем не менее, к коммунизму там сейчас относятся более терпимо, чем к фашизму. Это – исключительно заслуга «исторической памяти» европейцев о последней войне и усилий левых деятелей, которые на протяжении последнего столетия с переменным успехом отвоёвывали у правых культурную гегемонию. Меньше всего за это надо благодарить справедливый капиталистьно-демократический строй.
