Так начертал ли Сталин матерную резолюцию на донесении разведки?

[Андрей Евгеньевич]

Но удивительное, как всегда, рядом. В третьем томе ни о матерной резолюции, ни о резкой оценке Сталина ничего нет, как, впрочем, до этого и в сборнике «Секреты Гитлера на столе у Сталина» тоже ничего нет, напротив, показана абсолютно нормальная и объективная реакция ответственного руководителя государства, а в четвертом томе вдруг откуда ни возьмись появляется крайне резкая оценка Сталиным доложенной ему разведывательной информации, причем в воспоминаниях лично Павла Михайловича Фитина, который умер еще 24 декабря 1971 г., а письменные воспоминания подготовил еще в 1970 году!? А что, при подготовке третьего тома редакционная коллегия этого специфического издания ничего не знала о том, что Фитин в свое время подготовил письменные воспоминания?!     
Но, заметьте при этом, что даже в четвертом томе никакого упоминания о какой бы то ни было матерной резолюции в воспоминаниях Фитина все равно нет, есть только констатация вроде как устно прозвучавшей резкой оценки Сталина. Волей – неволей на память приходит известная пословица, относящаяся к известному изобретению китайцев, которое обладает способностью все стерпеть …

Короче говоря, как так получилось у составителей этого специфического издания – не знаю и даже предположить что-либо и то не могу …

Поразительно, но факт, что к моменту выхода из печати четвертого тома «Очерков Истории Российской Внешней Разведки» на свет божий появились мемуары еще трех экс-разведчиков той поры, которые имели прямое отношение к деятельности германского отделения советской внешней разведки и дружили с П.М. Фитиным. Поразительно именно в том смысле, что описание одного и того же события лицами, имевшими непосредственное отношение к работе германского отделения советской внешней разведки и лично к Фитину, сильно разнятся.

1.   В 1996 г. в свет вышли мемуары генерал-майора разведки Е.Т. Синицына под названием «Резидент свидетельствует». Е.Т. Синицын был личным другом П.М. Фитина. Возвратившись после начала войны из загранкомандировки, он встретился с Фитиным, который и рассказал ему о визите к Сталину и что там тогда произошло. Десятилетия спустя Синицын изложил ту беседу с Фитиным, подробно описав – со слов Фитина же! - спокойный, деловой тон разговора Сталина, интересовавшегося различными деталями информаций и их источниками, а также его окончательный вердикт, обращенный к Меркулову: «Перепроверьте все сведения и доложите».[49]

Проще говоря, опубликованное Синицыным описание той встречи Меркулов и Фитина со Сталиным, сделанное им со слов самого Фитина, вовсе не свидетельствует о каком бы то ни было пренебрежительном отношении Иосифа Виссарионовича к разведывательной информации. Напротив, показан характерный для Сталина деловой тон разговора, его интерес к различным деталям и нюансам, а окончательный вердикт в этом изложении – доказательство адекватной реакции ответственного руководителя государства на тревожную разведывательную информацию.

И, заметьте, нет даже тени глухого намека на какую бы то ни было письменную, тем более матерную резолюцию Сталина!

[Андрей Евгеньевич]

2.   В 1997 г. и 1998 г. были опубликованы мемуары легендарной советской разведчицы Зои Ивановны Воскресенской/Рыбкиной, причем под разными названиями - соответственно, «Под псевдонимом Ирина. Записки разведчицы» и «Тайна Зои Воскресенской//Теперь я могу сказать правду», - да к тому же в разных издательствах. Но в обоих случаях описание одного и того же интересующего нас факта идентично: «Наша аналитическая записка оказалась довольно объемистой, а резюме – краткое и четкое: мы на пороге войны. 17 июня 1941 года я по последним сообщениям агентов «Старшины» и «Корсиканца» с волнением завершила этот документ. Заключительным аккордом в нем прозвучало: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Подчеркиваю, это было 17 июня 1941 года. Обзор агентурных данных с приведенным выше выводом начальник Главного разведывательного управления Павел Михайлович Фитин повез лично Хозяину – И. В. Сталину.

Трудно передать, в каком состоянии мы – члены группы ждали возвращения Фитина из Кремля. Но вот Фитин вызвал к себе Журавлева и меня. Наш обзор мы увидели у него в руках. Фитин достаточно выразительно бросил сброшюрованный документ на журнальный столик Журавлеву.

– Хозяину доложил. Иосиф Виссарионович ознакомился с вашим докладом и швырнул его мне. “Это блеф! – раздраженно сказал он. – Не поднимайте паники. Не занимайтесь ерундой. Идите-ка и получше разберитесь”.
– Еще раз перепроверьте и доложите, – приказал Фитин Журавлеву.
Недоумевающие, ошарашенные, мы вернулись в кабинет Павла Матвеевича. Мы не могли понять реакции Сталина. Как и бывает в таких случаях, снова и снова принимались все взвешивать и разбирать. Наконец Павел Матвеевич высказал предположение:
– Сталину с его колокольни виднее. Помимо нашей разведки он располагает данными разведки военной, докладами послов и посланников, торговых представительств, журналистов.
– Да, ему виднее… – согласилась я, – но это значит, что нашей годами проверенной агентуре нельзя верить.
– Поживем – увидим, – как-то мрачно заключил Павел Матвеевич».[50]
Но вот что вызывает, вежливо говоря, некоторое недоумение:

во-первых, работу над рукописью своих мемуаров легендарная разведчица завершила в 1991 г. в Переделкино, из жизни Зоя Ивановна ушла 8 января 1992 г., причем еще за полгода до смерти стала серьезно готовиться к уходу в иной мир. Следовательно, в целом рукопись была готова где-то к середине 1991 г., максимум к началу осени 1991 г. А вот опубликованы они были лишь в 1997 и 1998 гг. Не имея ни в малейшей степени даже тени намека на какое бы то ни было желание бросить даже иллюзорную тень каких бы то ни было подозрений или сомнений в чьей бы то ни было адрес, не могу в то же время не обратить внимания на то, что уж больно солидный промежуток времени разделяет момент окончания работы над рукописью и временем публикации …

Во-вторых, и сразу же, в-третьих. Если исходить из приведенного выше описания Зои Ивановны Воскресенской/Рыбкиной, то получается, что Фитин отправился на доклад к Сталину с каким-то объемистым документом – ведь она же описала момент возвращения Фитина так - «Фитин достаточно выразительно бросил сброшюрованный документ на журнальный столик Журавлеву». До этого во всех описаниях речь шла только о том, что Сталину докладывался якобы только один документ – «Сообщение из Берлина», составленное по агентурным сообщениям «Старшины» и «Корсиканца». А это всего лишь один лист. Сброшюровать же можно несколько листов, начиная, как минимум, с трех листов.

[Андрей Евгеньевич]

Следовательно, получается, что Сталину докладывался какой-то аналитический документ, как минимум, на нескольких страницах, а не только одностраничное сообщение из Берлина. Да, собственно говоря, и из текста опубликованных мемуаров разведчицы вытекает, что это был какой-доклад (по словам Фитина), по словам Зои Ивановны – то ли аналитическая записка, то ли обзор, однако ни название этого документа, ни тем более его содержание, если так оно и было на самом деле, – неизвестно и теперь уже никогда не установить. Как, впрочем, не понять и другого. В те времена во внешней разведке еще не возникла постоянная практика подготовки для Сталина аналитических сообщений. Не было такой практики даже эпизодически. 
Напротив, в то время Сталин требовал докладывать ему разведывательную информацию только в необработанном виде, естественным образом допускался лишь перевод на русский язык. Это ясно видно по всем ныне рассекреченным и опубликованным документам внешней разведки и контрразведки. Но в таком случае автоматически возникает вопрос – что за обзор, доклад (или аналитическая записка) был подготовлен в разведке для состоявшегося 17 июня 1941 г. визита Фитина к Сталину, а самое главное, зачем, если прекрасно знали, что в то время Иосиф Виссарионович требовал совсем иной формы подачи разведывательной информации. В то время нарушать установленные лично Сталиным правила никто не осмеливался, тем более руководящий состав Лубянки.

Некоторое недоумение, о котором было сказано выше, вызывает, вежливо говоря, и то обстоятельство, что не могла, ну никак не могла легендарная разведчица, сохранявшая абсолютную ясность ума и памяти до последних дней своей жизни, забыть тех правил 1941 года.   

В-четвертых, не меньшее недоумение вызывает и другая часть описания возвращения Фитина на Лубянку: «Фитин достаточно выразительно бросил сброшюрованный документ на журнальный столик Журавлеву.
– Хозяину доложил. Иосиф Виссарионович ознакомился с вашим докладом и швырнул его мне. “Это блеф! – раздраженно сказал он. – Не поднимайте паники. Не занимайтесь ерундой. Идите-ка и получше разберитесь”».

 Практически все, кто знал Павла Михайловича Фитина, безоговорочно подтверждают, что он был очень вежливым, очень выдержанным и тактичным руководителем, не позволявшим себе резкости в отношении подчиненных. А тут «достаточно выразительно бросил сброшюрованный документ на журнальный столик»!? Честно говоря, как –то не вяжется с его образом, сформированным на основе и личных воспоминаний старых чекистов-разведчиков, которые автор этих строк имел честь слушать еще на заре своей оперативной деятельности, и на базе мемуаров, о которых сейчас идет речь.   
Но ладно бы только это. Тут ведь приведена также совсем иная реакция Сталина на доложенную руководителем разведки информацию, причем, судя по всему, не только и даже не столько в отношении сообщения из Берлина, сколько на тот самый то ли доклад, то ли обзор, то ли и вовсе какую-то аналитическую записку. И сама реакция Сталина текстуально достаточно серьезно отличается от того, что собственноручно указал в своих воспоминаниях Павел Михайлович Фитин. Там вердикт Сталина прозвучал как «Дезинформация! Можете быть свободны», а тут «“Это блеф! – раздраженно сказал он. – Не поднимайте паники. Не занимайтесь ерундой. Идите-ка и получше разберитесь”». Да к тому же еще и швырнул Фитину принесенный им для доклада Сталину некий сброшюрованный документ.

[Андрей Евгеньевич]

И в это тоже трудно поверить. О выдержке Сталина в любых обстоятельствах до сих пор ходят легенды. Да к тому же не было у него привычки швырять документы своим визитерам, даже если и документ ему не понравился, и визитер был не по душе. Ни в одних мемуарах не встречал ничего подобного о Сталине.

Короче говоря, странное это описание по ряду своих обозначенных выше параметров, потому и вызывает, вежливо говоря, некоторое недоумение.

   Но опять же, заметьте, что и в этом описании тоже нет даже тени глухого намека на какую бы то ни было письменную, тем более матерную резолюцию Сталина!

3.   Несколько особняком в исследуемой истории стоят мемуары также покойного ныне широко известного аса советской разведки П.А. Судоплатова, лично курировавшего в статусе заместителя начальника разведки деятельность германского отделения. Речь идет двух прижизненных изданиях его мемуаров - «Разведка и Кремль» (М., 1996) и «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930-1950 годы» (М., 1996). Но и его описание этой истории вызывает, по крайней мере и вежливо говоря, некоторое недоумение.

Во-первых, в опубликованных на русском языке только в 1994 году мемуарах, Судоплатову удалось ошибиться с датой документа, поскольку он указал 16 июня вместо фигурирующей на документе даты 17 июня 1941 года (дата подтверждена публикациями ФСБ и СВР)?! Хорошо, это можно списать за давностью лет.

Во-вторых, Судоплатов почему-то назвал представленный Сталину документ «докладом Меркулова». Между тем, искусственно развязанный фальсификаторами сыр-бор крутится вокруг всего лишь одного документа – сообщения из Берлина, которое было подписано П.М. Фитиным. Меркулов же подписал только сопроводительное письмо. Разница очевидна, к тому же принципиальная, не знать и не понимать которую Судоплатов не мог, поскольку до конца жизни сохранял и ясную память, и здравый ум.

В-третьих, поразительно, но факт, что на стр. 139 мемуаров под названием «Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля» (М., 1996) Судоплатов глухо и вскользь упомянул о неких грубых пометках Сталина, а уже на стр. 140-141 той же самой книги – между прочим, всего-то на другой стороне страницы! – указал совершенно иное: «…Ясно помню последние предвоенные дни. … 16 июня из Кремля вернулись Фитин и Меркулов, народный комиссар госбезопасности – оба чем-то встревоженные. Фитин тут же вызвал меня и Мельникова, своего заместителя по Дальнему Востоку, и сказал, что Хозяин (так между собой мы называли Сталина) нашел его доклад противоречивым и приказал подготовить более убедительное заключение по всей разведывательной информации, касавшейся вопроса о возможном начале войны с Германией».

[Андрей Евгеньевич]

Но если ясно помнишь тот самый день, хотя на самом деле он откровенно перепутал даты, что, подчеркиваю, можно списать за давностью лет и не обращать внимания, то откуда же генерал-лейтенант разведки в отставке взял якобы факт якобы неких грубых пометок Сталина, о которых глухо и вскользь упомянул, если, исходя из только что приведенного описания, ясно вытекает, что Фитин возвратил им тот самый документ, который Судоплатов назвал докладом, а, следовательно, он должен был бы воочию увидеть эти грубые пометки, а со страниц своих мемуаров подать их как уникальную сенсацию.

Между тем, само только что процитированное им же приведенное описание еще раз ясно свидетельствует, что и здесь тоже нет даже тени глухого намека на какую бы то ни было письменную, тем более матерную резолюцию Сталина! Потому как глухое упоминание о якобы имевших место неких грубых пометках приведено Судоплатовым в другой части текста, причем в сопровождении каких-то его личных рассуждений на политические темы со странной привязкой к «докладу Меркулова», что в очередной раз свидетельствует о том, что он что-то напутал – Меркулов, подчеркиваю это еще раз, подписал только сопроводительное письмо, а само сообщение по информации двух агентов - Фитин. 
Тогда откуда же взялось это глухое упоминание о неких якобы грубых пометках Сталина – ведь получилось-то, что со страниц своих мемуаров Судоплатов высек себя как та самая унтер-офицерская вдова?! На одной странице так, а на обороте той же страницы – совсем иначе, да еще с указанием, что ясно помнил тот день!?

Едва ли опытный разведчик, в течение нескольких лет лихо водивший за нос следствие, сам бы себя высек как та самая унтер-офицерская вдова. Тут надо иметь ввиду, что его мемуары составляли и готовили к печати некие «литературные негры» в лице некой семейной пары эмигрантов-журналистов. Отчего, собственно говоря, наиболее рационально будет использование кавычек применительно к слову мемуары, то есть вот так – «мемуары Судоплатова».

А вот в отношении «литературных негров» вполне резонно и обоснованно можно даже категорически утверждать, что они, то ли знали об упомянутой выше публикации в «Известиях ЦК КПСС» с приведением якобы начертанной рукой Сталина матерной резолюцией, что мало вероятно, то ли, что скорее всего и имело место быть, краем уха слышали о чем-то похожем, но поскольку самого журнала «Известия ЦК КПСС» не видели, ограничились лишь глухим упоминанием о неких грубых пометках Сталина якобы на докладе Меркулова. Если бы точно видели эту публикацию в «Известиях ЦК КПСС», то обязательно процитировали бы ее, так как «мемуары Судоплатова» первоначально готовились для издания за рубежом, а для зарубежных издателей и читателей такая «резолюция» самого Сталина была бы как манна небесная – сам «дядюшка Джо» по матушке послал донесение разведки! Уж такую сенсацию никто из них не пропустил бы! Вот, собственно говоря, и все объяснение по данному поводу.

Вот такая ситуация сложилась к концу 90-х гг. прошлого века, но именно с этого момента анализируемую фальшивку стали использовать уже везде, где только можно. Из наиболее одиозных случаев использования этой фальшивки:

1.   20 апреля 2015 года тогда директор Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), доктор исторических наук С.В. Мироненко – тот самый, что входил в состав редакционного совета двухтомного издания «1941 год»/«Малиновка» - дал интервью кореспонденту газеты «Коммерсант» ВикторуХамраеву, в котором еще раз «затвердил» якобы подлинное архивное происхождение этой фальшивки. И вот как он это проделал, отвечая на вопрос корреспондента: «… в 1998 г. был издан двухтомник "1941" ("Малиновка") в котором эта матерная резолюция представлена: ... АП РФ. Ф.З. Оп.50. Д.415. Лл.50-52. Имеется резолюция: "Т[овари]щу Меркулову. Можете послать ваш "источник" из штаба герм[анской] авиации к еб-ной матери. Это не "источник", а дезинформатор. И. Ст[алин]". Подлинник».[51]

[Андрей Евгеньевич]

Кстати говоря, Мироненко не был бы Мироненко, если бы не навешал корреспонденту, а заодно и читателям лапшу на уши. Дело в том, что в процессе интервью он произнес, что «нарком назвал дату (нападения Германии – А.М.), сославшись на сообщение информатора — нашего агента в штабе люфтваффе», чего в сообщении этого источника не было и в помине! А чего следовало ожидать от подручного Яковлева?!

А в целом же следует отметить, что как доктор исторических наук Мироненко крайне ангажирован политически и потому всегда вызывает серьезнейшие сомнения в собственном профессионализме.  Более того. Он давно прославился тем, что на пустом месте постоянно и сознательно, умышленно городит всевозможные, политически крайне ангажированные «рассказы», которые всякий раз вызывают крайне резкое отторжение в обществе и только капиталистьные ублюдки и прочая дерьмократическая шваль все время его цитирует. Потому как он им мил своим умопомрачительно зоологическим антисталинизмом. Тому, кто хочет более глубоко понять, что это за тип историка – Сергей Владимирович Мироненко – рекомендую прекрасную статью одного из самых блестящих писателей и публицистов – увы, недавно покинувшего этот несовершенный мир Владимира Бушина – «Пустили козла в огород», которая была опубликована в № 36 за 2015 г. газеты «Завтра». Кстати говоря, уважаемый В. Бушин - да будет ему пухом родная земля, которую он защищал с оружием в руках - от души прошелся и по упомянутому выше интервью Мироненко.
2.   К 70-летию Великой Победы «Комсомольская правда» издала в 2015 г. огромный по формату и весу (ТРИ КИЛОГРАММА!) великолепно иллюстрированный сборник под названием «Главные документы Великой Отечественной войны 1941-1945». И туда тоже воткнули фото «сопроводиловки» с якобы начертанной рукой Сталина матерной резолюцией. Вот что должен делать обычный читатель, который столкнется с такой солидной в целом, великолепно иллюстрированной публикацией?!

А что уж говорить о всевозможных походя упоминаниях этой фальшивки в различных документальных фильмах, выступлениях якобы историков на различных форумах, их интервью, статьях и исследованиях, посвященных кануну войны или истории советской разведки?!   

Однако в 2011 году неожиданно грянул гром, да еще какой. Правда, его не сразу услышали. В связи с 70-летием начала войны был издан ныне хорошо известный всем историкам и просто интересующимся историей начала войны сборник документов «Агрессия. Рассекреченные документы Службы Внешней Разведки Российской Федерации. 1939-1941» (М., 2011), составителем которого явился ветеран Службы Внешней Разведки Российской Федерации, генерал-майор Л.Ф. Соцков.

Суть грянувшего вследствие этой публикации грома ясно показана на стр. 7: «Документы из архива СВР России публикуются без каких-либо изъятий, в том виде, как они отложились в оперативных делах. Если агентурные сообщения и подготовленная на их основе информация государственному руководству в чем-то разнятся, например, по причине некоторых сокращений, то помещены оба текста».
В силу именно такой оговорки в сборнике «Агрессия. Рассекреченные документы Службы Внешней Разведки Российской Федерации. 1939-1941», публикации копий архивных документов именно в этом сборнике есть все прямые, законные по всем параметрам основания рассматривать как эталонные.

Так вот, в этом, закономерно воспринимаемом как эталон сборнике на стр. 455-457 приведены копии исследуемых документов. Но к ним нет никаких ни сносок, ни примечаний, ни резолюций! К ряду других, опубликованных в этом же сборнике документов, они есть, причем указаны также тексты резолюций и их авторы. А вот к анализируемы документам, особенно к сопроводительному письму за подписью Меркулова от 17 июня 1941 г. ни сносок, ни примечаний о каких бы то ни было резолюциях нет!

[Андрей Евгеньевич]

Более того. Хранящаяся в архиве СВР РФ копия анализируемого документа, опубликованная в сборнике «Агрессия…», безоговорочно свидетельствует о жутком, многоаспектном проколе фальсификаторов:

во-первых, потому, что публикация в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» еще раз ясно показывает, что были указаны все три адресата – Сталин, Молотов и Берия, а на постоянно предъявляемой фотокопии якобы документа два адресата – Сталин и Молотов, и то, один указан, как основной, но оба показаны в рассылке.

Во-вторых, потому, что публикация в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» ясно показывает, что адресаты указаны именно так, то есть именно в той очередности и в том виде, как это было изначально – именно в столбик:
ЦК ВКП (б) тов. Сталину
СНК СССР тов. Молотову
НКВД СССР тов. Берия

В-третьих, потому, что публикация в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» ясно показывает, что на подлинном первом экземпляре этого документа такого отдельного адресата, тем более в том виде, как это представлено на постоянно предъявляемой фотокопии - «ЦК ВКП (б) товарищу Сталину.» (абсолютно идентично такой неадекватный реалиям адресат указан также и в пресловутой «Малиновке») нет! Более того. Указанный на постоянно предъявляемой фотокопии этого документа адресат в виде -
«ЦК ВКП (б) товарищу Сталину.» -
не только ничто иное как откровенная фальсификация, но и ярчайшее доказательство того, что дата рождения постоянно предъявляемого в виде фотокопии якобы документа не 17 июня 1941 г., а самый конец 80-х – первая половина 90-х гг. прошлого столетия! Проще говоря, фальсификаторы попросту изготовили этот документ заново, благо и бланки Лубянки 40-х гг. еще сохранялись, да и специалисты по качественным подделкам никогда в СССР-России не переводились!..

В-четвертых, потому, что публикация в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» однозначно свидетельствует, что там нет такого указания о рассылке «Разослано: т. Сталину т. Молотову», которое фигурирует на постоянно предъявляемой фотокопии якобы подлинной «сопроводиловки» за подписью Меркулова с «матерной резолюцией».
При сравнении этой эталонной публикации СВР с тем, что сотворили фальсификаторы в данном конкретном аспекте, невозможно не обратить внимания на очередной факт полной нелепости их фальшивки. Дело в том, что состряпанное ими указание о рассылке только двум адресатам, сделанное на представленной выше фотокопии с левой стороны на уровне названия должности отправителя, абсолютно не соответствует практике секретного делопроизводства на Лубянке. В практике секретного делопроизводства Лубянки отродясь не было такого, чтобы рассылку или, как это принято говорить там, разноску печатали бы на оригинале, то есть на первом экземпляре сопроводительного письма в адрес Инстанции, в данном случае, Сталина. Тем более, что указаны только два первых адресата. А куда подевался третий адресат – Л.П. Берия?!

В-пятых, потому, что в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» публикации четко показано, что на подлинном оригинале документа присутствовало указание: «Основание: сообщение Старшины и Корсиканца № 4261 и № 4262 от 16.VI.41 г.». А на постоянно предъявляемой фотокопии якобы подлинного документа такого указания нет!

В-шестых, потому, что на постоянно предъявляемой фотокопии, которая представлена выше, расшифровка подписи Меркулова указана как «(В. Меркулов)», а на опубликованной в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» копии анализируемого документа расшифровка подписи Меркулова дана в таком виде - «(Меркулов)»! Документ-то печатался под копирку, следовательно, расшифровка его фамилии на разных экземплярах должна быть абсолютно одинаковой!

[Андрей Евгеньевич]

В-седьмых, потому, что на постоянно предъявляемой фотокопии якобы подлинного документа должность В.Н. Меркулова указана как «Народный комиссар государственной безопасности СССР. Формально вроде бы все правильно, но дьявол-то всегда кроется в деталях - на опубликованной в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия…» копии анализируемого документа должность Меркулова указана как «Народный комиссар государственной безопасности Союза ССР».

В-восьмых, потому, что сопроводительное письмо в исполнении фальсификаторов почему-то состряпано на бланке малого формата. Элементарный политес в документообороте между органами госбезопасности и Инстанцией и в те времена подразумевал использование бланков формата А-4, что могу подтвердить и собственным опытом работы в органах госбезопасности - при направлении информаций руководству государства для написания сопроводительного письма всегда использовались листы бумаги или специальные бланки формата А-4. Так было в КГБ СССР, так было и задолго до КГБ СССР.

В-девятых, потому, что непонятно, что должна была означать на использованном фальсификаторами малом бланке проставленная внизу цифра 1170, исполненная типографским способом? Она, что, призвана свидетельствовать, что это номер страницы в архивном деле?! Но в используемой фальсификаторами ссылке на Архив Президента указаны листы 50-52 (и на фотокопии видна исполненная карандашом цифра 50 в верхнем правом углу), но что это за номер в нижней части листа – номер страницы «бланка» в каком-то деле?! Непонятно.

В-десятых, потому, что не менее непонятно, что должны были означать на использованном фальсификаторами для стряпания сопроводительного письма бланке малого формата странные знаки – «<8<8»? В советские времена на бланке сопроводительного письма в Инстанцию и на прилагаемом к нему документе ни при каких обстоятельствах категорически не допускалось присутствие каких бы то ни было пометок, помарок или знаков!

В 2016 году жизнь еще раз доказала, что не только удивительное, но и удивительно странное действительно всегда рядом с нами. В тот год известным журналистом и общественно-политическим деятелем, депутатом ГД РФ А.Е. Хинштейном были опубликованы «Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти» - экс-председателя КГБ СССР и экс-руководителя ГРУ при Хрущеве, генерала И.А. Серова.[52]  На одной из страниц этого тайного, найденного через четверть века после смерти его автора дневника необъяснимо «странным» образом «выплыло» более чем странное упоминание о якобы документе с якобы начертанной Сталиным якобы матерной резолюцией (оно на самом деле настолько странное, что придется привести его полностью):

«Я сразу рассказал наркому Меркулову о посещении границы и поведении немцев (пояснение: в мае 1941 г. Серов был откомандирован в Прибалтику для проведения спецопераций по линии НКГБ, в Москву возвратился примерно за месяц до начала войны, по крайней мере, так получается, исходя из его же дневниковых записей  – А.М.). Он со свойственной ему выдержкой выслушал меня и сказал, что на днях было получено сообщение из Берлина от резидента, которому надежный агент сообщил, что Гитлер в мае или июне выступит войной против Советского Союза. Я сразу сказал ему: “Так надо донести в ЦК, надо и нам меры принимать”. На это мне Меркулов грустным голосом сказал: “Доносил”.

Я уже понял, что видимо там, в ЦК, не обратили внимания на это донесение. Затем Меркулов сказал, что от премьера Англии есть сообщение Сталину, что немцы на нас нападут, но просил об этом никому не говорить.
Читая эту запись своих воспоминаний, я должен уточнить и дополнить [её] следующими фактами, которые я узнал позже.

[Андрей Евгеньевич]

В 1954 году [подчиненные], разбирая документы в Комитете государственной безопасности, мне доложили подлинную записку резидента из Берлина от 17 марта 1941 года, [которую] докладывал Меркулов Сталину* Резидент доносил, что он встретился с проверенным агентом, данные которого не вызывают сомнения. Агент сообщил, что Гитлер готовит армию для нападения на Советский Союз и планирует начало наступления в мае или, в крайнем случае, в июне 1941 года.

Это донесение Меркулов (нарком госбезопасности) направил лично Сталину со всеми мерами предосторожности и соответствующей серий в собственные руки. В препроводительной записке было коротко сказано “Направляю при этом донесение агента из Берлина. Дата – март 1941 г.”
Документ этот был возвращен обратно в НКГБ. На препроводительной было рукой т. Сталина написано: “Товарищу Меркулову. Пошлите этого агента к … матери”, и подпись – “И. Сталин”**»
Так вот что тут особо странного? Начнем с простого. В том месте, где в тексте поставлена одна звездочка, А.Е. Хинштейн сделал сноску, в которой указал следующее: «В другом варианте записок Серов указывает, что речь идет о разговоре “на явке нашего сотрудника (полковника Короткова) с проверенным агентом”».

Прочитав такую сноску, любой вправе задать простой вопрос – а какой вариант записок Серова можно считать достоверным и какой вариант его записок был преподнесен читателям? И какому же варианту верить, если вообще можно верить этому творению?!

Что же до содержания этого примечания со ссылкой на самого Серова, то, увы, сие, если по-простому, то не пришей кобыле хвост, ибо такие, (якобы) приведенные Серовым пояснения, - «в другом варианте записок Серов указывает, что речь идет о разговоре “на явке нашего сотрудника (полковника Короткова) с проверенным агентом”» - сотрудник резидентуры разведки обычно указывает отдельной телеграммой в порядке отчета о встрече с агентом с указанием всех обстоятельств этой встречи. Зачем это неуместное для дневника пояснение – увы, непонятно.
 
В том же месте, где проставлены две звездочки, Хинштейн сделал очередную, но требующую уже детального аналитического комментария сноску, в которой он написал следующее: «О том, что нацистская Германия готовит нападение на СССР, Сталину докладывали неоднократно. Та резолюция, о которой пишет Серов, была наложена на докладную записку Меркулова от 16 июня 1941 г. (не 17 марта!) с донесением советского источника, работавшего в штабе люфтваффе, Х. Шульце-Бойзена. Сталин написал: “Товарищу Меркулову. Может, послать ваш “источник” из штаба германской авиации к е … матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Сталин”. Подобным образом Сталин реагировал на все документы с аналогичными сообщениями. (Цит. по: Карпов В. Маршал Жуков. Его соратники и противники в дни войны и мира. М., 1994. Кн. 1. С. 211)».[53]

Не могу сразу же не выразить глубокого сожаления в связи с тем, что обладавший колоссальным опытом журналистских, в том числе и документальных расследований журналист и по состоянию на 2016 г. уже весьма опытный общественно-политический деятель, депутат ГД РФ Александр Евсеевич Хинштейн привел сноску такого содержания без какой-либо проверки, да еще и сослался на писателя В.В. Карпова, который при жизни был не только известным писателем, но и, к глубочайшему сожалению, в последние полтора десятилетия своей жизни стал активным распространителем и пропагандистом нескольких чрезвычайно опасных фальшивок, а исключительно аргументированную и более чем доброжелательную критику в свой адрес по поводу распространения им таких фальшивок, в том числе и от крупнейших отечественных профессионалов архивного дела, воспринимал крайне уперто, едва ли не запредельно болезненно, абсолютно никак не реагируя и даже не пытаясь хоть что-то исправить, хотя ему неоднократно предлагали помощь в этом вопросе, чтобы обеспечить, как говорится, достойное сохранение лица и авторитета. Увы и ах – Карпов ни на что не реагировал.

А что касается столь огульного заявления - «Подобным образом Сталин реагировал на все документы с аналогичными сообщениями», - то оно вообще не от мира сего, ибо такого не было и в помине, иначе на более чем 400 донесениях всех видов разведки, контрразведки и разведки погранвойск по поводу агрессивных приготовлений гитлеровской Германии, а также на огромном количестве аналогичного характера донесений дипломатов и журналистов были бы такие же резолюции.

Зачем так поступил уважаемый А.Е. Хинштейн, да еще и со ссылкой на Карпова – понять более чем затруднительно. Ко всему прочему, Хинштейн также, как и многие иные любители «лягнуть» Сталина, допустил характерную ошибку, назвав сопроводительное письмо за подписью Меркулова «докладной запиской Меркулова», да к тому же перепутал даты.

[Андрей Евгеньевич]

Ну, да ладно, не это главное. Главное, во-первых, в том, что тогда, в 1941 г. было нарушено упомянутое выше действовавшее в те времена правило об уничтожении документов, возвращенных из Инстанции, что само по себе нонсенс. Тогда очень жестко соблюдали все инструкции, тем более по секретному делопроизводству. К слову сказать, непонятно также и то, что же Серов сделал с обнаруженным документом.

Точнее, частично известно – сначала показал его своему покровителю Н.С. Хрущеву, который по словам Серова, никак не отреагировал на такую сенсацию, что очень странно, ибо для зоологического антисталинизма пресловутого Никитки-Кузькина Мать такой документ был бы как манна небесная. Неизвестно, что дальше произошло – забрал ли Серов документ у Хрущева обратно, если да, то приказал ли уничтожить его, или же оставил у Хрущева, что уже нарушение правил секретного делопроизводства и т.д. В общем, если честно, то конкретно в этом аспекте Серов намудрил так, что черт ногу сломит. А выяснить что к чему - уже невозможно.

Во-вторых, Серов утверждал в своем дневнике, что Меркулов якобы докладывал Сталину подлинную записку резидента из Берлина. Но это полная чушь. Не гоже было председателю КГБ СССР, имевшему к тому времени немалый опыт работы в органах госбезопасности (с 1939 г.), письменно утверждать такую абракадабру. Ведь Сталину не докладывали подлинную записку резидента из Берлина, тем более что никакой записки резидента из Берлина не было и в помине. Была срочная телеграмма с тревожной информацией от двух агентов берлинской резидентуры.

Обобщенное же по донесениям двух агентов берлинской резидентуры сообщение для доклада Сталину подготовила лично Зоя Ивановна Воскресенская/Рыбкина, что четко зафиксировано на опубликованной в закономерно расцениваемом как эталон сборнике «Агрессия. Рассекреченные документы Службы Внешней Разведки Российской Федерации. 1939-1941» копии анализируемого документа, на которой стоит прямое указание: «Исполнитель: Рыбкина. 1 отделение 1 отдел 1 Упр. НКГБ СССР». Меркулов же подписал только очень краткое сопроводительное письмо. Вопрос – так что же «раскопали» подчиненные Серова в 1954 году, что конкретно он видел, что написал такую чушь?!

В-третьих, по непонятной причине Серов датировал этот документ 17 марта 1941 г., что вообще не лезет ни в какие рамки. Как не относись лично к И.А. Серову, но он не был настолько тупым и безграмотным, - ведь Академию имени М.В. Фрунзе окончил, артиллеристом был, что автоматически означает высокую грамотность, - чтобы не знать и не понимать разницу между мартом и июнем.

Во всех приведенных выше воспоминаниях разведчиков той поры, а также на самой фальшивке, являющейся практическим новоиспеченным либо под конец Советской власти, либо в первый постсоветский период фальшивым документом с теми же основными атрибутами, что и оригинал 1941 г., указана дата направления сопроводительного письма вместе приложением в лице «Сообщения из Берлина» - 17 июня 1941 г.  С какого потолка Серов взял дату 17 марта 1941 г. – попробуй узнать спустя 30 лет со дня его смерти.   

В-четвертых, якобы текст якобы имевшей место матерной резолюции Сталина в приведенном Серовым описании резко отличается от ныне циркулирующей, но не менее фальшивой версии, прежде всего, беспрецедентной безграмотностью, что крайне несвойственно для Сталина, отличавшегося в повседневной деятельности исключительной грамотностью устной и письменной русской речи. Там написано следующее: «Товарищу Меркулову. Пошлите этого агента к … матери». Подобный оборот в письменной речи характерен для полуграмотной деревенщины, но никак не для Сталина, отличавшегося исключительно тонким знанием русского языка и умевшего беспрецедентно грамотно и красиво выражать свои мысли на русском языке, в том числе и письменно. К тому же, адресат указан принципиально по-иному – «Товарищу Меркулову.» в то время как в ныне циркулирующей, но не менее фальшивой версии адресат указан как «Т-щу Меркулову».

Кстати, о грамотности – удобный момент осуществить и краткий литературный анализ всех видов анализируемой фальшивки, хотя бы и в виде матерной резолюции. Ниже приводятся все известные на сегодня варианты, но без расшифровывающих слово полностью квадратных скобок, так как это уже современные проделки.

[Андрей Евгеньевич]

Вариант № 1. Указан в сноске на стр. 221 № 4 за 1990 г. журнала «Известия ЦК КПСС»:
«Т-щу Меркулову. Может послать ваш “источник” из штаба Герм. авиации к е … матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И.Ст.»

Вариант № 2. Тот, что фигурирует в «Малиновке» и на постоянно предъявляемой фотокопии со ссылкой на Архив Президента Российской Федерации (АП РФ). Ф. 3. Оп. 50. Д. 415. Лл. 50-52:
«Т-щу Меркулову. Может послать ваш “источник” из штаба герм. авиации к еб … ной матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Ст.»

Вариант № 3. Озвучен доктором исторических наук С.В. Мироненко в одном из интервью в бытность директором ГАРФ:
  «Т-щу Меркулову. Можете послать ваш “источник” из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Ст. Подлинник».

Вариант № 4 – Из дневника И.А. Серова:
«Товарищу Меркулову. Пошлите этого агента к … матери”. И. Сталин».

Вариант № 5 – Взят А.Е. Хинштейном из упомянутой выше книги В.В. Карпова с целью корректировки варианта И.А. Серова:
«Товарищу Меркулову. Может, послать ваш “источник” из штаба германской авиации к е … матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Сталин».

Вариант № 6 – появился на просторах Интернета ....



Наличие уже пяти вариаций одного и того же якобы письменно зафиксированного факта – уже 100% гарантия того, что речь идет о фальшивке!

В то же время нельзя не отметить, что возможности современного Интернета и полная безнаказанность на его просторах для всевозможных негодяев, подлецов и просто психически ненормальных людей, позволяет вытворять практически что угодно, не опасаясь какого-либо возмездия. Так, один из идиотов-резунистов, проживающий в Киеве, почему-то позиционирующий себя под псевдонимом «Кейстут Свентовинтович Закорецкий», будучи и психически явно нездоровым (что уже давно заметили нормальные пользователи Интернета), и сверх всякой меры тщеславным и амбициозным по одному только ему известной причине разукрасил текст «резолюции», исполненный зеленым цветом, еще и красным, синим и фиолетовым цветами. Конечно, в расчет это хулиганство явного сумасшедшего брать не стоит, но показать резон был.

[Андрей Евгеньевич]

Но будем последовательны, проанализируем все до конца.

Итак, к кому обращена якобы имевшая место резолюция. Правильно – к В.Н. Меркулову. Но почему в одних случаях указано «Т-щу Меркулову», а в других - «Товарищу Меркулову». Ведь если, как утверждается, автор резолюции один и тот же, а сама она якобы факт, то и написание адресата должно быть одинаковым! Разве не так?!

Почему в одном случае адрес отправления к известной всей России «матушке» обозначен как «к е … матери», а в других случаях как «к еб … …ной матери» и еще в одном просто как «к … матери»? Ведь если, как утверждается, автор резолюции один и тот же, а сама она якобы факт, то и написание адреса отправления должно быть одинаковым! Разве не так?!

 Почему в одних случае указано «может послать», причем с вариацией через запятую после слова «может», в другом случае «можете послать», а в третьем и вовсе «пошлите»? Ведь если, как утверждается, автор резолюции один и тот же, а сама она якобы факт, то и написание всего текста должно быть одинаковым! Разве не так?!

Почему в одних случаях фигурирует «ваш “источник”», а в другом – «этого агента»? Ведь если, как утверждается, автор резолюции один и тот же, а сама она якобы факт, то и написание всего текста должно быть одинаковым! Разве не так?!

Почему почти во всех случаях указано «герм. авиации», а в одном – «германской авиации»? Ведь если, как утверждается, автор резолюции один и тот же, а сама она якобы факт, то и написание всего текста должно быть одинаковым! Разве не так?!
Наконец, почему почти во всех случаях указано «И. Ст.», а в одном – «И. Сталин»? Ведь если, как утверждается, автор резолюции один и тот же, а сама она якобы факт, то и написание всего текста должно быть одинаковым! Разве не так?!

Все эти «почему» в сочетании с результатами выше приведенного тщательного анализа других параметров этой истории, включая и ее документальный аспект, ясно показывают, что вся эта история, в том числе и сама эта резолюция – чистейшей воды фальшивка!

Ну, а теперь, как говорится, настал черед контрольного выстрела. Проще говоря, остается сказать пару слов непосредственно о подписи В.Н. Меркулова на сопроводительном письме. Да, чисто юридически у автора настоящих строк нет права присваивать себе компетенцию специалиста-графолога, чего, собственно говоря, он и не намерен делать. Однако же никто не может лишить права просто показать образец подлинной подписи В.Н. Меркулова, взятый с подлинного архивного документа из архива ФСБ, для сравнения с тем, что изображено на постоянно предъявляемой фотокопии якобы подлинного документа. Но сначала вновь взгляните на подпись В.Н. Меркулова на постоянно предъявляемой фотокопии якобы подлинного документа. Взглянули?!



  А теперь взгляните на образец действительно подлинной подписи Всеволода Николаевича Меркулова, взятой действительно с подлинного документа – Приказа НКГБ СССР в связи с началом войны (ЦА ФСБ. Ф. 12 ос. Оп. 3. Д. 4. Л. 241-242, 252-254).





Надо очень сильно умудриться, чтобы не заметить резко бросающейся в глаза разницы между тем, что состряпали фальсификаторы, и образцом подлинной подписи Меркулова. Тем более, что по идее-то между этими двумя представленными выше образцами подписи Всеволода Николаевича Меркулова, временной промежуток всего-то пять дней, если мысленно перенестись в июнь 1941 года! Но разве за пять дней почерк и годами отшлифованный формат подписи руководящего работника может столь радикально измениться?!

[Андрей Евгеньевич]

Вот то-то и оно, что фальсификаторы и тут полностью прокололись! Забыли они простую, но очень мудрую народную пословицу: Сколько веревочке не виться, а конец-то всегда настанет. Вот он и настал – в том числе и в результате контрольного выстрела!..

И в заключение несколько фактов о подлинной реакции Сталина на тревожную информацию разведки:

1.   18 июня 1941 г. в режиме реального времени в течение одного светового дня была осуществлена воздушная разведка по всей линии границы в полосе компетенции Западного особого военного округа. Цель – еще раз проверить достоверность ранее поступившей информации о завершении процесса стратегического сосредоточения и развертывания германских войск у советской границы, и начале их выдвижения на исходные для нападения позиции и возможности удара в любой момент. В результате в режиме реального времени в течение одного светового дня визуальным образом была собрана интегральная разведывательная информация, наглядно подтвердившая и факт завершения процесса стратегического сосредоточения и развертывания группировок вермахта, и факт выдвижения ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции.

В описании непосредственно осуществившего воздушную разведку, Героя Советского Союза, генерал-майора авиации (с 4 июня 1940 г.) Георгия Нефедовича Захарова, командовавшего перед войной 43-й истребительной авиадивизией Западного особого военного округа, это было так: «...Где-то в середине последней предвоенной недели – это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года – я получил приказ командующего авиацией Западного Особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север – до Белостока. Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым.

Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и вовсе не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые – судя по всему, штабные – автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее... и готовое вот-вот перехлестнуть через нее. Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений кроме единственного: близится война. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт,[54] и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырех словах: со дня на день.

Мы летали тогда немногим более трех часов. Я часто сажал самолет на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолету тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал бесшумно, молча брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30-50 км, снова садились. И я снова писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру таким образом мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных...»[55]

[Андрей Евгеньевич]

Самое интересное и тем более самое главное заключено в последнем абзаце. Потому что там показан механизм использования получаемой в режиме реального времени информации воздушной разведки. А сам механизм ясно свидетельствует о том, что по каналам связи пограничных войск информация мгновенно уходила на самый верх. Не говоря уже об особой организации этого мероприятия и координации действий все сторон.

Ведь бесшумно возникавшие и исчезавшие пограничники – это не случайность. Во-первых, облет государственной границы в приграничной полосе в те годы всегда согласовывался с командованием пограничных войск, если использовалась авиации не погранвойск. Во-вторых, исходя из этого, пограничники заранее знали, где будет садиться самолет, так как места посадки были заранее согласованы с ними, что также вытекает из описания Захарова. А, в-третьих, забрав донесение Захарова, пограничники немедленно передавали их на заставу, откуда оно также немедленно уходило в штаб погранотряда, оттуда – в штаб погранокруга, а тот уже телеграфировал в Главное управление пограничных войск НКВД СССР и далее Сталину. В-четвертых, задание командования ВВС округа было обусловлено приказом из Москвы, от командующего ВВС РККА. Самостоятельно подобные решения командование округа принять не могло.

Данное мероприятие было организовано по приказу Сталина командующим ВВС РККА П.Ф. Жигаревым, который наряду с наркомом госбезопасности В.Н. Меркуловым и его заместителем Б.З. Кобуловым 17-го июня побывал у Сталина на приеме. Меркулов и Кобулов зашли в кабинет Сталина в 20.20, вышли в 21.00, Жигарев зашел в 0.45 уже 18-го, вышел в 1 ч.50 мин. Однако в журнале он проходит как посетитель 17-го числа.[56]

Конечно, могут найтись, как говаривал еще Ф.М. Достоевский, отдельные «специалисты по левой ноздре», и заявить, что-де никого от пограничников в тот день у Сталина не было. Даже самого Берия, в ведении которого и находились пограничные войска, в кабинете Сталина в тот день не было. Действительно, Берия в тот день не был у Сталина. И что? Ни Сталин, ни Берия никогда не заморачивались бюрократическими процедурами, когда обстановка требовал экстраординарных и решительных мер. С 20 марта Лаврентий Павлович являлся заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, то есть, если по-простому, заместителем председателя Советского правительства, за которым сохранялись функции народного комиссара внутренних дел, в ведении которого и находились пограничные войска, включая и разведку пограничных войск, а также куратора над органами государственной безопасности.

С 6 мая главой Советского правительства являлся Сталин.  И одного его телефонного звонка было бы достаточно, чтобы Берия организовал подчиненных ему пограничников в помощь намеченной воздушной разведке. Ну, а его ближайшим соратникам Б.З. Кобулову и В.Н. Меркулову и вовсе не составило никакого труда в рабочем порядке решить с Лаврентием Павловичем все необходимые в этом случае вопросы.
Без пограничников проведение воздушной разведки оказалось бы не только неэффективным, но и просто невозможным.

 По логике армейской субординации, данные воздушной разведки должны были бы поступить в разведывательный отдел штаба ЗАПОВО. Но Сталин, судя по всему, не захотел отдавать в руки военной разведки ЗАПОВО результаты воздушной разведки, опасаясь, очевидно, что они будут субъективно препарированы и дойдут до него через центральный аппарат ГШ или ГРУ. Видимо, на него слишком тягостное впечатление произвел примерно недельной давности разговор с командующим ЗАПОВО генералом Павловым, в процессе которого последний заверял Иосифа Виссарионовича, что немцы сидят тихо как мыши и никакого сосредоточения или движения он не наблюдает. Свидетелем этого разговора был никогда не предававший Сталина его верный рыцарь, впоследствии Главный маршал авиации А.Е. Голованов – основатель советской авиации дальнего действия, о чем он и поведал в своих мемуарах, изданных только в постсоветское время.[57]

[Андрей Евгеньевич]

Но и в руки разведки пограничных войск отдавать результаты воздушной разведки Сталин также явно не захотел. Ему нужна была абсолютно объективная, полностью «голая» информация, на суть которой никто и ничто не смогли бы повлиять. И дело тут не в недоверии, что может сразу же прийти на ум, особенно антисталинистов, а в том, что Сталин ясно осознавал, что по результатам этой разведки ему предстоит принять судьбоносное решение – о приведении или об отказе в приведении войск в боевую готовность.

Проще говоря, от того, какое он примет решение, зависела судьба СССР. И ошибиться он не имел права. Как, впрочем, и исходить из информации, на суть которой кто-либо мог бы повлиять, пускай даже и в самых благих намерениях. Информация должна была быть полностью «голой» - что увидели летчики, то и сообщили. Все. Никаких ни выводов, ни комментариев, ни примечаний. Именно поэтому-то пограничников и привлекли только как передаточное звено, ибо только у них были более или менее защищенные линии связи непосредственно у границы. И только они могли немедленно передать информацию с границы на заставу, та в комендатуру или же прямо в погранотряд.
Погранотряд - в штаб погранокруга, там информация могла быть передана уже в местные наркоматы внутренних дел и госбезопасности, поскольку те находились в Минске, а оттуда уже в Москву, в НКВД и НКГБ СССР. С 22 ч. 25 мин. по 23.00 18-го июня Кобулов находился в кабинете у Сталина, где в это время уже (с 20 ч. 25 мин.) находились Тимошенко и Жуков, которые вышли от Сталина только в 00.30 уже 19-го июня. В 23.10 18-го июня в кабинет Сталина вошел и Жигарев, который вышел вместе Тимошенко и Жуковым.[58] Проще говоря, Кобулов докладывал Сталину результаты воздушной разведки непосредственно в присутствии Тимошенко и Жукова.     
       
Необходимость такой проверки с помощью воздушной разведки проистекала, во-первых, из все усиливавшегося в то время шквала информации о грядущем в самые ближайшие дни нападения, в том числе и с указанием точной даты и даже времени начала самой агрессии. Для сведения – только в течение 18 июня 1941 г. по различным каналам советских спецслужб поступило 8 донесений о нападении Германии именно в начале третьей декады июня. Причем ровно половина – о том, что это произойдет ранним утром 22 июня.[59]

А, во-вторых, к этому моменту Сталин уже был в курсе того, что министр иностранных дел Германии И. Риббентроп дал указание германским послам в Риме, Токио, Бухаресте и Будапеште о проведении особой акции по дезинформации. Ее смысл сводился к тому, чтобы до сведения правительств этих стран, а через них и до Советского правительства, была бы доведена информация о том, что Германия (якобы) намерена «самое позднее в начале июля внести полную ясность в германо-советские отношения и при этом предъявить определенные требования».[60] Информация поступила по каналам разведки.
И надо было срочно, немедленно и безальтернативно разобраться – является ли это очередным блефом немцев или же может появиться какой-нибудь, пускай слабенький, но шанс на оттягивание войны. А ответ на этот вопрос могла дать только воздушная разведка своей «голой» информацией – что увидели летчики, то и сообщили. Они-то и сообщили, что происходит массированное выдвижение немецких войск на исходные для нападения позиции. То же самое подтвердила и разведка пограничных войск, сообщив о действительно начавшемся и интенсивно осуществлявшемся выдвижении германских войск на исходные для нападения позиции.

[Андрей Евгеньевич]

Параллельно организации воздушной разведки, но также 18 июня 1941 г. Сталин и Молотов лично провели блестящую блиц разведывательно-дипломатическую операцию по уточнению истинного замысла Гитлера, в результате чего было получено неопровержимое доказательство того, что Гитлер действительно принял окончательное решение о нападении на СССР в самые ближайшие дни. Суть операции в следующем. По приказу Сталина Молотов обратился к германскому правительству с предложением срочно принять его с визитом, факт чего четко зафиксирован в записи от 20 июня 1941 г. в дневнике начальника генерального штаба сухопутных сил Германии генерала Ф. Гальдера: «Молотов хотел 18.6. говорить с фюрером».[61] На это предложение Молотова (Сталина) последовал немедленный отказ немецкой стороны. Впоследствии было установлено, что в дневнике статс-секретаря МИД Германии Вайцзеккера за 18 июня 1941 г. появилась следующая запись: «Главная политическая забота, которая имеет место здесь (то есть в Берлине – А.М.) – не дать Сталину возможности с помощью какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты».[62]
Проще говоря, столь нехитрым, но более чем эффективным образом Сталин и Молотов получили фактически еще одно неопровержимое подтверждение тому факту, что Гитлер действительно принял окончательное решение о нападении на СССР, которое должно состояться в самые ближайшие дни.
Соответственно, последовало разрешение Сталина Телегина-Григян и Жукову на приведение войск приграничных военных округов в боевую готовность, в связи с чем и была издана письменная директива.
 С 18 июня 1941 года началось приведение соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность, но с запретом выдавать патроны на руки бойцам и выводить войска в т.н. «предполье». Уже 20 июня округа доложили о занятии установленных районов войсками и готовности к отражению наступления.[63] К этой дате разведка на всех уровнях практически 100% уверенно называла точную дату нападения, а разведка пограничных войск вторично, причем документально, установила, что с 4.00 18 июня 1941 г. немецкое командование действительно возобновило вывод своих войск на исходные для нападения позиции.
Так что не было никакой матерной резолюции, ни обвинительного в адрес разведки вердикта Сталина, что-де она представила дезинформацию, ни тем более «никакой “внезапности нападения” никакими документами, кроме “воспоминаний и размышлений” тех, кто позорно проиграл начало войны, не подтверждается».[64]

Приведенный выше факт о приведении с 18 июня соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность еще в 2007 г. был предан гласности помощником начальника Генерального штаба РФ, публиковавшим свои статьи под псевдонимом В. Славин.

[Андрей Евгеньевич]

Проще говоря, столь нехитрым, но более чем эффективным образом Сталин и Молотов получили фактически еще одно неопровержимое подтверждение тому факту, что Гитлер действительно принял окончательное решение о нападении на СССР, которое должно состояться в самые ближайшие дни.

Соответственно, последовало разрешение Сталина Тимошенко и Жукову на приведение войск приграничных военных округов в боевую готовность, в связи с чем и была издана письменная директива.

 С 18 июня 1941 года началось приведение соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность, но с запретом выдавать патроны на руки бойцам и выводить войска в т.н. «предполье». Уже 20 июня округа доложили о занятии установленных районов войсками и готовности к отражению наступления.[63] К этой дате разведка на всех уровнях практически 100% уверенно называла точную дату нападения, а разведка пограничных войск вторично, причем документально, установила, что с 4.00 18 июня 1941 г. немецкое командование действительно возобновило вывод своих войск на исходные для нападения позиции.
Так что не было никакой матерной резолюции, ни обвинительного в адрес разведки вердикта Сталина, что-де она представила дезинформацию, ни тем более «никакой “внезапности нападения” никакими документами, кроме “воспоминаний и размышлений” тех, кто позорно проиграл начало войны, не подтверждается».[64]

Приведенный выше факт о приведении с 18 июня соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность еще в 2007 г. был предан гласности помощником начальника Генерального штаба РФ, публиковавшим свои статьи под псевдонимом В. Славин.

Следы этого факта остались также в протоколах следствия и судебного разбирательства по делу арестованных вместе с Павловым Д.Г. командиров Западного особого военного округа, санкцию на арест и привлечение к суду которых утвердил лично Жуков. Так, на 70-м листе 4-го тома следственного дела по их обвинению зафиксированы следующие слова начальника связи ЗАПОВО генерала Андрея Терентьевича Григорьева: «И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность».[65] Значит, телеграмма из ГШ по вопросу о приведении войск в боевую готовность была.  В данном случае особое значение имеет бывшая должность Григорьева - начальник связи ЗАПОВО - ибо телеграмма прошла через его руки! И на суде Григорьев подтвердил это следующими словами: «Все это верно».[66]  Выбить силой такие признания невозможно - документ есть документ, и это мгновенно тогда проверялось! Тем более, что следствие по делу командования ЗАПОВО/ЗФ вели следователи 3-го Управления НКО, то есть следователи военной контрразведки, подчинявшейся до 17 июля 1941 г. наркому обороны.

В изданной еще в 1965 г. «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941—1945» на стр. 135 шестого тома содержится упоминание об этом же факте![67] В книге «Провокации против России» генерал-полковник ГРУ Н.Ф. Червов отмечал, что «на самом деле многие соединения и части приграничных военных округов и флотов по приказу командующих (с разрешения Генштаба) в боевую готовность были приведены 18-20 июня, что подтверждают И. Баграмян (маршал, перед войной служил в КОВО - А.М.), П.П. Полубояров (перед войной начальник бронетанковых сил Прибалтийского округа - А.М.), М.А. Пуркаев (перед войной генерал-майор, начальник штаба КОВО - А.М.), А. Головко (адмирал, перед войной командующий Северным флотом - А.М.), другие высокие военные руководители войск военных округов и флотов, а также рассекреченные документы».[68]

То же самое зафиксировано и на странице 87 шестого тома – «Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны» - новейшей энциклопедии «Великая Отечественная война» (М., 2013): «18 июня 1941 г. в войска была направлена директива о приведении их в боевую готовность …»

И это действительно так. В 2017 г. благодаря титаническим усилиям исследователя С.Л. Чекунова, наконец-то, был опубликован двухтомник под названием «Пишу исключительно по памяти … Командиры Красной Армии о катастрофе первых дней Великой Отечественной войны», в котором приведены многочисленные полные письменные свидетельства того, что происходило в войсках накануне войны, как и когда войска приводились в боевую готовность и т.д. Показания командиров четко свидетельствуют, что разрешения на приведение войск в повышенную боеготовность имелось в войсках даже до 18 июня 1941 г. и их  действительно начали приводить в повышенную боеготовность еще до 18 июня. А с 18 июня войска стали приводить уже в полную боевую готовность. Но весь вопрос именно в том, как это осуществлялось, правда, это уже за пределами темы настоящего исследования.

Вот какова была подлинная реакция настоящего Сталина, в том числе и прямо на следующий день после доклада «Сообщения из Берлина»!

[Андрей Евгеньевич]

 
[1] См. интервью (2011 г.) легендарного руководителя советской нелегальной разведки генерал-майора Ю.И. Дроздова корреспонденту «Фонтанка.ру» Льву Свирину.
http://topwar.ru" rel="nofollow">http://topwar.ru
 [2] Рыбаков А.Н. Роман-воспоминание. М., 1997. С.309.
[3] Рыбаков А.Н. Зарубки на сердце. Дружба народов. 1999. № 3. С.181.
 [4] www.lebed.com/2000/art2172.htm
[5] Пик Фридрих Вильгельм Рейнхольд (1876-1960) – в 1935 г. был избран председателем запрещенной нацистами Коммунистической партии Германии в связи с заключением в тюрьму признанного лидера КПГ Эрнста Тельма. После запрещения коммунистической партии нацистами Пик эмигрировал в СССР, где и находился до полной победы СССР над гитлеровской Германией.
[6] Воскресенская З.И. «Под псевдонимом Ирина. Записки разведчицы». М.,1997. Процитировано по Интернету - https://www.litmir.me/br/?b=219608&p=3
[7] Воспоминания начальника внешней разведки П.М. Фитина//Очерки истории Российской внешней разведки. Т. 4. М., 1999, с. 18-22.
[8] Moravec F. Master of Spies. Memoirs of General Frantisek Moravec. New York, 1977. P. 191-193. Benes E. The Memoirs of Dr. Edward Benes. Boston, MA, 1953. P. 150-151.
[9] Цит. по: Колпакиди А.И. ГРУ в Великой Отечественной войне. М., 2010, с. 154.
[10] Соцков Л.Ф. Агрессия. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации. М., 2011. Приводится по Интернету.
[11] ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 2. Л. 422. Машинопись на специальном типографском бланке. Копия.
[12] Winston S. Churchill to War Cabinet, Notes on the General Situation. Churchill to Sikorski, 4 June 1941. Churchill Archive Center. Cambridge. 20/21 C.
[13] ЦА ФСБ РФ. Арх. № 6894. Л. 238-239.Заверенная копия.
[14] ЦА МО РФ. Ф. 127. Оп. 12915. Д. 16. Л. 307-314. Машинопись на бланке Разведотдела штаба ЗАПОВО. Копия. Автограф.
[15] АВП РФ. Ф.О6. Оп. 3. П. 4. Д. 36. Л. 36-49.
[16] ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 4. Л. 485. Рассекречено 07.02.2012. Приводится по: Голиков Ф.И. Записки начальника РАЗВЕДУПРА. Июль 1940 года – июнь 1941 года. М., 2018, с. 57.
[17] Данные взяты из не докладывавшегося из-за начала войны Перечня донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь-июнь 1941 г.), составленного в конце июня 1941 г.
Приводится по: Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940-1942. М., 2005, с. 220-234.
[18] 1941 – уроки и выводы. М., 1992, с. 84.
[19] Лота В.И. «Альта» против «Барбароссы». М., 2004, с. 308.
[20] ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 2. Л. 30. Рассекречено 04.06.2003. Приводится по: Голиков Ф.И. Записки начальника РАЗВЕДУПРА. Июль 1940 года – июнь 1941 года. М., 2018, с. 57.
[21] Антонов В.С. Жизнь по легенде. М., 2013, с. 92. Вальтер Стеннес в прошлом был соратником Гитлера, но впоследствии и вследствие принципиальных разногласий, превратился в его яростного противника.
[22] ЦА ФСБ. Ф. 3ос. Оп. 8. Д. 58. Л.1847-1850. Заверенная копия. Приводится по «Секреты Гитлера на столе у Сталина». М., 1995, с. 152.
[23] ЦА ФСБ. Ф. 3ос. Оп. 8. Д. 58. Л.1851-1852. Заверенная копия. Приводится по «Секреты Гитлера на столе у Сталина». М., 1995, с. 154.
[24] Иринархов Р.С. Киевский особый …   Минск, 2006, с. 271.
[25] Данные взяты из не докладывавшегося из-за начала войны Перечня донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь-июнь 1941 г.), составленного в конце июня 1941 г.
Приводится по: Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940-1942. М., 2005, с. 220-234.
[26] Очерки Истории Российской Внешней Разведки. Т.IV. М., 1999, с. 435. Синицын Е.Т. Резидент
     свидетельствует. М., 1997, с. 117-118.               
[27]Синицын Е.Т. Резидент свидетельствует. М., 1997, с. 118.
[28] ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24120. Д. 3. Л. 327.
[29] ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24127. Д. 2. Л. 46-47. Рассекречено 04.06.2003. Приводится по: Голиков Ф.И. Записки начальника РАЗВЕДУПРА. Июль 1940 года – июнь 1941 года. М., 2018, с. 57.
[30] Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941. Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 397.
[31] Там же, с. 19.
[32] Лота В.И. «Альта» против «Барбароссы». М., 2004, с. 309.
[33] Витковский А.Д. Военные тайны Лубянки. М., 2007, с. 140.   
[34] Дипломаты наркомата обороны. Военное обозрение. 23 апреля 2014 г.
[35] Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941. Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 397.
[36] РГВА. Ф. 32880. Оп. 5. Д. 359. Л. 103-110.
[37] Алексеев М. «Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939-1941 годы. М., 2017, с. 255.
[38] Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941. Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 397.
[39] Чугунов А.И. Граница накануне войны. М., 1985, с. 139.
[40] Там же.

[Андрей Евгеньевич]

[41] См. ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24119. Д. 4. Л. 7497. Копия.
[42] Центральный музей пограничных войск. Документальный фонд. П-8. Д. 9. Л. 27.
[43] ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 24119. Д. 3. Л. 735 (рассекречено 04.06.2003). Приводится по: Приводится по: Голиков Ф.И. Записки начальника РАЗВЕДУПРА. Июль 1940 года – июнь 1941 года. М., 2018, с. 57. Лота В.И. «Альта» против «Барбароссы». М., 2004, с. 349.
[44] Морской сборник. № 6, 1991. В этом номере была опубликована запись беседы с М.А. Воронцовым. Дамаскин И.А. Богини разведки и шпионажа. М., 2006, с. 148, 151. В годы Первой мировой войны своими действиями и информацией Анна Ревельская нанесла кайзеровской Германии в буквальном смысле слова невообразимый урон. Считалась личным врагом кайзера Вильгельма II.
[45] Пограничные войска СССР. 1939-1941 гг. Сб. документов и материалов. М., 1970, с. 163. Чугунов А.И. Граница накануне войны. М., 1985, с. 147. Кисловский Ю.Г. Победа зарождалась в боях на границе. М., 2005г., с. 172.
 
[46] Очерки Истории Российской Внешней Разведки. Т. IV. М., 1999, с. 182.
[47] Очерки Истории Российской Внешней Разведки. T. V. М., 1999, с. 78.
[48]Очерки Истории Российской Внешней Разведки. Т. IV. М., 1999. Приводится по Интернету -  https://litvek.com/br/338755?p=136
[49] Синицын Е.Т. Резидент свидетельствует. М., 1996, с. 132-133.
[50] В данном случае цитируется. по: «Тайна Зои Воскресенской//Теперь я могу сказать правду». М., 1998, с. 13.
[51] http://www.kommersant.ru/doc/2712788.
[52] Серов И.А. Записки из чемодана. М., 2016, с. 78.
[53] Серов И.А. Записки из чемодана. М., 2016, с. 78.
 
[54] Г.Н. Захаров воевал в Испании и Китае, где сбил, соответственно, 6 самолетов лично и 4 в группе, и 3 самолета в Китае.
[55] Захаров Г.Н. Повесть об истребителях. М., 1977, с. 43.
[56] На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924-1953 гг.). Справочник/Научный редактор А.А. Чернобаев. М., 2008, с. 137. 
[57] Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная. Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945. М., 2007, с. 56-57.   
 
[58] На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924-1953 гг.). Справочник/Научный редактор А.А. Чернобаев. М., 2008, с. 137.
[59] Очерки Истории Российской Внешней Разведки. Т. IV. М., 1999, с. 210, 214. РГВА. Ф. 32880. Оп. 5. Д. 359. Л. 103-110. Федюнинский И.И. Поднятые по тревоге. М., 1960, с. 11-12.
Центральный музей пограничных войск. Документальный фонд П-8. Д. 9. Л. 100. Там же.
[60] Akten zur deutschen auswärtigen Politik. Serie D. Bd. XII, 2. Baden-Baden, 1961. Dok. № 631. Приводится по: Вишлёв О.В.  Накануне 22 июня 1941 года. М., 2001, с. 58. Der Tagebücher von Joseph Göbbels. Sämtliche Fragmente/ Hrsg. von E. Frölich. München etc., 1987. Teil 1. Bd. 4, S. 696.  Teil 1. Bd. 4, S. 696.
[61] Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 2. М., 1969, с. 579.
[62] Die Weizsacker-Papiere 1933—1950 / Hrsg. Von L.E.Hill. Frankfurt a. M., etc, 1974. S. 260.
[63] Славин В.В. Теории и мифы о начале Великой Отечественной. Независимое военное обозрение. 12.10.2007
[64] Там же.
[65]  Ямпольский В.П. «… Уничтожить Россию весной 1941 г.». Документы спецслужб СССР и Германии. 1937-1945. М.,2008, с.509. Неизвестная Россия, ХХ век. Кн. II. М., 1992, с.106.
[66] Там же.
[67]История Великой Отечественной войны. М., 1965, т. 6, с.135.
[68] Червов Н.Ф. Провокации против России. М., 2003, с. 106.