Между тем, сказал прокурор Саада, если бы он заранее знал о включении кассеты в число доказательств, он бы пригласил в качестве свидетеля снимавшего ее оператора. Как выяснилось, уже после вынесения приговора Саада показал кассету оператору, и тот сказал, что на ней заснят совершенно другой эпизод. Это доказывается и тем, что там заснят эпизод возле дома №8, в то время как эпизод с избиением Йогева произошел возле дома №4.
Адвокат обвиняемого Яир Мадаши в своей защите делал упор на то, что сообщение о присоединении кассеты к делу было послано за неделю до этого, и у обвинения было достаточно времени для действий и протестов.
Еще одним использованным защитой аргументом были показания командиров Эяля Феро, которые в один голос утверждали, что не только избиения не видели, но даже и того, чтобы Феро толкнул пострадавшего. Этот аргумент показался нелогичным судье Фаркашу, который обратил внимание на несоответствие заснятого на кассете эпизода и показаний офицеров. На кассете видно, что солдат толкает человека в грудь, а офицеры утверждали, что такого не видели. Значит, либо на кассете снят другой эпизод, либо офицеры не видели того, что на самом деле происходило. Кроме того, сказал судья Фаркаш, тот факт, что Йогев был покалечен дубинкой, признан судом и никем не отрицается, а вот в эпизоде на кассете вообще не видно дубинок. Так это тот эпизод или не тот? И если это тот эпизод, то куда девались дубинки?
Саада подхватил эту линию, обратив внимание судей на тот факт, что Феро в своих показаниях утверждал, что держал в правой руке щит, а в кадрах на кассете нет не только дубинок, но и щита. Значит, речь вообще идет о другом эпизоде.
Еще большую путаницу в вопрос опознания виновного внес вопрос о цвете униформы. Предположительно, ЯСАМ (спецназ гестапо) был в серой форме, в то время как пограничники были в защитной форме и черных защитных жилетах. Однако обе свидетельницы и сам пострадавший путались и давали противоречивые показания относительно цвета униформы того, кто бил Йогева дубинкой.
Судьи согласились с тем, что рядовому гражданину в подобной ситуации очень трудно рассмотреть и запомнить такие детали, которые в тот момент не имеют для него никакого значения.
Судья Габай высказала предположение, что Йогеву разумнее подать против Феро гражданский иск с требованием компенсации за увечье. (Имеется в виду, что в суде по гражданским искам процесс доказательства значительно легче, чем в случае уголовного обвинения, грозящего обвиняемому тюремным заключением и ломкой всей карьеры).
Обращает на себя внимание один характерный момент: прокурор Саада отрицательно ответил на вопрос судьи Равида, пытались ли следователи МАХАШа установить, кем был отдан приказ о применении чрезвычайного насилия в Амоне. Между тем основной линией защиты Феро было то, что он действовал неукоснительно в соответствии с приказом. Нет оснований сомневаться в том, что именно это он утверждал и на допросах в ходе расследования.
Так почему же следователи МАХАШ не поинтересовались, кем был отдан преступный приказ, в результате которого десятки людей (среди них множество подростков) оказались искалеченными на всю жизнь? Не являлось ли такое «неполноценное» расследование попыткой покрыть преступления высшего звена – командования гестапо и политического руководства?
Несмотря на странное решение апелляционного суда, отвергшего его апелляцию, Моти Йогев обратился по окончании заседания к судейской коллегии и поблагодарил судей за внимательное и тщательное рассмотрение дела – «в отличие от мирового суда», подчеркнул он. Это его заявление вызвало удивленные возгласы среди присутствовавших в зале, далеко не все из которых были согласны с этим определением.
Полковник в отставке Моти Йогев намерен продолжать борьбу за справедливость и наказание виновного. Следующим шагом будет подача гражданского иска.