Еще в пятом-шестом классе я уже с упоением зачитывался Куприным, где особое восхищение вызывала бесподобная легенда «Суламифь».
«Невыразимо прекрасно ее смуглое и яркое лицо. Тяжелые, густые темно-рыжие волосы, в которые она воткнула два цветка алого мака, упругими бесчисленными кудрями покрывают ее плечи и разбегаются по спине и пламенеют, пронзенные лучами солнца, как золотой пурпур. Самодельное ожерелье из каких-то красных сухих ягод трогательно и невинно обвивает два раза ее темную высокую тонкую шею»...
Вот как обращается к Суламифи царь Соломон:
«Солнце сделало тебя еще красивее, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась и зубы твои, как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои – словно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои алы – наслаждение смотреть на них... Глаза твои глубоки, как два озера... О. Как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!»
А вот как описывал автор самого царя Соломона, не достигшего еще сорока пяти лет:
«Бледно было его лицо, губы – точно яркая алая лента: волнистые волосы черны иссиня, и в них – украшение мудрости – блестела седина, подобно серебряным нитям горных ручьев, падающих с высоты темных скал... седина сверкала и в его черной бороде, завитой по обычаю царей ассирийских, правильными мелкими рядами. Глаза же у царя были темны, как самый темный агат, как небо в безлунную летнюю ночь, а ресницы, разверзавшиеся стрелами вверх и вниз, походили на черные лучи вокруг черных звезд... Руки царя были нежны, белы, теплы и красивы, как у женщины, но в них заключался такой избыток жизненной силы, что налагая ладони на темя больного, царь исцелял головные боли, судороги, черную меланхолию и беснование...»
Все это мы читали и перечитывали с неподдельным восхищением, но спроси нас, отождествляем ли мы этих красивых мужчину и девушку с нашими родными или соседями, то мы просто пожали бы плечами: что за чепуха? Соломон и Суламифь – это там, где-то в книжке, в туманной истории.
Точно так же, помню, прочитав волшебные строки о прекрасной любви Рейзл и Лейбла, в «Блуждающих звездах» Шолом-Алейхема, я был восхищен, растроган, взволнован, но в то же время вокруг себя ничего и никого подобного не видел. Только с годами я стал более пристально вглядываться в лицо своего народа и обнаружилось, что люди моего племени бывают также мужественны, красивы, достойны восхищения.
Разве не свидетельство этому Майя Плисецкая – воплощение грации, изящества и, главное, огромного артистического таланта? Разве Элина Быстрицкая случайно была выбрана среди массы претендентов на роль красавицы Аксиньи в знаменитом фильме «Тихий Дон»? Или уродливы Аркадий Райкин, Марк Бернес, Александр Ширвиндт, Игорь Костолевский, Вениамин Смехов, Эммануил Виторган, Михаил Козаков?
Известное место в истории мирового кинематографа занимает «Спартак» американского режиссера С. Кубрика. Роль легендарного гладиатора, предводителя рабов, чье восстание потрясло в свое время могучий Рим, была доверена Керку Дугласу, сыну семьи Демских, еврейских эмигрантов из России. До сих пор еврейка Катрин Денев (Дорлиак) – одна из популярнейших кинозвезд Франции, остается женственной, красивой, обаятельной, несмотря на пожилой возраст. А Анук Эме, стройная, хрупкая, прекрасная, сыгравшая роль героини в фильме Клода Лелюша «Мужчина и женщина»? Золотоволосая Симона Синьоре (Каминкер) стала символом французского кино середины XX века! Великие Сара Бернар и Рашель... Красавцем был Амедео Модильяни – итальянский еврей, представитель парижской школы живописи, покоривший в свое время сердце нашей Анны Ахматовой. Олицетворением мужественности стал американский еврей Джин Хэкман – звезда Голливуда 60-х–70-х годов. Прославлен в мировом кинематографе изящный, волевой красавец – спортсмен американский еврей Пол Ньюмен...
Но оставим артистов. Разве не прекрасен Моисей – величественный старец, с посохом и скрижалями в руках – фигура мощная, целеустремленная? Его скульптурные и живописные изображения дают право евреям гордиться этой легендарной фигурой.
Только повзрослев, я совсем по-иному оценил слова того же А. Куприна в его рассказе «Жидовка».
«Он никогда не только не видел такой сияющей, гордой, совершенной красоты, но даже не смел и думать, что она может существовать на свете... Глаза огромные, черные, до того огромные и черные, что кажутся подрисованными. Какой прямой благородный нос и какие тонкие гордые ноздри! Удивительный, непостижимый еврейский народ! Сквозь десятки столетий прошел он, ни с кем не смешиваясь, брезгливо обособляясь от всех наций, тая в своем сердце вековую скорбь и вековой пламень. Сколько тысячелетий ее народ должен был ни с кем не смешиваться, чтобы сохранить эти изумительные библейские черты».