ПУТЬ ГОРГОНЫ
( по мотивам сообщений из «Местечка»)
Она снова и снова прокручивала в голове только что полученную из Центра шифровку. Разум отказывался понимать полученный приказ. В который уже раз она читала двоичный код на ста двадцати восьми листах, переведенный в уме в шестнадцатиричный, затем ассемблированный там же, в уме, в удобоваримую форму, и не могла понять – шеф, которого она знала последние двадцать лет под разными именами: Водород, Плюмбум, Сероводовород и другими, сошел с ума или продался проклятым руссосвинам??? В рассеянности она поднесла к листам бумаги зажигалку, но тут же отдернула руку, вспомнив, что в ее зажигалке русские свиньи давно уже установили микрочип, автоматически снимавший все шифровки и отправлявший их содержание на спутник. Решив съесть шифровку, она начала отрывать кусочки бумаги, медленно, тщательно их прожевывая, глотать. На сто двадцать седьмом листе ее прошиб холодный пот – оставшимся незамутненным краешком сознания она вспомнила, как главврач И.И.Пилюлькин (хотя, какой он там Пилюлькин – наверняка генерал КГБ, как и санитар Вася…) кормил ее кремлевскими таблетками, которые наверняка уже проникли в мозг и оттуда переправляют все ее мысли в Кремль. Да, конечно, думала она, именно после той самой операции Пилюлькин так ехидно улыбался, он наверняка соединил ее кишечник с ее девственно чистым мозгом – вот почему она с тех пор не могла сходить по-большому…
Она начала бешено метаться по комнате, натыкаясь на всякую дребедень – пистолеты, автоматы, гранатометы, пластид и что-то еще, не такое нужное, и, наконец, нашла то, что нужно – двадцатимиллиметровый лист свинца (подарок шефа, когда он еще был Плюмбумом). Она кинула свинец на голову, несколькими отточенными ударами придала листу форму головы, тут же привязала моток проволоки к одному из углов, а второй конец проволоки прицепила на батарею отопления. Все – заземлилась! Теперь можно подумать спокойно…
Заведующий психиатрическим отделением, добрейшей души человек, Иван Иванович Пилюлькин пил чай! Маленькой ложечкой он подхватывал из вазочки ягодку из клубничного варенья, отправлял ее в рот, смакуя, перекатывал по языку, наслаждаясь вкусом прошлогоднего лета, и только потом откусывал от ватрушки небольшой кусочек и запивал все это чудо травяным чаем, который сам же и составлял из листиков, ягодок, травок, сам сушил, не допуская к этому даже милейшую Веру Сергеевну, свою супругу. Солнце косыми лучами падало сквозь жалюзи и на Ивана Ивановича, и на его рабочий стол со стопкой историй болезней его пациентов, он сладко жмурился, когда ветерок из форточки покачивал жалюзи и солнце нахально лезло в глаза, но вставать не хотелось.
Он думал о том, что скоро поедет на дачу открывать малину, клубнику, перекапывать грядки, и от этого ему было хо-ро-шо! И только когда взгляд его падал на истории болезней, он думал грустно:
- Вылечим…Всех вылечим…И даже эту буйную с детским горшком на башке, который привязала бинтом к батарее, тоже вылечим…
Шел семнадцатый день весны…