Извините за простыню. Просто статья интересная.
Одни люди верят, что бог есть, другие – что его нет. Но есть нюансы.
При кажущемся сходстве подходов подходы бывают разные. Хотя разность их не всегда просто отследить. Так, скажем, существуют два встречных течения, характерных, само собой, для верующих. Первое из них пытается всеми силами доказать, что атеизм – тоже вера. Второе активно внедряет иллюзию научности в религиозные построения. С первым всё вполне понятно. Отсутствие автомобиля никак не может считаться его маркой. Даже если очень захочется. Строго говоря, атеист не верит, что бога нет, он не верит, что бог есть. То есть, налицо отсутствие веры. Сопровождённое подробными разъяснениями: отсутствие бога не утверждается, утверждается, что в этой концепции нет надобности, пока не будет доказана её необходимость. Чем доказана? Научным методом. Вы верите в научный метод? Я – нет. Я не верю, я им пользуюсь. Мне нет нужды верить в молоток, чтобы забивать им гвозди.
Вот в этот момент подключается второе, гораздо более коварное течение, усердно распускающее свои когтистые щупальца по всем сферам человеческой жизнедеятельности. Внедрение в обиход якобы науки «богословие» с её подчастями – креационизмом, религиозной философией и прочая и прочая.
Хитрый манёвр заключается в попытке сыграть с атеистами на их поле: их же методами доказать им, что бог есть. Ну этот, наш бог. Нет, не их. Наш. Для этого кроме наносного наукообразия речей привносятся и более суровые штуки – подражание научной методологии. Дабы выглядело всё будто бы. Почему «будто»? Почему не «точно так же»? Сейчас расскажу.
Как строится наука? С первого взгляда понятно – наблюдения и попытки эти наблюдения объяснить. Вроде бы богослов тоже наблюдает и тоже объясняет, чем он хуже? На ум сразу приходит принцип Бритвы Оккама, гласящий о непреумножении сущностей. По нему концепцию бога надо отбросить, как излишнюю. Тут следует ловкий встречный вывод: а чем моя концепция хуже вашей? Может, того, вашу отвергнем? С этого момента возникает соблазн пуститься в разъяснения, почему концепция лишняя, что сурово затягивает спор. В перспективе до бесконечности. Оттуда вывод: данный метод порочен. Надо действовать другим. Зайти, так сказать, с тыла. С неожиданной стороны. Взглянуть на те самые нюансы.
Первым нюансом является вот что: в науке любая концепция может быть отвергнута без угрозы обрушения самой науки. Вполне достаточно очень логичного принципа, что каждая новая, более общая и/или детальная концепция будет сводима к предыдущей как к частному или упрощённому согласно точности измерений случаю. Тут дело совсем даже не в «обожествлении концепций», а в простом соображении: предыдущая концепция стала концепцией только потому, что была проверена на эксперименте. То есть, работает. То есть, правильные результаты даёт. Следовательно, новая концепция на тех же данных должна дать те же, – с точностью до погрешности измерений, – результаты. А это как раз и означает сводимость.
Наконец, можно показать, что результаты экспериментов трактовали неверно или же сами эксперименты неправильно ставили, тогда прежняя концепция может быть выкинута целиком. И особым ударом для науки это не будет. Ибо практика – критерий истины. А практика от такой смены только выиграет. Учёным даже выгодно менять и усовершенствовать концепции – им за это зарплату платят.
Но с религией не так. В ней есть догматы, которые отброшены быть не могут в принципе. Если Папа Римский непогрешим, то пусть он хоть детей насилует, а ты извернись и докажи, что так и надо. Что не грех это ни фига. Тут сразу наблюдается первое расхождение: в науке новые результаты используются для коррекции, опровержения или подтверждения теории, в религии же – только для подтверждения. Точнее даже, они подгоняются под догмат. То есть, видимость сходства с наукой есть: там тоже новые результаты сначала пытаются объяснить прежними теориями, однако нюанс: учёный допускает, что результаты могут теорию опровергнуть, богослов – нет. В науке наблюдения формируют теорию, в богословии – наблюдения под теорию подгоняются.
